Спать в одной постели за какую-то неделю стало так привычно и комфортно, что Тор, иногда просыпаясь ночью, с удивлением осознавал, что его вовсе не коробило от мысли, что рядом с ним спал мужчина. А поспать Локи любил. Ночами Эрос стал на постель приходить и ложиться у компаньона в ногах, на Тора смотрел без опасений, ластился иногда да мурлыкал, только Локи его не раз одёргивал: «Не донимай Тора, иди сюда». Охотник прятал улыбку в такие моменты и не высказывал свои мысли вслух. В постели Локи вёл себя на удивление сдержанно: под торово одеяло не лез и не пытался невзначай придвинуться ближе, всё время держал приличную дистанцию, старался быть невидимым.

Тор задумался над словами колдуна и решил, что зеленоглазый чёрт вполне мог бы соблазнить его, правда для этого ему надо было хотя бы раздеться, ну или в какую-нибудь позу привлекательную лечь, чтобы вызвать интерес охотника, желание прикоснуться или ещё чего. Но Локи и тут вёл себя предусмотрительно: ночная сорочка скрывала его тело, переодевался он, исключительно когда Тор не мог его видеть, а то и сам просил соседа отвернуться, одеялом закутывался до самой макушки, засыпая, всегда поворачивался к Тору спиной, а к стене лицом. Было в этом что-то противоестественное, словно Лафейсон пытался сам себя переделать ради спокойствия Тора.

А ещё Одинсон стал видеть странный сон, из раза в раз он повторялся, то смутный, то чёткий. Тор снова и снова оказывался на цветущем поле, лето благоухало яркими красками: чистое солнечное небо, зелёная трава, ромашки всюду стелились ковром.

Всякий раз Одинсон искал кого-то глазами среди душного поля, переполненного ароматами трав, вертелся из стороны в сторону, держа в руках букет ромашек, алой лентой перевязанный. А потом вдруг находил: то ли женщина была перед ним, то ли мужчина с ладной фигурой, лица охотник не видел или по пробуждении не помнил, но то, как дарил цветы, помнил отчётливо, и как алая лента вокруг запястья бледного обвивалась и его запястье стягивала да тянула к чужой руке. А в ночь перед набегом адептов видел, как красная лента потекла по бледной руке и каплями алой крови окропила ромашки.

Утром Одинсон не вытерпел и стал донимать Локи вопросами, хотел узнать толкование своего сна. Лафейсон оказался настроен довольно скептически, тем более что весь сон полностью Тор рассказывать не хотел, упомянул только о ромашках, красной ленте и каплях крови. Колдун задумался, а затем предложил Тору самому найти ответ на этот вопрос, указал на одну из книг на полке. Одинсон потратил несколько часов в поисках значения тех символов, которые увидел во сне, и Локи оказался прав, поскольку каждый символ в отдельности не имел смысла, а, собравшись вместе, они казались целостной картиной. По всему выходило, что Тора ждала судьбоносная встреча с неким кровным родственником, семейное счастье и благополучие. Одинсон в задумчивости закрыл книгу, на вопрос Локи о том, что же такое любопытное привиделось соседу, он не ответил. Колдун не оскорбился, расспрашивать не стал. Охотник задумался: стоило ли серьёзно относиться к этому сну? Пока у Тора был договор с Локи на год, едва ли он сможет завести с кем-то романтические отношения. Да и ухаживать особо за девицами он не привык. К чему же судьба сулила ему некую встречу? Скоро ли она произойдёт? Вопросов было много, а ответов на них пока не находилось.

***

Минула неделя. Адепты явились в неурочный час, когда Тор и Локи уже давно спали, обогретые камином в одной постели. Из глубокого сна охотника вырвало словно клещами, пошарил руками по постели, но и так уже понял, что Локи рядом не было. Избу освещала лишь тонкая полоска света из подтопка, но и её было достаточно, Тор неплохо ориентировался в доме, ставшим ему уютным пристанищем. Ещё толком не проснувшись, он тут же сел в постели, повернулся, осматриваясь. Заметил, как мягко закрылась дверь, возле которой топтался Эрос. Одинсон подорвался с постели и по примеру Эроса рванул к двери, схватился за ручку, потянул. Снова его закрыли без возможности выйти. Тор разозлился не на шутку. Быстро зажёг пару свечей на разделочном столе, наспех натянув рубаху, штаны и сапоги, оставалось собраться с мыслями. Эрос вёл себя взволнованно, а это могло значить лишь то, что явились незваные гости и Лафейсон отправился с ними пообщаться — опять один.

— Тангрис, Ниостр, живо ко мне! — яростно прогремел Одинсон.

Эрос жалостливо мяукнул под ногами и подскочил на лавку. В ту же секунду дверь поддалась потустороннему штурму, а в следующий момент дверное полотно открылось Тору навстречу. Козлы топтались у порога, несмотря на некоторое недопонимание между ним и этими сущностями, скотина вела себя довольно послушно и, казалось, понимала его с молниеносной скоростью.

Снежное поле перед домом слабо освещал молодой месяц, но Тор отлично видел Локи, тот вел беседу с адептами. Он был полностью одет и, казалось, задолго до появления врагов был готов выйти на встречу. В этот раз адептов было семеро, словно численный перевес мог им как-то помочь. Фенрир и двадцать человек переломал бы без особых усилий. Одинсон немедленно прикрыл дверь, шикнув на любопытного Эроса, чтобы оставался в избе. Холодный воздух сразу пробрался под одежду, напоминая о владычестве суровой зимы, но Тор невозмутимо распрямил плечи и спустился по лестнице. По правде говоря, он не знал, как следовало себя вести, что предпринять в критической ситуации, и надеялся лишь на своё чутьё, оно подскажет, как действовать. Козлы заблеяли, ловили его взгляд, ожидая приказа.

— Защищать! — прорычал Одинсон, и словно поняли компаньоны с первого раза, за кого заступаться надо, рванули по снегу вперёд, и, не успел он сам подойти к Локи, а Тангрис и Ниостр выскочили вперёд, угрожая опасными рогами, сверкая глазами. Фенрира рядом не оказалось. Более того, колдун к Тору не оборачивался, понятно было, он должен был держать под контролем новоприбывших, а адепты все как один вытаращили на охотника глаза. Даже Локи немного опешил, когда вперёд него выскочили два прытких козла, рогами стали угрожать явившимся недругам. Он не обернулся, но всё понял.

— Ну, что? — привлёк внимание адептов Лафейсон. — Уйдёте подобру-поздорову, или будет иначе, но домой больше никто из вас не вернётся.

— Ты ещё разговариваешь с ними?! — негодуя, выпалил Одинсон. Он прожигал недовольным взглядом затылок колдуна, ветер поигрывал с его чёрными волосами, вплетаясь между прядей. Охотника просто раздражало, что его снова заперли в избе, когда он мог помочь, в конце концов он не забыл навыки охотника. К тому же промедление грозило Локи долгим отогреванием, когда они вернутся домой, уже не говоря о том, что колдун ценил качественный сон и не любил, когда ему мешали спать. Козлы, что выступили вперёд чернокнижника, угрожая незваным гостям, выглядели довольно впечатляюще, чтобы смутить даже бывалых адептов, пришедших привести в действие свою месть за павших друзей и родственников.

— Считаешь, будет разумно убить их без объяснений? — развёл руками Лафейсон. Судя по голосу, он был раздражён, да ещё Тор влез в переговоры, хотя должен был сидеть в избе.

— Зови Фенрира и пошли спать, — предложил Тор попросту.

Одинсон пристально разглядывал нарушивших тихую ночь адептов. Незваные гости были настроены воинственно и даже не скрывали свою принадлежность к колдовскому миру. Судя по дорогой одежде, которую можно было разглядеть, все семеро были из знатных родов, деньги имелись, да и не похожи они были на деревенских колдунов, какие обычно жили уединенно и старались особо не привлекать внимание. Тот же Сартас выглядел куда более сдержанно, чем эти самоубийцы. Тор даже жалел, что у него не было с собой настоящего оружия, которое можно было пустить в ход.

— Ветер донёс до нас весть о твоём могуществе, колдун, — произнёс белокурый статный муж. Плечи его укрывала дорогая накидка, взгляд был прямой и открытый, казалось, если присмотреться, вполне можно было понять, о чём он думал. — Я лишь хотел убедиться в правдивости этих сплетен.