Жуя сигарету, Ким набрал воды в чайник. Потом вспомнил, что удобств в этой хибаре не предусматривалось, нацепил тапки и вышел на улицу, чтобы включить генератор. Ощутимо пахло дождем — прохладный ветер гнал тучи прямо на их жилище. Избавившись от сигареты, Джеджун покрутился над устройством, понял, что закончилось топливо. Вздохнув, Ким поплелся за канистрой, что хранилась в домике с подполом. Дже бросил взгляд на деревянный люк. Внизу было тихо. Подчиняясь неясному беспокойству, Джеджун нагнулся и ухватил за ручку, потащил на себя. Из-под низа пахнуло затхлостью и вонью грязного человеческого тела. Без света спускаться было опасно — легко было оступиться и сломать шею, навернувшись. Потратив несколько минут на поиск фонарика, Джеджун встал на колени и заглянул внутрь. Пустой стол вогнал его в ступор.

— К-какого… — прошептал Ким потрясенно.

Руки у него затряслись, спина покрылась холодным потом. Он едва не выронил фонарик, пока спускался вниз. В глаза сразу бросились наручники и вывернутое из дерева толстое кольцо. Окровавленный пресс не оставлял сомнения в том, что сделал пленник.

— Твою мать, — взвизгнул Джеджун, когда луч фонаря выхватил из темноты туловище.

Дже бросился к Ихвану, увидел пустые упаковки таблеток, злобно выругался. Заглянул в глаза, потом проверил пульс на шее, испачкавшись в пене, свисавшей с губ. Ха был мертв. Издав протяжный вздох, Джеджун прикрыл глаза. Внутри него кипела злоба — еще один спутал ему все карты. Еще один отделался легко!

Дождь лил с такой силой, что его потоки скрадывали свет фар. Юнхо ехал медленно, чтобы не попасть в аварию, и изрядно задержался. Ему пришлось уехать довольно далеко, чтобы разбросать улики на большое расстояние. Он устал и проголодался. Наконец, показался знакомый съезд. Через несколько минут машина въехала во двор. Чон поставил авто на ручник и выбрался наружу. Сразу заметил Кима, сидящего на крыльце.

— Ты чего тут? — мужчина бегом преодолел расстояние до дома, заскочил под крышу. — Холодно ведь.

— Ихван мертв.

Юнхо приподнял удивленно брови. Бледное лицо Дже, глаза, словно у нашкодившего щенка, подрагивающие руки подсказали ему, что Ким был к этому не причастен.

— Как?

— Сожрал все мои таблетки.

Каким образом он освободился, Чону было уже не интересно. Он протянул руку Дже.

— Пошли в дом, тебя уже трясет от холода.

— Меня трясет от злости.

— Эй, — мужчина присел на корточки перед врачом, заглянул в глаза. — Все в порядке. Ты ведь и так бы вскоре все закончил. Сейчас или потом, какая разница.

— Мне… по-прежнему тяжело. Я думал, что отомщу им, и мне будет лучше, но все вышло наоборот, — Джеджун опустил голову и всхлипнул. — Я убийца! И когда я думаю о том, что этими вот руками… я врач, я должен спасать…

— Дже, тебе нужно было сделать это, — Юнхо обхватил ладони Джеджуна, сжал. — Ты и сам понимаешь. Иначе бы ты просто пришел к такому вот концу. И ты бы лежал там, не они.

— Я не должен был слушать тебя.

Джеджун мучительно разрыдался. Юнхо вздохнул и обнял его, погладил по спине.

— Фань говорила, что сильные люди должны прощать обидчика, чтобы не посеять еще большее зло. Так устроен наш мозг. Отомстив, мы расслабляемся, и начинаем сожалеть. Поэтому и говорят, что месть не делает нас счастливее. Так вот, это все херня, Дже! Чушь, за которой прячутся моралфаги, в чьей жизни самой большой болью был упавший на пол хлебушек. Их там не было, они не имеют право говорить тебе, что делать. Примириться с этим? Тебе будет во сто крат хуже осознание того, что обидевшая тебя сука наслаждается жизнью, не ведая моральных терзаний. Они не страдают, не боятся, не стыдятся. А почему ты должен? Опуститься до уровня подонков, уподобиться им? А почему бы и нет?! Прощают трусы, забывают глупцы. Если такова участь хорошего парня, то я не хочу быть положительным героем.

— Я просто хочу спать спокойно, — простонал ему в плечо Джеджун. — Хочу перестать чувствовать на себе их руки. Помоги мне их забыть!

— Дже…

— Ты сказал, что будешь со мной до конца!

Юнхо отвел влажное, покрасневшее лицо Дже, мягко улыбнулся ему.

— Я с тобой.

Он поцеловал Джеджуна в губы, проглотив его всхлипы. Дже ухватился за его куртку, отчаянно ответил. Стресс и напряжение отдавались в его голове молотами, и он готов был на многое, лишь бы перестать чувствовать постоянный страх. Юнхо был такой сильный, все что он говорил, было таким правильным. Джеджун был готов верить ему безоговорочно. Впервые за все время верить хоть кому-то.

В доме было холодно, в дырявую крышу проникал скулящий ветер и дождевые капли, но двоих мужчин, слишком занятых друг другом, не волновали подобные мелочи. Спальный мешок громко шуршал, по мере того, как недавние напарники извивались на нем, страстно целуясь и обследуя тела друг друга. Юнхо действовал неторопливо, не желая вспугнуть Дже. Ему хотелось, чтобы между его любовью и действиями тех уродов не было абсолютно ничего общего. Он ласкал грудь Джеджуна языком, трепетно вылизывал и покусывал шею, в то же время оглаживая его мягкие ягодицы. Дже широко разбросал ноги, тяжело дышал и цеплялся за плечи мужчины. Любовник двигался в нем плавно и медленно, постепенно расслабляя и захватывая в тягучий ритм бесконечно нежной ночи…

========== Часть 15 ==========

Джеджун лежал, курил и смотрел в потолок. Забросив за голову руку, он удобно устроился в тепле спального мешка, который они использовали ночью как одеяло. Его талию овивала рука Юнхо, сам он упирался носом ему в ребра и мирно спал. Во сне мужчина переплел с ним ноги, а потому Ким не мог уйти. Хорошо хоть дотянулся до сигарет, иначе вообще было бы скучно.

Через две сигареты Юнхо зашевелился. Сграбастав Дже в медвежьих объятиях, он с удовольствием потянулся. Ким задушено захрипел, едва не подавился дымом.

— Доброе утро.

— Доброе, — Джеджун приставил сигарету к губам мужчины, тот с готовностью затянулся.

— Какой кайф.

— Знаю, что понравится тебе еще больше.

— Это?

Юнхо приподнялся на локтях, навис над Джеджуном и взглянул ему в глаза. Потом ухватил за подбородок пальцами и накрыл губами его рот, сразу же проник языком внутрь. Дже запустил свободную руку ему в волосы, вторую забросил на шею, не выпуская сигарету, прижался ближе. Вес Чона, навалившегося сверху, не вызывал панических ассоциаций. Ему было комфортно и до странности приятно лежать под ним, нежится в крепких объятиях. Они целовались с жаром, достойным страстных молодоженов. Юнхо не горел желанием ощутить спиной обжигающий пепел, а потому стянул с себя руку любовника, прижал к полу и, выпихнув сигарету, переплел с ним пальцы. Дже почувствовал, как колено мужчины скользнуло ему между ног, заставляя поднять правое бедро. Ему в пах уперся крупный, упругий орган. Чресла свело тягучим болезненным напряжением.

— Я имел в виду кофе, — заплетающимся языком проговорил Джеджун,

Юнхо ухмыльнулся. Уткнувшись в шею Кима лицом, он опустил руку и обхватил ягодицу Дже, помял пальцами. Тот поднял ногу выше, двинул бедрами, потерся членом. Лаская друг друга, они вновь сцепились языками, шумно сопели, дыша через нос.

— Кажется, я могу полюбить заниматься с тобой сексом, — шепнул Ким в перерыве между поцелуями. — Когда-нибудь.

— Когда-нибудь? — прижавшись к расслабленному животу Дже своим, мужчина пощипывал губами его небритый подбородок. — Значит сейчас я омерзителен?

— Нет, но… сейчас это не то.

Юнхо поднялся, встал на колени и подгреб к себе бедра Джеджуна. Дже все так же лежал навзничь, раскинув руки, и пристально следил за тем, как любовник сцепил пальцы на его члене, желая поднять по стойке смирно, водил вверх-вниз, заигрывая с выглядывающей из-под крайней плоти головкой. Он не чувствовал стыд или робость перед Чоном. Их связали боль, тайна и убийство. Разве соучастие в преступлении не сближало их больше, чем обычный секс? Тонкая кровавая нить прочнее цепи удерживала их вместе. Именно это и подразумевал Ким, надеясь, что однажды их отношения обернутся в нормальные, не связанные с отчаяньем и страхом. Нормальные, возможно дружеские. А может такие, как этой ночью, страстные и горячие.