Джеджун шагнул ближе, оглядел коробки, в том числе и с картинкой теста, рот распахнул от шока, осознавая, что хитрая сволочь обвела вокруг пальца не только бабу, но и его самого. Никакой виагры на столе и в помине не было.

— Любой каприз за ваши деньги, — кивнула продавщица.

— Давайте вот эти, самые прочные, — принял решение Юнхо.

Ким аккуратно отодвинул пальчиком выбранную коробку. Месть — блюдо, которое нужно подавать холодным, конечно, но ждать ему не хотелось. Нужно было заставить Юнхо хоть немножко покраснеть от позора.

— Слишком большие, — пропел он фальцетом. — Твой малыш не…

Продавщица даже не удосужилась спрятать улыбку.

— Заткнись, — вспыхнул-таки Юнхо. — Эти и точка. Сколько с нас?

— Восемь девяносто девять.

— Сдачи не надо, — Юнхо бросил на прилавок купюры, схватил хрустящий пакет с двумя коробками и выбрался на улицу. — Какого хрена, Дже?!

— Ты первый начал, — пожал плечами Джеджун. — Скажи спасибо, что я прямо там не воткнул этот тест тебе в задницу! А то пришлось бы оплачивать. О, смотри-ка.

Ким указал на объявление, висящее на двери, которое говорило о том, что дорога на Лос-Анжелес закрыта на ремонт.

— Твою ж мать! Придется в объезд ехать, — вздохнул Юнхо.

— Нам хватит еды?

— Еды-то хватит, — пробормотал парень, поморщившись. — Ладно, поехали.

Когда начало темнеть, парочка съехала с дороги подальше и расположилась на ночлег. Поджарили хлеб с ветчиной, нагрели воду и впервые за несколько дней залили кишки чаем. Потом улеглись в кузов под одеяло и со смехом принялись обсуждать эксперимент. Джеджун недолго дулся на Юнхо, довольный тем, что его собственная маленькая шутка удалась на славу.

Ночь выдалась довольно теплой и звездной, ветра не было. Над холмами плыла музыка, через-чур громкая и вызывающая в абсолютной тишине пустыни. Что-то новомодное электронное, когда смысл слов был никому не интересен. Юнхо достал новую пачку сигарет, чтобы пососать никотина перед сном, но передумал, вспомнив кое-что. Хитро подмигнув Джеджуну, он поднялся и исчез в машине, некоторое время копался там. Вернулся с небольшим конвертиком из плотной бумаги. Развернул и продемонстрировал Киму несколько тонких цилиндров, скрученных, по мнению Дже, из темного пергамента в каком-то каширном подвале несовершеннолетними беженцами из Сомали.

— Что это?

— Косяк.

— Я не знаю такого слова.

— Джойнт, — проговорил Юнхо отчетливо, растягивая гласную. — Травка. Марихуана, короче.

— Наркотик? — Джеджун опасливо отодвинулся от парня.

— Угу, легкий.

— Я не буду! — у Дже перед глазами сразу встали картины тощих, измученных наркоманов, о которых им как-то показывали учебный фильм на уроке биологии.

— Да ладно тебе, пара затяжек нарика из тебя не сделает.

— Разве ее курят не для того, чтобы расслабиться?

— Во истину так, детка. И если не злоупотреблять, то вред будет минимальный. Кто-то даже в чай заваривает или жрет в бутерброде.

— Я слышал, что здесь это обыденное дело, хоть и нелегальное. Н-но… — Джеджун как загипнотизированный смотрел на вспыхнувший огонек зажигалки, яркий отблеск на лице Юнхо, и голубоватый дымок, тут же клубком развернувшийся в воздухе, стоило тому затянуться. — Это ведь вред для здоровья.

— Обычные сигареты гораздо опаснее, поверь мне. Сам подумай, жизнь только одна, нужно наслаждаться, а не подсчитывать калории, отделять белок от углевода, тратить охрененные бабки на покупку типа чистой воды из подземных девственных озер, если воздух и так отравлен, а раковые клетки бомбанут тогда, когда сами того захотят. Все одно нам хана. Разумеется, только если ты не мечтаешь жить вечно.

Дже выпрямился и сел, сложив ноги по-турецки, не заметив даже, что наклонил корпус ближе к Юнхо, любопытствуя.

— Попробуй, — предложили ему сигарету.

— Мне как-то страшно, — признался Джеджун.

— Все точно так же, как и с обычными. Сильно не затягивайся, чтобы не подавиться.

Джеджун решился. Вытянув губы, он обхватил конусоподобный фильтр и втянул воздух через него. Сухой сладковато-терпкий дым наполнил рот.

— Выдувай, не держи слишком долго.

Дже послушно выпустил облачко, прикрыл глаза, чтобы почувствовать разницу. Ощутил, как тело расслабляется и наполняется легкостью. Юнхо следил за выражением его лица.

— Почувствовал? — эротично шепнул он. — Молодец.

— Такой быстрый эффект, — так же тихо ответил Дже.

— Трава качественная.

Ким покачнулся.

— Голова кружится.

— Ложись, — Юнхо укрыл Джеджуна, тут же забрался под одеяло сам, все это время зажимая косяк зубами. — Вот, это мой вклад в разрушении твоей жизни. Слушай, я чувствую себя ну просто дьяволом во плоти, развращая тебя, домашнюю овечку. Уломал сбежать из дома, научил курить, людей обманывать. Теперь вот это. — Тут же прыснул от смеха. — Извини.

Джеджун захихикал.

— Ты несешь ерунду.

— Это не я. Это он, — Юнхо потряс косяком, потом повернулся на бок и приставил дымящуюся сигарету ко рту соседа.

Дже принял угощение, хоть внутренние тормоза, мораль, стыд и совесть звонили в колокола, противясь самоуничтожению. Еще одна затяжка, и стало легче. Еще одна — губы разъехались в стороны, из горла прорвалось сдавленное хихиканье.

— Трава делает… из… людей животное.

— Расслабленное животное, — кивнул, соглашаясь, Юнхо.

— Интересно знать, всякие там козы и бурундуки вообще напрягаются?

— Ну люди же напрягаются, вот и они то…

— Как ты? — перебил его Дже. Стоило повернуть голову немного, понял, что лицо Юнхо очень близко. Тот продолжал улыбаться, однако на мгновение показалось, что веселье отступило и он всего лишь притворяется. — Ты необычное животное, Юнхо.

Усмехнувшись, парень покачал головой. И сунул Дже в рот сигарету.

— Замолкни.

Ким вдохнул, продолжая глядеть на парня. Тот улыбнулся ему, что спровоцировало новую порцию смеха Джеджуна.

— Ты плюнул в меня! — воскликнул Юнхо, растирая щеку. — Верблюд ёбаный.

Оба расхохотались, принялись перебирать животных. Потом Дже начал переводить их названия на корейский, и Юнхо ржал как ненормальный, не веря, что эта абсолютно непроизносимая тарабарщина была родным языком его бабушки. К музыке примешался их хриплый гогот. Горло пересохло от смеха и наркотика, оба кашляли, но продолжали веселиться, рассказывали шутки-прибаутки, вспоминали лицо продавщицы и гадали, зачем вообще придумали гандоны со светящейся смазкой. Но покупки забылись, когда ноги пошли в пляс, одеяло полетело в сторону. Пораскачивали пикап, потом сползли на землю и принялись затаптывать остатки костра, дергались в конвульсиях, на которые походили современные танцы, падали, ползали, валялись в пыли…

… Над самой головой раздался невнятный клекот. Джеджун продрал глаза, чувствуя, как в плечо чувствительно ткнулось что-то. Было темно, как в погребе, и безумно душно. Тяжело вздохнув, парень принялся елозить, стряхнул с себя тяжесть руки соседа, выбрался из-под одеяла и… завопил от испуга. Тут же огромный задрипанный гриф, который с любопытством тыкался в ком в кузове, взметнулся вверх. Жесткое крыло хрястнуло Кима по голове, тот упал вниз и закрылся руками, боясь, как бы птица не атаковала.

— Ты чего?

Юнхо выбрался следом, взъерошенный и сонный.

— Птица… такая страшная!

— Унести хотела? — зевнул парень. — А я те говорил, что ты слишком тощий… Ну, ты как, голова не болит?

— Нет. Только пить хочется.

Парочка использовала почти целый бутыль воды, приводя себя в порядок. Вчерашние потягушки в пыли сегодня казались не лучшей идеей. Земля была в одежде, волосах и даже на губах. Джеджун сидел в кузове, свесив ноги, тусклыми глазами рассматривал дорожку муравьев, деловито тащивших мусор.

— Плохо? — Юнхо положил руку на плечо Дже, мягко пожамкал.

— Я совсем ничего не помню. Ну, после заправки.

— Еще бы, ты ведь не табак курил.

— Мы не делали никаких глупостей?