Одну ночь они как-то пережили, Локи мог бы привыкнуть к такому чудесному соседству, если бы не ханжеские взгляды Тора, его воспитание и род деятельности. Едва ли Одинсон забросит охоту — придёт в себя и снова ринется на поиски приключений, горячность в его теле бежала по венам наперегонки с жаждой убийства, он смаковал чужие страдания, и, возможно, Локи подарил миру самого жестокого убийцу всех времён. Даже если Тор захочет отплатить ему чёрной неблагодарностью за спасённую жизнь, Локи это насмешит и только. Не было такого оружия, которое способно было его убить. Локи не испытывал и тени благодарности за этот тёмный дар единственного мужчины, который уничтожил его как личность и создал чёрствого монстра, он отнял всё, взамен подарил лишь вечное мучение и одиночество.

Лафейсон откровенно накручивал себя, буравил взглядом стену и дрожал от злости. Что нужно было сделать, чтобы затушить пламя ярости? Может, просто позволить ему вырваться наружу. Уничтожить, спалить, растоптать…

— Снова замёрз? — прошелестел на ухо грубоватый со сна голос. Локи сглотнул и вдруг расслабился, губы тронула несмелая улыбка. — Ты спишь или нет?

— Нет.

— А собирался в бане лечь, — зачем-то добавил Тор. — Там бы вообще в ледышку превратился.

— С утра отогрелся бы, — безэмоционально отозвался Локи.

— Извини, что будил постоянно, — прошелестел Одинсон. — Волки выли, да жарко было.

— Непривычно, но терпимо, — дал оценку маг, не пытаясь выбраться из горячих объятий соседа.

— Непривычно? — насторожился охотник. — Я думал ты с кем-то… ну, в общем, жил тут, сам ночью сказал, что со мной спать невозможно. Значит, с кем-то другим — возможно.

Локи коротко и тихонько посмеялся.

— Спать с тобой точно невозможно, — согласился со своим ночным выводом Локи. — Я обычно сплю один. Правда последнюю неделю я создавал двойника, он меня ночами и грел, по-другому правда.

Тор заметно напрягся, но не отстранился, не стал расспрашивать и попрекать, когда понял, к чему Локи вёл, просто вздохнул и продолжил странную утреннюю беседу.

— Как ты это делаешь — создаёшь искусственных людей? — поинтересовался Одинсон. Он как-то не вовремя осознал, что его ладонь хозяйски устроилась на тёплом животе Локи. Однако беситься и дёргаться не стал, всё-таки собеседник не предпринимал попытки воспользоваться ситуацией, не подчинял его своей воле и даже не стремился повернуться к нему. Казалось, Локи их близость не беспокоила. Он выглядел расслабленным и спокойным.

— Так же, как адепты, только им требуется время, соблюдение церемонии, а мне… Я способен ускорить этот процесс до считанных минут, — поделился маг.

— Ты можешь создать легион для своих нужд, подвластный только тебе, — задумавшись, Тор размышлял вслух, строя невероятные догадки. — Можешь свергнуть святой орден, да хоть самого короля.

— Зачем мне это? — удивился Лафейсон. — Мне нечего делить с орденом и королём, я сам по себе.

Тор сам не заметил, как стал бездумно водить пальцами по напряжённому животу. А ведь они чем-то были похожи: оба одиноки и самодостаточны. Сквозь плотную ткань сорочки Одинсон ощутил отчётливые шрамы и вдруг понял, что делал. Он немедленно замер без движения. Какого чёрта он творил?!

— Было приятно, — Локи ухмыльнулся.

— Само собой как-то вышло, — Тор облизнул вмиг пересохшие губы. — Извини… В смысле, я не хочу, чтобы ты подумал, будто я…

— Будто ты хочешь меня попользовать, — отозвался Локи. — О! Не беспокойся, я всё знаю о таких, они сразу переходят к делу. Ты слеплен из другого теста, твой удел — причинять физические страдания, а насилие ты оставляешь для кого-то другого, считая содомию уделом глупцов.

Локи замолчал в ожидании, что Тор взбрыкнёт, начнёт протестовать и вообще выскочит из постели, станет плеваться слюной, доказывая, что не такой, как о нём думали. Но охотник отреагировал подозрительно спокойно, его рука всё так же удобно лежала на животе, согревая и немного успокаивая. Локи ценил тепло выше любых других благ, и то человеческое тепло, которым делился Тор, было на вес золота.

— И тебя всё это не смущает? — интимно прошептал Тор.

— Нисколько.

— В твоей постели охотник, от которого ты ждёшь удара в спину, и тебя это не беспокоит, — продолжал Одинсон, чувствуя, как в его душе поднималось возмущение.

— С тобой тепло, — усмехнулся маг. — Уж не знаю, чем ты там собираешься ударить мне в спину, но точно не ножом.

— Ну и шуточки у тебя, — засопел Тор недовольно. Ну, разумеется, колдун почувствовал, что к нему жался обнажённый мужик, но реагировал он на это как-то слишком спокойно, словно ему было всё равно, под кого ложиться.

Локи засмеялся в голос, он всё не предпринимал попытки повернуться: не хотелось скрывать шрамы на лице иллюзией чистой кожи и не хотелось, чтобы Тор смотрел на них. Но их странная беседа, эта нелепая поза вызывали тёплую улыбку, а не злость.

— Раз уж у нас такой откровенный разговор, скажи, почему ты стал охотником? Зачем тебе всё это, ты сильный красивый мужик, рыщешь по лесам в поисках лёгкой добычи, а мог бы остепениться, построить большой дом, найти жену и нарожать с ней детей.

Такой вопрос Тора смутил куда больше, чем откровенные мерзости, о которых говорил Локи до того.

— Я одиночка, — попытался отговориться Одинсон.

— Это не ответ, — покачал головой маг. — Что тебя сподвигло?

— Месть, затяжная и нескончаемая, — Одинсон отмер, он осторожно отодвинулся, не хотел прикасаться к Локи сейчас, зачем он вообще это делал. — Я всё не могу ей насытиться.

Почувствовав свободу, Лафейсон перевернулся к Тору лицом, взгляд охотника стал тёмным и нетерпеливым. Колдун невольно снова тронул старые раны.

— И никогда, наверное, не смогу насытиться, — вдогонку бросил Одинсон.

— Понимаю тебя, — Локи подпёр голову ладонью, опираясь локтём на подушку. Тор опустился на спину, и его тело, казалось, было готово к мощному броску. Он стал гораздо сильнее, правда пока не осознавал в полной мере, что изменился безвозвратно. Как Одинсон отреагирует, когда откроется истинная суть его воскрешения: попытается убить, изувечить?

— Тебя и это не пугает? — Тор повернул голову, посмотрел на колдуна с вызовом.

Локи некрасиво улыбнулся, отчётливые шрамы вокруг рта заострились.

— Если бы ты знал, через что я прошёл, заключение в подземельях ордена показалось бы тебе неудачной шуткой, — Локи заметно изменился в лице. — Меня только одно в этой жизни пугает: замёрзнуть ночью, а поутру долго протапливать избу.

Тор испытал противоречивое чувство. Локи насмехался над ним или говорил серьёзно?

— Что же с тобой случилось? — искренне недоумевал охотник.

— Ты мне свою историю не рассказал, с чего ты решил, что я доверю тебе свою, — Лафейсон зябко поёжился: всё-таки подтопок затух, и его нужно немедленно растопить. — Ты хотел мне помочь, будет у меня несколько поручений, буду благодарен, если выполнишь.

Колдун бесцеремонно перелез через своего соседа, при этом даже не попытался его облапать, он опирался на постель. Слез на пол, глянув на хитрого кота, тот прищурился, словно знал о состоянии Локи куда больше, чем он сам. Эрос был романтичной и нежной натурой, он верил в то, во что Локи потерял веру.

Так же, как разделся вчера, сегодня Лафейсон натягивал на себя одежду, полностью обнажившись перед своим гостем, а затем непринуждённо принялся затапливать подтопок. Он слышал копошение Тора за спиной, он тоже одевался, и колдун мешать ему не стал.

— Что я должен сделать? — с тяжёлым вздохом спросил Тор.

— После завтрака натаскаешь воды и затопишь баню, колодец рядом, — отозвался Лафейсон. — Справишься?

— Разумеется, — кивнул Одинсон.

Тор сразу почувствовал проскользнувший в голосе колдуна холодок. Словно утро меняло зеленоглазого до неузнаваемости.

— Ни с кем не говори, если вдруг кто-то тебя увидит, Эрос будет рядом, Фенрир, если что, сделает своё дело, — продолжал давать ценные указания Локи.