На следующий день машина заехала за ними утром. Семейный бизнес представлял из себя гигантские склады-холодильники с различными температурными режимами. Кроме холодильников были коптильни и другие цеха, где все ходили в белых халатах, шапочках и намордниках. Малыш сразу подумал, что это прекрасное место для преступлений – все как на одно лицо. От запаха рыбы в голову пришла удачная мысль, как «закосить» от такой работы, но с рвотными спазмами он не спешил. Наоборот, Малыш проявлял если и не бурный, то и не дежурный интерес к процессам и аппаратам.

Нил водил Малыша из цеха в цех, знакомил с кем-то. Малыш сначала вел себя нормально, но со временем устал от всех этих пожатий незнакомых рук и стандартного вопроса «Как тебе нравится Америка».

Кроме цехов и холодильников в бизнес входили и средства доставки: количество грузовиков было больше тридцати.

Часа через три Нил привел Малыша к себе в офис и велел принести им кофе и сандвичей. Малыш ругал себя в сердцах: он забыл про позывы к рвоте во время хождения, а теперь уже было поздно.

Нил без всяких преамбул спросил его, где бы он себя видел наиболее полезным в семейном бизнесе. Малыш вспомнил ненаписанное ходатайство в ОВИР и про вред больше, чем от отряда в 200 сабель, и сказал, что он мог бы заниматься логистикой перевозок, потому что в офисе не так воняет рыбой. Малыш говорил и ловил себя на мысли, что его акцент похож скорее на французский, чем на восточно-европейский и что Нил каким-то образом его понимает. Нилу понравился его ответ, и он спросил, не приходилось ли ему делать что-нибудь подобное раньше. Малыш со счастливой улыбкой отвечал, что никогда не приходилось, но он всегда об этом мечтал. Нила такой ответ не слишком удовлетворил, и он попросил более подробных объяснений. Малыш не ожидал такой назойливости и сказал, что однажды он видел фильм про авиадиспетчеров в большом аэропорту – как они сажают самолеты и не дают им столкнуться друг с другом. Нил закатил глаза. Малыш понял, что он достигает нужного результата и добавил, что авиа диспетчерам платят уйму денег. В это время Райка вошла в офис и по лицам мужчин поняла, что пришла вовремя. Нил встал со своего места и сказал, что ему пора идти по делам и что они обо всем договорились. Малыш чувствовал себя обессиленным от этого разговора, и Райкин приход был для него соломинкой спасения. Райка поправила на дедовой голове седой чуб и чмокнула его в щеку. Малыш углядел в ее руке все тот же листок с телефонами. Теперь на нем были и другие пометки. Сердце его дрогнуло.

Как бы между прочим Нил сказал, что едет на рыбный маркет в Нью Йорк и мог бы их подбросить по дороге, куда им надо. В машине все молчали. Каждый о своем.

Как только Малыш переступил порог квартиры, так сразу спросил про звонки в издательства. Райка сделала взгляд страстной коровы с раздувающимися ноздрями и сказала, что она ему все расскажет, но немного позже.

Малыш, одетый до пояса сверху стоял перед кухонной плитой и готовил соус к варившейся пасте. Он еще не придумал, сделать ли его мясным или нет, потому что голова его была занята размышлениями о предстоящих интервью в издательствах. Райка печатала рассказ на электрическом тайпрайтере величиной с поваренную книгу «О вкусной и здоровой пище». Печатала она быстрее всех виданных и слыханных малышом секретарш и машинисток вместе взятых.

– Ты могла бы подрабатывать машинисткой, если бы захотела.

– Я и подрабатывала, когда была студенткой и не могла делать ничего другого.

– За такую скорость тебя бы в России показывали в цирке Шапито, а в 30-е годы выдали бы медаль «За трудовые заслуги» за скоростные вынесения приговоров.

Малыш иногда ерничал и сам, когда чье-то явное превосходство мозолило ему глаза так откровенно.

– Это побочная часть моей профессии: если бы я не умела печатать, то как еще коммюниковать свои знания другим. Нам надо зайти в какой-нибудь магазин мужской одежды и купить тебе пару брюк и другого: ты не можешь ходить на интервью в джинсах.

Малыш к этой минуте решил, какой соус он будет делать, и открыл баночку с консервированным канком. Райка тем временем закончила печатную работу и протянула Малышу несколько листов: «Просто на случай, если кто-нибудь решит на это посмотреть, печатное слово должно выглядеть внушительней. Уже вкусно пахнет изо всех сил – давай поедим побыстрее и еще успеем в магазин.»

Следующим утром они приехали на поезде на Пенстейшн в Нью Йорке около 10 часов утра и пошли пешком до 5 Авеню. Райка инструктировала Малыша, как себя правильно вести в агентствах – не молчать, не стесняться своего акцента и не бояться делать ошибок.

Первым местом было издательство Simon and Shuster. Они вместе поднялись на нужный этаж и, пока шли по коридору, Райка поздоровалась с несколькими людьми. Малыша это очень впечатлило. В секретарской ему сказали подождать, потому что редактор сейчас был занят с кем-то. Райка не сидела рядом с ним, а читала на стене какие-то биллютени внутреннего значения.

Когда Малыш вошел в офис, навстречу ему двинулась какая-то гора одетая в яркие хламиды одежд. Малыш не подал виду, что он напуган, а тоже вытянул руку загодя. Они встретились где-то по середине большой комнаты, и редактор по имени Сюзен стала его хвалить за решительность. Малыш потянулся было в свое новенькое кожаное портфолио, чтобы достать листы с переводом, но Сюзен остановила его жестом и попросила рассказать в 2-х словах, о чем история. Малыш было вскипел внутри – бери листы и сама читай, но быстро опомнился: Сюзен хотела послушать – как он говорит по-английски.

Малыш вспомнил вчерашний разговор с Нилом и подумал, что он не обязан ей описывать всех тонкостей истории, а просто расскажет ключевые моменты, как в программке к операм.

Сюзен слушала его внимательно, как доктор. Потом спросила, уверен ли он, что сказка русская, а не немецкая, потому что немцы – мастера квашеной капусты.

Малыш в те годы еще не знал много о разговорах с потенциальными работодателями, поэтому и решил блеснуть своими знаниями старины, сказав, что в допетровской Руси единственной едой простолюдья были капуста и горох.

Сюзен только улыбнулась в ответ и спросила, есть ли у него другие переводы. Малыш отвечал, что пока нет, но если надо будет, то они появятся довольно быстро: в голове он уже прокрутил вариант совместного творчества с Райкой, они бы могли перевести и не только сказки.

Сюзен встала со своего места и снова засветилась улыбкой. Она сказала, что они рассмотрят его работу и дадут ему знать.

В лобби Малыш увидел Райку, разговаривающую с мужчиной в толстых очках. Она представила Малыша ему, назвав не только имя, но и семейное положение. Малыш сразу врубился, что это один из бывших Райкиных соискателей и пожал ему руку до легкого хруста, а потом, неожиданно для самого себя, назвал ее Рейч. Так все звали ее в миру. Мужчина отметил боль в руке подергиванием щеки и сразу куда-то заторопился.

Они вышли из издательства, и Райка спросила его, как было дело. Она предполагала, что потраченных 1—2 дня дадут Малышу правильную картину о его потенциальных возможностях в плане переводов сказок, и он займется чем-нибудь другим, более реальным. Ему она этого не говорила, потому что знала, что отказы лучше всего получать из первоисточников, да и сама вовсе не хотела быть визирем плохого. Малыш, как бы невзначай, спросил ее про мужчину, какая между ними была связь. Она сказала, что в одной из поездок в Москву он был директором их Русской программы, наверняка связан с ЦРУ. Малыш слегка напугался, вспомнив свое рукопожатие.

Следующей точкой было неизвестное Малышу издательство под названием Баллантайн букс. Малыш знал только про Баллантайн пиво и удивился сначала, но потом подумал, что если существуют Столичные водка и конфеты, то почему не быть пиву и книгам под одним названием.

Редактором по переводам с восточно-европейских языков оказалась маленькая смуглая женщина, одетая в сари, с красной меткой на лбу. Малыш не был этому особенно обрадован после того, как она начала тараторить по-русски, как базарная бабка с Владимирского рынка. Она, со своей стороны, была очень обрадована Малышу, но не потому, что он принес что-то, а потому, что он вынужден был слушать ее бредни. Оказалось, что она закончила универ имени П. Лумумбы в Москве. Училась она там довольно долго, потому что «политический» климат был нехорош для ее возвращения. Потом она все-таки уехала в Индию, но не надолго.