Ольга торжествующе взглянула на Игоря.

   — Именно то, что у тебя всегда под руками находится несколько тысяч дружинников, могущих стать надёжным костяком вновь набранного многочисленного войска, и удерживает империю от соблазна обмануть Русь. Но если ты расстанешься с этими дружинниками, Византии нечего будет опасаться, она сможет творить с Русью всё, что ей заблагорассудится.

   — Согласен, сможет, ведь не раз она так уже поступала, хотя потом, когда под стенами Царьграда появлялись то дружины Аскольда и Дира, то полки Олега, горько жалела об этом. Я уже дважды поднимал меч на империю, сделаю это и в третий. Но уже не остановлюсь на порубежье, а пройду по её землям огнём и мечом.

   — Конечно, пройдёшь, — согласилась Ольга. — Но для этого потребуется сильное войско, а откуда оно появится, если ты потеряешь лучших витязей на Кавказе? Хотя чего это я разговариваю с тобой о воинских делах, в которых мало что смыслю? — словно спохватилась Ольга и принялась оправдываться. — Просто не хочу, чтобы Святославу, когда станет великим князем, постоянно кололи глаза тем, что его отец не только не смог навсегда укрепиться на Кавказе, но по недомыслию заодно упустил из рук выгодный для Руси договор, который согласна была заключить с ней Византия. Таковы все матери, любый, они заботятся о будущем своих детей больше, чем о собственном настоящем. Но ты — отец, а вы, мужчины, рассуждаете в таких случаях по-другому. Поэтому поступай, как считаешь нужным.

Последние слова Ольги достигли цели — Игорь вновь опустился в кресло и, нахмурив брови, надолго замолчал.

   — Но если я не окажу своевременную помощь Олегу, меня могут обвинить в том, что по моей вине поход завершился неудачей, — наконец прозвучал его неуверенный голос.

   — Любый, а кто сможет судить, своевременно она была оказана или нет? — ласково спросила Ольга. — Ты — великий князь, и только тебе дозволено решать, где и когда пребывать твоим воинам. Покуда не был заключён мирный договор с империей, их место было в Киеве и на Полянской земле, а когда надобность в них на Руси миновала, ты немедля отправил их на подмогу воеводе Олегу. Кто и в чём сможет упрекнуть тебя?

   — Это так. Но покуда будет заключён мирный договор, усобица между Мохаммедом и Хусейном завершится, и победитель осадит Олега в Бердаа. Сейчас на Кавказе много мелких князьков, беков и прочих правителей, которые не участвуют в распре между ними, выжидая, кто одержит верх, чтобы примкнуть к победителю. Боюсь, что, когда к Олегу подоспеет подмога, под Бердаа будет неисчислимое вражеское войско.

   — Ну и что? Ты можешь усилить дружинников-русичей наёмными викингами, вновь заключить союз с аланами и лазгами, и в Арран прибудет войско ничуть не слабее того, что захватило его столицу и громило Эль-мерзебана. Теперь, когда в Бердаа находится Олег, новому войску действовать будет сподручней, и оно по своему усмотрению сможет либо прорвать осаду города и соединиться с Олегом, либо вступить в бой с главными силами неприятеля, чтобы решить спор, кому владеть Арраном. Но допустим, что подмога запоздала... — Ольга наклонилась в сторону мужа, понизила голос: — Разве, отправляя Свенельда с Олегом, Микулой и Рогдаем в поход, мы преследовали цель только завоевания Аррана? Помнится, мы также собирались избавить юного княжича от возможных недругов, которые могли появиться у него, случись что с тобой, великий князь, до его возмужания. Не забыл об этом?

— Помню, — глухо отозвался Игорь, поднимаясь с кресла. — Пожалуй, ты права: поначалу нужно завершить одно дело — заключить мирный ряд[91] с Византией, а потом приниматься за другое — слать подмогу воеводе Олегу. Но я ещё поразмыслю об этом.

Но Ольга понимала — решение Игорем уже принято, причём то, которого добивалась она. Смешны и достойны жалости женщины, стремящиеся взять верх над мужчиной упрямством и грубостью, ибо самое сильное оружие настоящей женщины — изворотливость её ума и мнимая покорность мужчине.

Свенельд знал, что Цагол и Латип только что вымылись, что на обоих была совершенно новая одежда, и всё-таки от них так разило прокисшим вином и квашеной капустой, что ему хотелось высунуть голову в настежь открытое окно. Однако нужно было показать себя гостеприимным хозяином, и воевода шагнул гостям навстречу, широко развёл руки для объятий.

   — Князь и воевода, рад видеть вас! Сожалею, что пришлось на некоторое время разлучиться, но в том не моя вина. Садитесь за стол, угощу вас, чем смогу, и заодно поговорим о дальнейших делах. Проходите в комнату, отчего застыли у двери?

   — Благодарим, главный воевода, — ответил Цагол, не трогаясь с места. — Прежде всего, позволь выразить тебе нашу признательность, что выкупил нас у разбойников, не пожалев на это изрядных денег. Обещаем, что не забудем твоего благородного поступка и в ближайшее время возвратим истраченное тобой золото.

   — Князь, о чём говоришь? — протестующе замахал руками Свенельд. — Вы — мои боевые друзья, и я не мог поступить иначе. Как только посланец разбойников сообщил, что вы живы и можете получить свободу, я не стал торговаться и тут же выложил просимые деньги. Пусть вас тревожит другое — ваши соплеменники покинули Арран и отплыли домой, где творится... где не всё спокойно. Мне кажется, там не все рады будут вашему возвращению, в том числе и те, кого вы привыкли считать товарищами и боевыми соратниками.

   — Именно поэтому у нас нет времени пировать с тобой, главный воевода, — вступил в разговор Латип. — Ты не хочешь волновать нас и не говоришь всего, что тебе известно о событиях в наших землях, однако мы догадываемся о них, как знаем о вероломстве и низости наших бывших друзей и боевых соратников. Свенельд, ты сделал для нас очень многое, пожалуй, самое главное — помог обрести свободу, будь нашим добрым другом и покровителем ещё раз и помоги быстрей возвратиться домой. Просим тебя об этом, как мужчины мужчину и как воины воина, ты должен понять нас.

   — Хорошо понимаю вас, воевода. Полагаю, что смогу помочь вам. Сегодня вниз по Куре отправляется в Хазарию купеческий караван, в котором немало знакомых моего друга атамана Глеба. Князь должен знать его, поскольку они оба христиане-единоверцы, и я часто видел их входившими вместе в храм. Атаман сможет устроить так, что под личиной караванщиков или стражников-охранников вы сможете достичь по морю родных мест. Но будьте там осторожны — у вас в последнее время появилось много могущественных врагов.

   — В связи с этим у нас будет к тебе ещё одна просьба... последняя. Чтобы успешно сразиться с нашими недругами, надобно наладить связь со своими истинными друзьями, сплотить сторонников, собрать оставшихся верными нам воинов, возможно, обратиться за подмогой к соседям-степнякам. На всё это нужны деньги... большие деньги. А в наших с князем карманах нельзя наскрести монет даже на покупку куска лепёшки и пучка завядшей зелени. Главный воевода, если ты возвратил нам свободу, помоги и вновь стать теми, кем мы были до похищения и заточения. Мы уже твои должники, пусть наш долг возрастёт на несколько десятков тысяч золотых диргемов. Мы готовы поклясться чем угодно, что сполна рассчитаемся с тобой сразу, как только расправимся с врагами.

Свенельд скрестил на груди руки, опустил голову, погрузился в раздумье. Цагол и Латип, затаив дыхание, с надеждой смотрели на него. Главный воевода тяжело вздохнул, поднял голову.

   — Я сделаю всё, о чём вы просите, князь и воевода. Никто из смертных не знает своего будущего, возможно, мне на родине уготовано то же, что и вам. И как я хотел бы, чтобы и мне кто-либо протянул руку помощи. Вы получите нужные вам деньги. Однако за это должны обещать, что выполните одну мою просьбу.

   — Обещаем! — одновременно воскликнули Цагол с Латипом, даже не дослушав Свенельда.

   — Вам известно, в каком положении моё войско. Хотя Али превосходит меня в силах больше, чем вдвое, я могу не только отбить его нападения, но и нанести поражение в открытом бою. Но вскоре под стенами Бердаа появится победитель схватки между его братом Мохаммедом и Хусейном из Мосула и Джезирэ. Тогда моё положение станет безнадёжным, и мне, скорей всего, придётся пробиваться к Куре, а затем через Хвалынское море и ваши земли на Русь. Не ведаю, сколько моих воинов уцелеет после будущих боёв в Арране и схваток на море с пиратами, скольким из них суждено ступить на ваши гостеприимные берега. Поклянитесь, что встретите меня с дружинниками как бывших боевых товарищей и поможете продолжить наш путь домой. Отплатив добром за добро, вы перестанете быть моими должниками.