Лафейсон оттолкнулся от стола и медленно, шаг за шагом приближался. Демон, обладающий кошачьей грацией и опасный, как гигантский волк в тёмной глуши, неотвратимо подходил к нему. Одинсон остолбенел, он ничего не мог сделать. Какой силой обладал этот демон, если Тор не мог противостоять ему, не мог выстрелить, не знал, как защититься?
— Ты всё ещё не понял? — ухмыльнулся Локи. — Со мной тебе не совладать, какое бы оружие ты не держал в руках.
Тора пробила нервная дрожь. Ночь добром не кончится. Локи — сам демон во плоти, с ним не справится никто, и это упущение охотника — поддаться собственному тщеславию. Колдун медленно приближался, а Одинсон малодушно отступал. Ему не успеть выбраться из дома, не было времени даже дверь открыть. Он попытался поднять руку, но скорострелка налилась тяжестью свинца и выпала из рук. Не знающий страха Тор Одинсон становился его рабом, и, казалось, под взглядом зелёных глаз у него подгибались ноги.
— Дай мне уйти, — судорожно прошептал охотник. Невидимой силой его швырнуло к стене, он тяжело дышал, сердце рвалось наружу. Он попытался оторваться от стены, но ничего не выходило, как приколотили. Одинсон не скрывал отчаяния, когда мягкой поступью чёрного кота маг подошёл ближе, оскалился и поднял левую руку к лицу охотника. — Локи, дай мне уйти!
Тонкая ладонь застыла в воздухе, хищный оскал сменился странным выражением на лице колдуна. Изумление? Хозяин избы взволнованно сглотнул.
— Знаешь моё имя? — удивился Лафейсон и вдруг опустил руку. — Назови ещё раз.
— Что?
— Назови моё имя, — спокойно повторил хозяин дома.
Это всё игра. Тор чувствовал подвох, но, набравшись мужества, открыл рот, вызывая неподдельный интерес во взгляде демона. Охотник старался говорить твёрдо:
— Локи, позволь мне уйти.
Лафейсон облизнул губы, задумчиво отвёл взгляд. Голос охотника казался ему знакомым, словно далёкий рокот грома, что так будоражил разум колдуна. Словно далеко-далеко в своих тёмных спасительных снах он слышал этот голос.
— Я просто уйду и больше никогда не потревожу тебя, — снова заговорил Одинсон, разбивая вдребезги задумчивость и концентрацию мага. Он резко глянул на незваного гостя, и, казалось бы, словно по наитию, Тор в очередной раз назвал его по имени: — Локи…
Взгляд колдуна изменился, стал непроницаемым и жестоким. И отчего Тор решил, что сможет выкрутиться, просто уйти, скрывшись под вуалью ночи? В конечном счёте, он охотник и умрёт, как охотник, пусть его силы не так велики, как он всегда думал.
Одинсон шумно сглотнул, и не было в его теле больше стремления напасть, только сердце гулко грохотало в груди, и, словно бы услышав это яростное биение, Локи вскинул руку и накрыл сердце Тора узкой ладонью. Одинсон вдруг ощутил себя слабым и одиноким ребёнком, на глазах у которого в далёком прошлом колдун убил всю его семью и забрал годовалого брата, которого мать не хотела отдавать, сражаясь за жизнь сына, как волчица. Участь младенца была решена в тот день: колдуны нередко похищали детей для своих жертвоприношений. Может, и Тору суждено было умереть в тот день, тогда бы и призраки не мучили его из года в год, напоминая о себе, отравляя кровь печалью и разочарованием. В охоте Тор искал отмщения, а может, просто гнался за своей смертью. И наконец-то нашёл.
Сейчас, как никогда прежде, Одинсон был готов, это конец его пути, дальше ему некуда идти. Тор оцепенел, когда на губах Локи увидел тёплую улыбку, и слишком поздно понял, что не владел собой, своим телом, в его разум ядом сочился безмолвный приказ. Одинсон легко отделился от стены, к которой его притиснуло потусторонней силой, и обеими руками обхватил тонкий стан колдуна, нагнулся к приоткрытым губам и целомудренно поцеловал чужие уста. Тора бросило в жар, руки крепко-накрепко заключили в капкан молодое гибкое тело. Одинсон целовал уже настойчиво, глубоко, а Локи ему отвечал, проталкивал свой тёплый язык в его рот. Тор одной рукой перехватил талию, а другой накрыл затылок колдуна. Сладкий поцелуй, запретный и недопустимый сводил Тора с ума, разум просветлялся неохотно. Это всё не его воля, не его чувства и эмоции.
Тор вздрогнул и разорвал поцелуй, Лафейсон сверкнул недовольным взглядом. Губы влажные, раскрасневшиеся, щёки румяные, дыхание неровное.
— Нет, — выдохнул Тор. — Это ты мне внушил…
— Сделаешь кое-что, и я отпущу, — интимно прошептал Локи, мурлыча, словно кот. — Согласен? Сам, без принуждения?
— Отпустишь? — сглотнул Одинсон и кивнул на незадачливого Вольштагга, что бесформенной кучей валялся на полу без сознания: — А этого?
— Только тебя, — отрезал Локи, скривив губы.
— Говори, что делать? — нервно переспросил Одинсон. Своя шкура, разумеется, дороже, что до Вольштагга, может, оно и к лучшему, меньше проблем.
— На колени давай, — выдохнул Локи, отступая на пару шагов, и Тор подчинился прежде, чем осознал, к чему всё это приведёт.
Лафейсон снова подошёл ближе, опустил ладонь на белокурую голову и насмешливо произнёс:
— Я могу подчинить тебя, ты просто сделаешь это и уйдёшь. Так тебе точно будет проще, — колдун облизнулся, потянулся к пуговицам на штанах, расстегнул неторопливо одну, вторую, третью. Тор смотрел в упор, как бледные пальцы неспешно заняты пуговицами, и вскинул глаза на колдуна.
— Ты хочешь, чтобы я… чтобы я… ты… — Одинсон был возмущён и зол, он отрицательно покачал головой. — Лучше убей! Я не стану, чёрт тебя дери! Я не буду! Нет!
Одинсон попытался подняться с пола, но на его плечо легла тяжёлая рука, мягко сжала, удерживая в той позе, которую он принял по собственной воле.
— И часто ты вот так охотников используешь? — прорычал Тор.
Локи коротко засмеялся, запрокидывая голову, забавляясь возмущением гостя, правда быстро стих, посмотрел сверху и тепло улыбнулся. Тор тяжело сглотнул, когда колдун резко и стремительно обхватил рукой его подбородок, удерживая, всматривался в его лицо, но Одинсон не вырывался, только шумно дышал носом и плотно сжимал губы и зубы.
Лафейсон отнял руку от лица гостя и потянул штаны вниз, они сползли к самым коленям, кожу обдало теплом, а Тор немедленно отвернулся, не глядя, засопел возмущённо.
— Лучше убей, — проскрипел Одинсон сквозь зубы.
И снова его охватило небывалое чувство отрешённости и спокойствия, его разум стал подвластен чужим желаниям, и Тор был не в состоянии себя контролировать, когда, сдавая оборону, повернулся и посмотрел на обнажённое тело. Стройные ноги, белоснежные бёдра, ни одного волоска на лобке, идеальный, как по меркам Тора, член цвета слоновой кости с нежно-розовой головкой.
Одинсон был обескуражен своей реакцией, рот против воли наполнился слюной. Его разум находился в чужой власти. Всё равно колдун получит желаемое, он заставит силой мысли. Охотник решился коснуться рукой белоснежной кожи бедра, Локи над ним тихо выдохнул, не торопил, не напирал, не требовал немедленно взять в рот. Пару секунд Тор искал себе оправдания, а потом просто открестился от всех своих принципов, только сегодня, только сейчас. Противостоять дьявольской силе он не сможет в любом случае, оставалось лишь плыть по течению. Одинсон подался вперёд и влажно облизал головку, Локи закусил нижнюю губу и вскинул голову вверх, опираясь на стену, на охотника он не смотрел. Этой лёгкой ласки хватило, чтобы дрожь предвкушения охватила всё тело. Тор у его ног не торопил события, но его руки нежно прошлись по бёдрам, заставляя Локи напрячься. Тёплые волны возбуждения отдавались щекоткой, член дёрнулся, крепнул и тяжелел. Горячая рука накрыла и ласково оглаживала по всей длине. Локи скрёб ногтями древесину стены, дышал часто, когда горячее дыхание согревало его плоть, и в голос стонал, когда охотник скользил губами, впуская во влажную глубину своего рта.
— Тор, — прошептал маг, до боли смыкая веки, не двигая при этом бёдрами.
Колдун сведёт его с ума, сколь велика его сила, если демон способен был заставить охотника упасть так низко. Тор никогда в жизни не делал ничего подобного, но вдруг в нём всколыхнулась тёмная волна потаённых желаний. Он жадно посасывал горячее естество другого мужчины, вздрагивая от возбуждения, брал глубоко, оглаживал языком вздувшиеся вены, и наградой ему служили тихие стоны чернокнижника.
