Я не люблю вставать рано, особенно на календарном стыке зимы с весной. Понимаю, что подобную нелюбовь испытывает большинство жителей Среднерусской возвышенности, но у меня это доходит до какого-то клина. Порой мне кажется, что одной из причин, по которой я стал адвокатом, то есть человеком «на вольных хлебах», было желание иметь возможность подольше поспать.

В то утро вставать надо было ни свет ни заря – новый клиент назначил встречу рано, поскольку потом у него была тренировка. Многоборец Варфоломеев, олимпийский чемпион, многократный призер чемпионатов мира и Европы, заслуженный мастер спорта, недавно прогремел во всех информационных лентах страны совершенно по иному поводу: он с размаху врезал кулаком бывшей жене по лицу. Та написала заявление, и Варфоломеев стал фигурантом уголовного дела.

Серое мартовское утро выдалось дождливым. «Тренировка у него, режим, видите ли, – собираясь, ворчливо думал я. – Качает мышцу. Чтоб еще кому-нибудь врезать».

Сонный, совершенно без настроения, приехал в одно из открытых в тот рассветный час кафе. Посетителей было мало, в углу на жестком диване сидел Варфоломеев. Узнать многоборца не составило труда. Мы познакомились, я заказал завтрак. Спортсмен начал сбивчиво рассказывать историю своей семейной жизни, обходя сам инцидент. Эту защитную реакцию человеческой психики я знаю давно. Он и так понимал, что совершил нечто малоприятное, а теперь должен рассказать об этом совершенно постороннему, да еще и попросить того о помощи.

Вспомнился Дюрренматт: «Из всех преступлений неприятнее всего сознаваться в убийстве. Обвиняемый сгорает со стыда, отрицает содеянное, хочет забыть его, вытеснить из памяти, с предубеждением копается в своем прошлом, отягощает себя преувеличенным комплексом вины и не доверяет никому, даже человеку, который относится к нему как отец, – своему защитнику»[16].

«Ладно, хоть не убил ее, – подумал я, прихлебывая кофе. – А судя по габаритам – запросто мог бы…»

Профессиональный опыт давно научил меня терпеливо выслушивать разные несущественные подробности, пока человек не созреет до рассказа о непосредственной причине нашей встречи. Но в этот раз утро подействовало удручающе, и на середине истории семейной жизни Варфоломеева я понял, что очень хочу закурить. Это было не по правилам, но зависимость брала свое.

– Извините, я понимаю, что вы взволнованы, у вас спортивный режим, здоровый образ жизни и все такое, но мне надо выйти покурить. Естественно, что вам, спортсмену, такая привычка в дикость, поэтому даже не прошу вас выйти со мной. Подождите пять минут, и мы возобновим беседу.

Варфоломеев не мигая посмотрел на меня, затем резко поднялся и пошел к выходу.

На улице чемпион суетливо, как старшеклассник на заднем дворе школы, полез в карман куртки, достал пачку, прикурил сигарету и затянулся. У меня от неожиданности прошел сон:

– Курите? Вы?!

– Да. Не знаю, что делать. От нервов, наверное. Закурил. Только не говорите никому.

– Думаю, что в этом случае понятие адвокатской тайны можно распространить и на информацию о курении.

Домашнее насилие – это всегда трагедия, и веселого в нем нет ничего. Было только одно исключение в моей практике. Шел бракоразводный процесс пожилой пары.

В основании был раздел большой квартиры, которую мама пыталась отвоевать для половозрелого сыночка. Тот мог бы взять ипотеку или по-другому, но сам решать данную проблему. Однако выбрал иной путь – маман требовала разделить квартиру непропорционально, оставив три комнаты ей с сыном, а четвертую, самую маленькую, – бывшему мужу, который эту квартиру и заработал.

Муж недавно выписался из больницы после второго или третьего инсульта, маленький, тщедушный, в лице ни кровинки, похожий на охлажденную курицу. Она – наоборот, полна сил и энергии, а габаритами напоминала гренадера в полной выправке. Красная физиономия была кругла и лоснилась.

На суде всплыли откровенные подробности домашнего терроризма, когда мужика третировали насыпанием соды в суп или стирального порошка в кашу.

Сынок сидел в зале и изредка, тихо, как профессиональный суфлер, подсказывал матери нужные ответы на вопросы.

– Какая же все-таки истинная причина развода? – поинтересовалась дородная тетка-судья.

– Он… – «тамбурмажор» озиралась в поисках нужного ответа. Помощь пришла от сынули. – Да! Он меня бьет!

– Я?! – тонюсеньким голоском взвизгнул «дебошир». Взгляд его снизу вверх более всего в этот момент походил на взгляд цыпленка, трепыхающегося перед курицей.

Не говоря об адвокатах, резко углубившихся в бумаги, даже судье, чтобы сдержать смех, потребовалось срочно выйти в комнату совещаний, для чего она и объявила перерыв на пять минут.

Вспоминается, что в свободолюбивой Франции был обычай мутузить своих благоверных на Пасху. Сначала била она его, на другой день охаживал он ее. Сегодня об этом рассказывают как о милом развлечении, хотя в подноготной обычая, как часто бывает, жесткая логика. Пары, устав от воздержания поста, в праздничную ночь грузились алкоголем «до полного отяжеления». А удовлетворение страсти плотской откладывали, пока не выветрится угар. А для того, чтобы случайно не сделать по пьяни детей-уродов, таким нетривиальным способом выпускали пар.

В остальных случаях все чаще бывает грустно. Иногда женщины, решив наказать мужа за пьянство, сами рвут на себе одежду, наносят удары, ссадины и вызывают наряд. Если сотрудники опытные, они быстро разбираются, что к чему. А если нет, то хомутают храпящего мужика на 15 суток.

Если же говорить о реальном домашнем насилии, то сколько ни встречался я с подобными случаями, могу сказать одно: мужчина бьет женщину только от собственной слабости. Дома ли, на работе ли, но в любом случае что-то у него не срастается, и за это расплачивается благоверная. Поговорка «бьет – значит любит» имеет в своей основе постоянную потребность мужа в жене. Подразумевается, что в ситуации, когда представитель сильного пола слаб, супруга обязана его «убаюкать», утешить, успокоить, сделать так, чтобы он почувствовал себя вновь сильным.

Противодействие жен асоциальному поведению, например, алкоголизму мужа, маскирующемуся под «пятничные встречи» с друзьями, воспринимается как атака на его личное пространство и может быть основанием для рукоприкладства.

Порой имеет место «паника отверженного», когда муж кулаками пытается остановить жену, понимая, что его сейчас бросят. Может, даже навсегда.

Но все эти мотивы совершенно не оправдывают избиение.

Как показывают данные опроса ВЦИОМ на январь 2017 г., «случаи побоев в российских семьях нередки: треть респондентов (33 %) сообщает, что подобные случаи бывали в семьях их знакомых, а каждый десятый (10 %) лично столкнулся с этим в своей семье.

Несмотря на превалирующее мнение, осуждающее любые виды насилия в семье (79 %), все же довольно высока доля россиян, допускающих применение физической силы в отношении мужей/жен/детей (19 %)»[17].

Варфоломеев развелся несколько месяцев назад. Отношения с женой катились под откос давно. Постоянные спортивные сборы и соревнования мужа, не способствовавшие нормальной семейной жизни, углубляли разрыв. Но детонатором стала ее фееричная идея пожить некоторое время раздельно, чтобы «все обдумать, взвесить и понять».