«О, расправа всех позабавит, — мстительно думал Локи. — Жаль, что ты не увидишь этого, мой ангел».

***

Прошла неделя. Тор дал себе слово не наблюдать за Локи, лишь в том случае, когда придёт, чтобы вырвать ему крылья, тем самым лишив его жизни, но не раньше. Злость немного утихла, но не погасла окончательно. Одинсон понимал, что от Локи надо избавиться, но всё тянул. Сидел как на пороховой бочке и тянул с расправой. Ещё через неделю он стал замечать подозрительные взгляды ангелов, но его так же не трогали, если бы кто-то узнал, то схватили бы немедленно, значит, пока всё в порядке. Нефилим продолжал заниматься ангельскими делами, он долго готовился к последней встрече с демоном и, наконец, принял решение.

Одинсон пронырнул между мирами, словно из маслянистой камеры, как и прежде он увидел пентхаус несостоявшегося любовника. Только Локи там не оказалось, как не было и света и ощущения присутствия. Тор всегда ощущал его, но в данный момент казалось, что его вырвали из карты смертного мира. Только где находится эта роковая дыра, ангел понять не мог. Через прореху между мирами нефилим наблюдал за Уилсоном, там Локи тоже не оказалось. Где его черти носят? Тор злился и всё больше от того, что не понимал, куда делся его демон, не оставив за собой и следа. В мире смертных его не было от слова «совсем», и Тору ничего не оставалось, как вернуться в Асгард.

— Здравствуй, Хеймдаль, — уважительно поприветствовал Тор, столкнувшись с избранным ангелом, тот как раз вёл беседу с другом-асом. — Приветствую, Эйнар.

Хеймдаль всегда смотрел на него свысока, а разговаривал преувеличенно вежливо. Так повелось, должно быть, давно, поскольку Тор, будучи посторонним, вписался в Асгарде как нельзя кстати.

— Здравствуй, Тор, — ответил высокий, светловолосый, светлоликий, облачённый в доспехи и шлем ангел. Одинсон научился отличать ангелов друг от друга во многом благодаря внешнему облику, множество молодых ангелов-асов не имели закалённой брони, а их крылья едва заметно отдавали синеватыми бликами.

Хеймдаль кивнул Тору в знак приветствия. А Эйнар вдруг снова обратился к избранному с вопросом, который так его беспокоил:

— Ты согласишься на это?

— Не вижу повода отказать, — пожал плечами Хеймдаль и перевёл взгляд на Тора. — Подожди, я хочу с тобой переговорить.

Одинсон кивнул и отошёл в сторону, дожидаясь, когда ангелы закончат разговор. Ему тошно было смотреть на золотые колонны Асгарда, радужные всплески светлого мира, где извечная идиллия, но только не в стенах тюрьмы, где мучают нефилимов. Но всё это мелочи жизни. Куда Локи мог деться, вот что его сейчас волновало больше всего. В каком непроницаемом борделе за семью печатями он завис так надолго? Нет, это вовсе не ревность клокотала в его сердце, а странное предчувствие, которое хотелось гнать от себя.

Хеймдаль быстро закончил разговор с Эйнаром, и всё его внимание теперь было адресовано Тору. В последнее время избранному ангелу стало казаться, что брат стал абсолютно другим. Его извечная зависть, казалось, потухла, поутихло желание бросить вызов, казалось, он повзрослел и стал более разумным. Хеймдаля не беспокоили эти странные перемены, он лишь заметил их и по большому счёту был доволен некоторой уступчивостью брата.

— Тор, — обратился к нему Хеймдаль, нефилим неспешно обернулся, растянул губы в подобии вежливой улыбки. — Твой сын всё такой же буйный, обычно после твоих визитов он становится потише, может, ты проведаешь его?

Одинсон изобразил страдание вперемешку с отвращением и жалостью, но вымученно кивнул, обещая тем самым посетить тюрьму нефилимов и проведать своего «сына». Знал бы Хеймдаль, что разговаривает с ним в данный момент, а в пыточной камере бьётся в путах и сходит с ума тот, чьё место занял самозванец.

— Что так обеспокоило Эйнара? — продолжил ничего не обязывающую беседу нефилим, любопытство не было пороком ангелов, но передавать слухи и обсуждать их они любили.

— Его беспокоит моё решение. Ты ведь слышал?

Тор чуть нахмурился.

— Много дел, брат. О чём речь?

— Так ты не знаешь? — Хеймдаль хмыкнул. — Фандрал тоже удивился, я думал, он единственный не знает, эта новость уже давно разлетелась.

— Какая же?

— Сам Генуан просит меня поучаствовать в наказании строптивого демона, не знаю, сохранит ли он свои привилегии после наказания. Локи, избранный демон, оказался в немилости хозяина.

В горле у Тора встал ком, он еле сглотнул, заговорил сдавленно, ему с трудом удавалось сыграть равнодушие. В каком ещё наказании? За что? Локи? Лафейсон был не из тех демонов, который мог с лёгкостью предать доверие своего господина. Но всё это имело уже второстепенную роль в сравнении с первой проблемой — наказание. Локи собирались наказать?! С большим трудом Одинсон держался, чтобы не сорваться с места и не рвануть в Ётунхейм.

— И что с ним?

— Предательство. Демоны, что с них взять. Хотя поступок его и можно считать довольно благородным, но уж точно для Генуана это не оправдание. Его не казнят, наверное, но мучиться заставят изрядно. Хотят, чтобы я принял участие.

В голове Тора помутились мысли, он не верил своим ушам. Локи прогневал Генуана, за это его подвергнут наказанию, а ведь предательство каралось со всей строгостью и жестокостью. Хеймдаль говорил об этом так, словно о какой-то нелепости, не стоящей его внимания. Тор с большой радостью перегрыз бы ему глотку собственными зубами, разодрал бы его в клочья, но от его сдержанности зависело не только его собственное будущее.

— И ты согласился?

— Да, — кивнул Хеймдаль. — Говорят, он должен был забрать души троих колдунов, нарушивших договоренность, а взял только двоих, отпустил какого-то мальчишку, помог ему разорвать контракт и связь с демоном-наставником. Как глупо, да?

— Да, глупо, — вторил Тор.

Какой демон в своём уме на такое решится? Нефилиму вдруг стало не по себе. Зачем Локи сделал это? О чём он только думал?! И это всё после их разговора, точнее, ссоры. Тор ведь не виноват? Это случилось вовсе не из-за него! Только в глубине души Одинсон не мог отрицать своей вины, не находил слов оправдания. Он не имел права оскорблять демона, ведь Локи ни разу не упрекнул его в мужской слабости.

— Что ж, у меня дела, не забудь о том, что я тебе сказал.

— Я проведаю сына, — монотонно ответил Одинсон, думая о Локи и только о нём.

«Какого хрена ты наделал, Локи? — судорожно думал Тор. — Ненормальный идиот!»

Встреча с сыном прошла так же, как и множество других, до того, когда истинный Тор, что сейчас болтался на привязи, как пойманная и распятая птица, твердил, что это он — настоящий ангел, что это ошибка, и здесь должен находиться нефилим. Крики, полные безумия, гостя не трогали, как и отца всякий раз, когда Тор взирал на него, мучаясь от боли. Одинсон просто смотрел на ангела, впервые не испытывая страха перед тюрьмой нефилимов. Каждый раз, когда Одинсон миновал высокий арочный свод и вступал в обитель проклятых, его охватывало беспокойство, но только не сегодня.

Сегодня все мысли нефилима занимал Локи. И стоило бы порадоваться, ведь после адской экзекуции своенравный демон, не знавший в своей жизни настоящей боли, притихнет, а то и забудет о нём, зализывая собственные раны. Только от такой перспективы легче совсем не становилось.

Генуан испросил помощи избранного ангела для полноты картины возмездия? Как Локи это переживёт? Переживёт ли? Как долго продлится его наказание?

***

Вопреки желанию многих после означенного повелителем наказания, незамедлительно приведённого в действие, Локи не разжаловали до рядового демона, не убили. Иные ждали, что титул избранного слетит с него, как корона с отрубленной головы патриарха, и окровавленный символ власти венчает другую голову. Но Генуан отдал лишь один-единственный приказ — под страхом смерти ни одному демону не позволено помогать Локи после наказания. Если ему хватит сил восстановиться, значит, он вернётся в строй и снова займёт своё место в тёмном мире, а если нет, так тому и быть, корона перейдёт к другому демону.