— По правде говоря, — сказала Демельза, — ты уже дважды уезжала, чтобы побыть подальше отсюда и принять решение по поводу Стивена. В этот раз всё по-другому, ты, похоже, уже приняла решение. Но пока он так близко, ты будешь чувствовать себя неловко...

— Именно, неловко. Разумеется, папа пытался поступить по справедливости, но я бы предпочла, чтобы он выкинул Стивена из сторожки. Лучше бы он уехал, и я больше никогда его не видела.

— Что ж, тогда вместо этого ты можешь уехать сама. И ты ведь будешь не так далеко. Всего полдня пути.

— Но если ты будешь относиться к своему здоровью так легкомысленно...

— Чепуха, милая. Там, откуда я родом, женщины на сносях работали на шахте до последнего дня и частенько возвращались к работе уже на следующий день.

— Но всё равно, это не значит... — Клоуэнс собралась уже задать новый вопрос, но сдержалась. Она задала его Кэролайн, когда та заехала на следующий день и неожиданно подверглась перекрестному допросу, пока ждала свою лошадь.

— Твоя бабушка по линии матери? Не знаю. Она была очень юной, двадцать пять или двадцать шесть. А почему ты спрашиваешь?

— Я думаю, она умерла при родах, когда появился на свет дядя Дрейк. Кажется, мама рассказывала.

— Возможно. А почему ты... Ох, Клоуэнс, как глупо! Ты не должна так думать! Какая глупость!

— Почему же глупость?

— Что ж... твоя мать совершенно здорова... во всяком случае, ничего серьезного.

— Так сказал дядя Дуайт?

Кэролайн беспокойно огляделась, удостоверившись, что Демельза их не слышит.

— Он считает, что ей нужно поберечься. Просто мера предосторожности, не более. В любом случае это не идет ни в какое сравнение. Судя по тому, что рассказывала мне твоя матушка, ее мать жила в бедности и грязи, да при пьющем муже. Вряд ли ты назовешь обстоятельства похожими.

— Да, но...

— И она родила семерых детей за восемь лет.

— А у мамы будет пятый. Думаю, это не...

— За двадцать пять лет. А кроме того, неужели ты не веришь в нашего дорогого доктора Эниса?

— Я знаю, он несколько раз помогал мне в тяжелых случаях, — признала Клоуэнс. — Хотя бы те два приступа желудочных колик... Что ж, да, наверное, это глупо. Но этот план сбагрить меня в Фалмут на месяц...

— Мы можем послать за тобой в последний момент.

— И пошлете? Вы можете лично обещать послать за мной, не поддавшись на их уговоры?

— Если так посчитает Дуайт, то да.

— Даже если так, — решительно заявила Клоуэнс, — всё равно слишком рано. — В мое отсутствие мама будет делать то, чего не стала бы при мне. Вы же знаете, за все эти годы она так и не привыкла к прислуге, не то что вы или я. Если ей понадобится иголка с ниткой, она может попросить меня сбегать за ними в ее комнату, если я рядом, но никогда, никогда не станет звонить Эне или Бетси-Марии.

Кэролайн рассмеялась.

— Некоторые женщины рождены энергичными. Твоя матушка — одна из них. Для нее проще двигаться, чем ждать.

— Вот почему я предпочитаю задержаться дома.

— Дуайт вроде бы не считает, что в ближайший месяц ей нельзя ничего делать, просто нужно быть осторожной. Думаешь, твой присмотр заставит ее быть осторожней?

— Уж точно сделает ее более раздражительной, — сказала Клоуэнс, и обе рассмеялись.

Двадцать первого ноября газеты объявили, что Наполеон оставил Москву. О причинах сообщалось скудно. Но весьма вероятно, что армия, полтора месяца простоявшая в сожженной Москве, столкнулась с нехваткой продовольствия. Русские не сделали попыток отбить свой крупнейший город, да и вообще ничего не предпринимали. Но и не капитулировали, как можно было бы ожидать. Приходили сообщения о том, что французы подались южнее, к Калуге, несомненно, в поисках более теплой погоды, пока окончательно не наступила зима.

В день, когда прибыли эти новости, Клоуэнс столкнулась со Стивеном.

В таком тесном сообществе это было практически неизбежно, рано или поздно. Розина Карн, невестка Демельзы, зашла с одеждой для малыша, которую она шила, и осталась на обед. Около трех она отправилась домой, и Клоуэнс решила прогуляться с ней, чтобы размять ноги. От Нампары до мастерской Пэлли было около четырех миль, и когда они добрались, оставалось уже меньше часа до заката. Клоуэнс отказалась от чая и сказала, что сразу же пойдет домой.

— С минуты на минуту вернется Сэм, — сказала Розина. — Он с радостью тебя проводит по пути к молельному дому.

— Нет, благодарю. Я сама. Да и его собрание не начнется до шести, верно?

— Или я могу одолжить тебе лошадь. Приведешь ее завтра.

— Не стоит. Я с удовольствием прогуляюсь. В этом месяце я совсем засиделась.

— Тогда позволь завернуть тебе печенье. Я бы сама их принесла, да руки были заняты.

Розина начала упаковывать печенье. И в это время раздался стук в дверь. Она открыла. На пороге стоял Стивен.

— Как поживаете, миссис Карн? Клоуэнс здесь?

— Ну... э-э-э... я не вполне уверена...

— Конечно же, вы уверены, миссис Карн. Вы обе только что вошли. Так вы позволите мне войти? Как дела, Клоуэнс? Идешь домой?

Клоуэнс почувствовала комок в горле.

— Собиралась.

— Тогда я подожду.

В субботу он не был в рабочей одежде. В крохотной комнатке он выглядел слишком крупным, как будто мог одним движением снести стены. Удивительно, но после стольких недель его губа всё еще оставалась припухшей.

— Как поживаешь? — спросил Стивен.

Клоуэнс почувствовала, что краснеет под его взглядом.

— Хорошо, благодарю.

— Ясно... Ты проведешь Рождество дома?

— Если хочешь, Клоуэнс, — нервно сказала Розина, — я оставлю вас наедине. Или останусь, если пожелаешь.

— Оставьте нас, — сказал Стивен. — На пять минут. Хорошо? Как раз упакуете печенье.

Розина посмотрела на Клоуэнс, но та застыла, как портрет на гравюре. Немного поколебавшись, Розина сказала:

— Если я понадоблюсь, то буду на кухне.

— Останься, — попросила Клоуэнс.

— Так вот как теперь обстоят дела, да? — буркнул Стивен.

— Вот так теперь обстоят дела.

— Ты что, боишься поговорить со мной наедине?

— А что мы друг другу скажем?

— А что тут скажешь? Что солнце встает и заходит. А ты принадлежишь мне.

— Я никому не принадлежу! — вспылила Клоуэнс.

— Ах так? Вот увидишь, в конце концов ты сама это поймешь.

— Но конец еще не наступил, ведь так?

— Не наступил. Сначала ты должна получить урок.

— Я уже получила урок, Стивен.

— Наверное, мы говорим о разных уроках. Позволь сказать тебе...

— Я не желаю слушать, — прервала его Клоуэнс и спросила Розину: — Это там не Сэм?

— Да... Кажется, расседлывает лошадь.

Стивен наклонился и выглянул в окно.

— Она не желает слушать, миссис Карн. Вот что она говорит. Ну разве не странно?

Розина не ответила.

— А что, если я скажу вам, а вы передадите ей?

— Мистер Каррингтон...

— Миссис Карн. Скажите ей, что после Нового года я уеду. Скажите, что я снова уйду в море — скорее всего, из Бристоля. И тогда всё закончится. Между нами всё будет кончено. Еще шесть или семь недель, и я уеду. А до тех пор буду в сторожке. Если я ей нужен, пусть пошлет мне записку. Я приду, если я ей нужен, миссис Карн, просто поговорить. Я не буду ни о чем просить. Хотя это совсем не в моем духе. — Он обернулся. — Ты ведь это знаешь, Клоуэнс.

В дом вошел Сэм Карн, пригнувшись в дверях.

— Милая... Ах, доброго тебе дня, Клоуэнс. И тебе, приятель. — Он улыбнулся обычной приветливой и сдержанной улыбкой. — Благослови вас Господь. Вы выпили чаю?

— Я никогда ни о чем не прошу, Клоуэнс, — сказал Стивен. — Я бы женился на тебе хоть завтра, но не в качестве одолжения. Либо ты будешь мне женой, либо никем... — В его голосе послышался намек на угрозу, но Стивен тут же его подавил. — Доброго дня, проповедник. Нет, я не выпил чаю, потому что мне не предложили. Не все в этой комнате так преисполнены Святым Духом, как ты. Я уже ухожу. Могу я проводить тебя домой, Клоуэнс?