«Подулся и хватит!», — так Тор считал.
Но Лафейсон, видно, думал иначе. Набивал себе цену или всерьёз обиделся?
Поссорились они всерьёз, Тор понял это в очередной раз, посетив пентхаус. То, что он увидел, ему очень не понравилось. В номер Локи заселилась супружеская пара: молодые мужчина и женщина. Они обнимались и смеялись над чем-то своим, пытались разбирать чемоданы, но парень постоянно мешал своей возлюбленной перекладывать вещи, недвусмысленно намекая, что с этим они разберутся потом, а сейчас он хочет любви и ласки.
У Тора сдавило горло так по-человечески, словно он вот-вот разрыдается над осколками своего счастья. Локи съехал, он оставил их дом, отдал счастливым смертным, которые радовались жизни здесь вместо них. Первая мысль, которая посетила Одинсона, была следующая: убить Малекита за то, что он внёс смуту в их жизнь, но для этого ему придётся с ним встретиться, значит, всё пошло бы по плану чёртового демона. Ох, такого удовольствия Тор ему не доставит.
Найти Локи, вот что правильнее было сделать. Но, видно, чёрная полоса началась в его жизни, если Одинсон никак не мог отыскать своего демона. Тот либо совсем не появлялся в мире смертных, либо бывал там очень редко и очень мало. Одинсон поджидал Локи у Грега, затаившись между мирами, но так и не дождался, Уилсон связался с наставником посредством ментальной связи. Значит, они не видятся уже какое-то время. Тора начали посещать совсем уж низкие мысли. Если он нанесёт Грегу какой-то вред, возможно, Локи явится на помощь, и тогда они смогут поговорить. Правда, в этом случае Одинсон будет выглядеть последним засранцем.
Одинсон гнал от себя дурные мысли. Если это конец, и Лафейсон оставил его навсегда, ему нужно как-то жить дальше. Только Тор с трудом представлял, как это сделать. Ему не отделаться от Малекита и своей проклятой миссии, столько, сколько сможет, он будет обманывать ангелов, выдавая себя за одного из них. В этой рабской жизни у него мог быть дом, где можно ненадолго скрыться, и демон, который смотрит на него с тихим восхищением своими невыносимо зелёными глазами. Одинсон не ценил свой маленький рай, принял его как должное и потерял.
Нефилим чувствовал себя совершенно обессиленным. Локи давал ему множество шансов, а Тор каждый раз просто хватался за возможность остаться с ним, и до этого момента ему удавалось, демон глотал обиду, и снова всё становилось на свои места. Но не в этот раз. Его слова так сильно ранили зеленоглазого, что оглушили и ввели в шок. Только сейчас Тор начал осознавать: Локи — это подарок судьбы, с которым Одинсон обошёлся, как с ненужной игрушкой.
Ангелы утверждали, что у демонов нет души, нет чести, нет Солара, что освещает Асгард, даря светлому миру умиротворение, они судачили об этом в любое время суток. Так привык думать и Тор. Это было ошибочным мнением. Всё, чему его научили, пришлось переосмысливать снова. Словно корабль, измотанный штормом, Тору нигде не было пристанища. В Асгарде он чувствовал себя неуютно, он хотел домой, хотел обнять Локи, упасть к его ногам и молить о прощении. Тор звал его, пытаясь ментально достучаться, определить место его положения, когда его вдруг поразила молниеносная мысль. Если его подарок всё ещё у демона, он сможет, используя кольцо как артефакт, пусть даже удалённо услышать сына Лафея.
Настраиваться пришлось довольно долго, какое-то время Тор ничего не улавливал, как вдруг в полутьме между мирами он расслышал всего два слова: «Вечеринка у Сурта», затем контакт снова прервался, и Одинсон так ничего и не смог расслышать, но ему и этого было достаточно, как утопающему, что цепляется за соломинку.
***
Вечеринка у Сурта началась после полуночи в субботу. Локи надеялся, что чёртов Малекит не появится, если только он его заметит, то немедленно уйдёт. Лафейсон избегал покидать Ётунхейм надолго, даже с Грегом общался ментально, к счастью, ученик был невероятно способным, не каждый так быстро осваивает ментальные связи. Лафейсон поприветствовал короля вечера, заметив, что к выходу на сцену довольно комфортабельного клуба уже готовятся за ширмой артисты. Локи не знал, кто сегодня будет развлекать публику, Фрейя не стала подходить, только ручкой помахала, зеленоглазый отсалютовал ей бокалом абсента и поставил его обратно на барную стойку. Даже пить не хотелось, забиться бы в какую-нибудь тёмную нишу и забыть обо всём.
Фрейя достала его ещё в Ётунхейме со своими расспросами. Всё допытывалась, что с Локи такое стряслось, что он постоянно хмурый и загруженный. Она болтала без умолку, выдвигая всё новые и новые предположения, зеленоглазому пришлось принять приглашение на этот вечер, только бы отвязаться от её навязчивого внимания.
Локи вздохнул, потёр лицо ладонью. Лампочки стали гаснуть, не так резко, как в те моменты, когда Тор появлялся, но всё же это навеяло приятные воспоминания. Музыканты заиграли, и они не нуждались в представлении. Лафейсон медленно обернулся, глянул на сцену и грустно улыбнулся. Его любимая группа. Фрейя знала, чем его зацепить, и на самом деле, сейчас, когда он услышал контрактников Сурта вживую, стало немного легче дышать.
Одинсон чуть в отдалении наблюдал, как Локи поднимается со стула и отходит от барной стойки, ближе к сцене не идет, словно не может толком насладиться музыкой, будто ему больно слушать любимый голос и потрясающую музыку, которая стала любимой и для Тора.
Нефилим стоял без движения, он не хотел срываться на бег, слишком внезапно врываться в личное пространство. Они оба слушали первый куплет: демон рассеянно смотрел в сторону сцены, а нефилим не сводил взгляда с Лафейсона. Но, когда начался припев, Локи нервно дёрнулся, хотел обернуться, но так и не решился.
«Хочу вернуться обратно на Землю», — Тор делает шаг, самый тяжёлый и полный смятения.
«Ты чувствуешь меня?», — Локи отводит чёрную прядь за ухо, а на пальце поблескивает обручальное кольцо — его подарок.
«Хочу вернуться», — нефилим ступает увереннее, но осторожно.
«Найди меня!», — демон суетливо осматривается, ищет кого-то среди гостей.
«Хочу вернуться обратно на Землю», — Одинсон чувствует невероятную легкость, шагая навстречу своей судьбе.
«Всё еще дышу!» — Лафейсон всё-таки рассматривает кого-то в толпе, он резко оборачивается, шагает прочь, натыкается на кого-то, торопливо извиняется, прежде чем поднимает глаза.
«Перерождаюсь», — на губах Тора — осторожная улыбка.
Глаза Лафейсона широко распахнулись, первая мысль в голове — отступить, но Тор оказался быстрее, обхватил за талию, потянулся к нему, прижался всем телом, горячей ладонью обхватил затылок и накрыл тонкие губы своим жадным ртом, лишая воздуха, изгоняя мысли, здравые в том числе. Сердце отбивало удар за ударом, подобно игре шамана на бубне. Демон дёрнулся в сильных руках лишь раз, как предсмертная судорога охватывает всё тело в последние секунды, а через миг демон уже сам прижимался к горячему телу нефилима и пил его дыхание, — руки по привычке потянулись к резинке, но волосы у Тора распущены, а щёки покрыты колючей щетиной. Лафейсон дрожит и, кажется, задыхается, он снова начинает вырываться, и Одинсон неохотно отлипает от его губ. Музыка заглушает звук колотящегося в рёбра сердца, и кажется, что тебя выбросили в море в самый разгар шторма. Локи впивается пальцами в плечи, отталкивая. Никакой слепящей глаза рубашки, — на Торе простецкая джинсовка грязно-серого цвета, выцветшее барахло смертных.
— С ума сошёл? — шипит зеленоглазый, осматриваясь вокруг, как вор, кажется, что в полутьме никто не обращает на них внимания.
Тор цепляется за талию любовника, снова притирается к нему, до этой самой секунды он не знал, что скажет, но сейчас всё очевидно и просто. В родных зелёных глазах Одинсон видит волну беспокойства, он видит, как возмущение мерцает у самой кромки, как в ужасе сужаются зрачки. Вот он, самый родной и самый любимый, единственный во всём мире. Ради которого можно пожертвовать всем, лишь бы сохранить эту нить родства.
— Я люблю тебя, — грудь нефилима сдавливает от нахлынувшего волнения, и он не вполне уверен, что говорит достаточно громко и убедительно, Локи от его слов бледнеет и холодеет, Одинсон чувствует это и говорит ещё громче, словно от этого зависит сама жизнь. — Я люблю тебя, Локи! Я люблю тебя! Вырви эти грёбаные крылья, я подпишу любой контракт, я на всё согласен, чтобы быть с тобой.
