— Не надо! — резко бросил Локи, приподнявшись на локтях. — Не нужно делать того, чего ты не хочешь.
Замерший без движения в нелепом положении Одинсон шумно выдохнул через нос. Взгляд охотника смягчился, он просто понял: Локи опять за своё, снова хотел огородить его от поспешных действий. Только Тор не предпринимал ничего поспешного, сейчас он просто до безумия хотел всего, тем более если зеленоглазый чёрт жаждал этого не меньше. Не намеренный отступать Одинсон продолжил изучать достоинство колдуна губами и языком.
«Ещё чего, — заворочалась мысль в голове Тора, когда он почувствовал, как Локи отозвался на его ласки. — Ты весь мой, привыкай».
То ли Локи услышал мысли любовника, то ли прочувствовал их каким-то иным способом, но болтать больше не стал, а вот стонал с каждым движением Тора всё громче. Одинсон и сам не на шутку завёлся от того, что делал, от колдуна волнами исходила тягучая энергия, которая охватила и его тоже, но тут Локи снова заартачился, упёрся ладонями в плечи любовника, отстраняя.
— Проклятье, — прошипел колдун с лёгким раздражением. — Ты хочешь, чтобы я кончил раньше времени? Хватит ради богов!
Тор, тяжело дыша, выпустил напряжённый член из своего рта, Локи тем временем вальяжно раскинулся перед ним, раздвигая ноги, предлагая себя самым непотребным образом. В жилах Тора вскипала безудержная ярость, он опасался даже думать, что вот так вот колдун предлагал себя отцу. Где-то очень глубоко внутри охотника ядом жгла мысль, что любимый брат мог позволить себе быть с кем-то ещё, кроме него. Лафей, разумеется, был в прошлом, но что, если со временем Локи ещё на кого-то положит глаз? Скорее всего, Одинсон без промедления убьёт любого своего соперника. Однако в таком случае чем он сам был лучше Лафея? Сейчас думать об этом не хотелось.
— Нам нужно масло, — хрипло напомнил Тор, памятуя о подготовке к соитию. — Я схожу.
— Куда ты сходишь?! — взмолился Лафейсон. — Под кроватью. Уже позаботился.
От сердца тут же отлегло, значит, неспроста Локи выжидал. Он тоже этого хотел. Охотник торопливо нагнулся, шаря рукой под кроватью. Искомое нашлось быстро, крышка открылась без проблем, а Локи только наблюдал и растягивал губы в хитрой улыбке, словно знал некую тайну, брату неведомую.
— Я сам, — с напором утвердил Тор и немного стушевался. — Ладно? Я не хочу навредить, если что, ты мне говори, если вдруг будет больно.
— Ты всё сам поймёшь, — хмыкнул Лафейсон, удивляясь странной нерешительности.— Ты так трясёшься…
— Просто хочу всё сделать правильно, чтобы тебе было хорошо.
— Так делай, — тепло улыбнулся Локи.
Терпение у Тора оказалось небывалое, сперва он скинул мешающую ему сорочку, демонстрируя своё тело в полной красе, а потом началась мучительная подготовка. Лафейсон извивался и стонал, он закатывал глаза от наслаждения и широко разводил ноги, прося о большем, пока Одинсон пальцами доводил его до безумия. Охваченный дурманом предвкушения, он уже стал умолять любовника перейти к решительным действиям. Лафейсон подловил себя на мысли, что в своей манере подготавливать его Одинсон имел некоторое сходство с двойником, которого колдун создавал прежде. Всё бы хорошо, но Локи уже был на грани.
— Ну, пожалуйста, — простонал Локи, и с его губ сорвалась совершенно случайно отчаянная мольба: — Брат!
Колдун успел осознать, что всё испортил этим коротким словом. Наверное, совершенно неуместным, но Тор отреагировал не так, как ожидал Лафейсон. Настойчивые пальцы покинули разработанный вход лишь для того, чтобы в следующий момент Одинсон с напором и какой-то первобытной жаждой задвинул в него своё горячее естество. Локи вскрикнул, выгибаясь под своим мучителем, но его сопротивление Тор подавил моментально, накрывая тонкие губы своим ртом. Колдун зажмурился, хватаясь руками за крепкие плечи, стараясь как можно полнее расслабиться, волна боли и нетерпения охватила его всецело.
Тор дал ему мимолётную передышку, оторвался от губ, заглянул в шальные зелёные глаза, в которых плескалась неизведанная бездна — боль, желание, тепло.
— Прости меня, прости, — заполошно шептал охотник.
— А говорил, что никогда не будешь любить меня, — Локи улыбался, а по щекам катились слёзы.
— Соврал, — твёрдо ответил Тор и тут же пришёл в движение.
Тор был существом несравненным, и только сейчас Локи понял это и прочувствовал на себе. Сколько в нём было нерастраченной силы и кипучей энергии, сколько жадности и нежности. Он налетел, как штормовой ветер, он разил, как яркая и смертоносная молния. Тор заставлял Локи стонать, извиваться под ним, он выколачивал из него дух, загоняя яростно, напористо. Колдун едва успевал ловить воздух открытым ртом, чувствуя, что вот-вот он просто потеряет сознание от такого напора, но Локи не просил пощады, не пытался усмирить брата, используя свою магию. Он вполне мог остановить Тора в любой момент, но даже думать об этом не смел.
Локи обвил ногами крепкие бёдра Тора, одной рукой вцепился в его плечо, а другой схватил за волосы, сжал до боли, того гляди вырвет целый клок, но Одинсон не пытался вырваться. Они уже подошли к самому краю. Локи просто не мог себя преодолеть, ему хотелось нашёптывать о порочной связи снова и снова, напоминая, что Тор сейчас был со своим кровным родственником.
— Ещё немного, братишка, — сладко прошептал Лафейсон. — Ещё немного, родной.
Одинсон позволил себе смириться со своей извращённой натурой, но слышать, как Локи называл его братом в такой интимный момент, оказалось пределом его желания. Локи вскрикнул, выгнулся дугой, выплёскиваясь себе на живот, и Тор догнал его, кончая в глубину влажного тела, чувствуя, как кулак на затылке сдавил волосы до скручивающей боли. Одинсон застонал, он ещё не мог прийти в себя после того, что сделал, лишь в голове ворочались беспокойные мысли. Он хотел быть нежным, не желал причинить боли родному человеку, только не смог справиться с собой.
Одинсон неловко попытался отстраниться, но Локи вдруг разжал кулак у него на затылке, стал нежно гладить его по взмокшим волосам.
— Подожди немного, — с надеждой и едва уловимым отчаянием в голосе попросил Лафейсон. — Хочу до конца ощутить…
Колдун не договорил, но Тор повиновался. Он не хотел добиваться объяснений, охотника вдруг накрыло чувство беспредельного умиротворения, которого он был лишён с самого детства. Должно быть, он и сам был испорченным, если вдруг ощутил неведомую тягу к мужчине да к тому же собственному брату, если, как дурак, ревновал его к отцу-покойнику. По всему выходило, он, Тор, свихнулся. Ну и пусть! И неважно, как далеко они с Локи могли зайти. Тор выбрал свой путь, и он не намерен был сворачивать с этой дороги.
Локи тихо вздохнул, выпустил брата из оков своих рук и ног, позволяя покинуть своё тело. Тор лёг рядом на бок, он нагнулся к плечу колдуна и нежно поцеловал влажную кожу.
— Прости, что сделал больно, — поникнув головой, повинился охотник.
— Ерунда, — тихо отозвался Локи.
— Нет, вовсе не ерунда, — взвился любовник, он приподнял голову и стал разглядывать лицо мага, расслабленное и спокойное. — Я не хотел так, просто…
— Замолчи и послушай, — лениво, словно кот, промурлыкал Лафейсон и повернул голову, чтобы видеть брата. — Ты ведь знаешь, как причинять боль, ты всю свою жизнь пытал и убивал адептов.
Тор шумно сглотнул, напрягся и забеспокоился. Зачем колдун напоминал об этом именно сейчас?
— Знаю, — через силу отозвался охотник.
— Ну и скажи, — продолжал Локи непринуждённо, — разве то, что мы делали сейчас, похоже на то, что ты делал прежде?
— Нет, — прозвучало как-то неуверенно из уст Одинсона. — Локи, я просто не хочу быть похожим на него.
— На кого? — удивился колдун, тёплая улыбка украшала его тонкие губы.
— На Лафея. Я хочу быть лучше. Я хочу дарить тебе свою любовь, а не боль.
— Иногда ты становишься на удивление неуверенным в себе, — заметил Лафейсон. — Пойми наконец, я могу позволить себе быть слабым и ведомым рядом с тобой, но тебе не стоит даже на миг допускать, что я не в состоянии защититься даже от такой силы, как ты, мой Тор.
