Послышались шаги, прервали тягостные размышления жертвы. Дверь отворилась. Джеджун спустился вниз. От него пахло гелем для душа, волосы были влажными. Не обратив внимания на жертву, он обошел стол и стянул пакет с зубами. Те громко загремели. Ха вздрогнул.

— Попрощайся с друзьями, — проходя мимо, Ким шлепнул пакетом по лицу мужчины, угодил в глаз.

Он уже поставил одну ногу на лестницу, когда Ха прошипел.

— Я отпустил тебя.

Дже замер. В подполе было так тихо, что слышно было, как наверху ветер завывал в дыры на крыше. Обернувшись, Ким уставился на Ихвана круглыми от удивления глазами.

— Что?

— Т-ты помнишь… — во рту давно не было и капли воды, отчего говорить было сложно. — Тогда… я помог…

Джеджун сжал рот в тонкую полоску.

— Я помог…

— Ты ебал меня наравне со всеми, — голос Дже зазвенел от злости.

— Помог…

— Заткнись!

Отвернувшись, Дже потопал вверх. Опустив дверь в подпол громче, чем обычно, он на ватных ногах выбрался на улицу. Юнхо копался в машине, вытряхивал коврики. Ким пошел к нему. На полпути у него закружилась голова.

— Ты какой-то бледный, — заметил Чон.

Ким выдавил улыбку, кое-как доплелся и уселся на заднее сидение, потер лицо.

— Что-то мне нехорошо. Наверное, давление низкое.

— Оставайся тогда, я сам все сделаю.

— Да, пожалуй, мне лучше прилечь.

Джеджун бросил мешок на переднее сидение, вылез. Попросив Юнхо купить сигарет, если будет проезжать какое-нибудь село, он скрылся в доме. Силы оставили его, и Ким растянулся на своем мешке. Зажмурился. Что этот ублюдок только что сказал ему? Разве это было на самом деле? Нет, точно нет. Он был тем, кто вдавливал его своей массой в кровать. Он держал его ноги, чтобы Дживон засадил поглубже. Он, именно он впихивал в него кулак, даже не сняв ебанное золотое кольцо-печать, которое раздирало его изнутри!

Тяжело вздохнув, Дже уволок мешок Юнхо и накрылся с головой, чтобы отгородиться от внешнего мира. Он хотел уснуть, но как назло сон не шел. Даже подумал о таблетках. Становилось душно. Джеджун зажмурился, ведь пребывал в таком состоянии именно под Ихваном — ему всегда не хватало воздуха. Больше всего его насиловали Пынхэ с Дживоном, но боялся он умереть только в руках Ихвана.

Рывком сбросив мешок, Ким поднялся. И принялся метаться по дому. Да, память услужливо подсказывала ему, что Ихван не врал. Так все и было. Одним ранним утром он поднялся, словно сомнамбула потащился к входной двери. По счастливой случайности насильники спали, ушатавшись выпивкой. Дже вспомнил, как едва не рехнулся от надежды, которая огромным молотом ударила в голову. И каким ошеломляющим было разочарование, когда дверь не поддалась. Он тягал ее, дергал, но она не поддавалась! А потом он ощутил за спиной движение, услышал скрип пружин в диване. Обернулся и обмер — прямо перед ним стоял его ночной кошмар. Его взгляд был замутнен, как и рассудок, так что становилось ясно, чем закончится вторая попытка вырваться. Джеджун обхватил себя руками, словно ему внезапно стало холодно, как и тогда, десять лет стоял, вжавшись в угол, мелкий и жалкий. Он ожидал пощечины, окрика, чтобы разбудить друзей, насмешки и болезненный секс. Ихван подошел к нему, поднял руку. Ким зажмурился и еще больше опустил голову. В грудь ему ткнулась куртка. Ихван извлек из штанов помятые деньги, впихнул в руки Дже, а после открыл дверь и вытолкнул парня. На этом ужас закончился.

Воспоминания, которые по непонятной причине запрятались глубоко за сценами насилия, всплыли наружу. Так что же, это действительно правда, и он измывается над своим спасителем? Ким замотал головой, запустил пальцы в волосы. Не спаситель, нет! Что бы не двигало им тогда, он унижал его вместе со всеми. Он заслужил свою долю ненависти.

Джеджун обнаружил себя, сидящим в углу, покачивающимся из стороны в сторону, словно умалишенный придурок.

— Никакой пощады, — прошептал Джеджун. — Я убью тебя.

Чтобы успокоиться, он вновь закурил. Поразмыслив немного, схватил коробок спичек и пошел к пленнику. Ихван взглянул на Дже с нескрываемой надеждой.

— Отпусти.

— Может мне еще и извиниться? — Дже уселся на ступень, откуда ему был прекрасно виден его пленник. — Где сейчас Кёнсу?

— Н-не знаю.

— Неправильный ответ, — Дже зажег спичку и бросил на обширный аэродром живота Ха.

Взвизгнув, мужчина задергался, пытаясь стряхнуть с себя спичку. Та быстро скатилась на стол и погасла.

— Ну?

— Честное слово, не знаю! Ай! Прекрати! — взвыл мужчина, когда волосы на груди затлели. — Он часто уезжает, я, правда, не знаю, клянусь! Звонит, когда ему заблагорассудится, приглашает выпить.

— И часто вы видитесь?

— Когда как.

— Где он обычно зависает?

Ихван сглотнул вязкую слюну, промолчал. Джеджун чиркнул спичкой, и тот быстро затараторил. Ким ухмыльнулся, запалил еще одну сигарету.

— Убьешь и его?

— Да.

— Псих!

— А вот и нет. Психи улыбаются, они счастливые, а я нет!

— За что ты…

— Ты ебанутый или притворяешься?! — воскликнул Дже раздраженно.

Соскочив на пол, Джеджун подошел к столу. Выдохнув в лицо Ха, он скользнул по колыхающемуся животу брезгливым взглядом. Не говоря ни слова, он вытащил сигарету изо рта и поднес к лобку.

— Что ты…? — прохрипел Ха, потом как заорет. — Стой! Не-ееет!

Дже поднял на него глаза.

— Еще Зигмунд говорил, что нормальный человек нормален лишь отчасти. Так что ты прав, я немного псих. Впрочем, никто в своем уме не стал бы трахать паренька по науськиванию дружка.

Ким поднес сигарету к лобковым волосам. Ихван задергался, заверещал, ощущая жар в самом чувствительном месте тела. Он не мог ускользнуть, ибо оторвал бы нахрен яйца, а потому ему оставалось лишь орать, когда волосы вспыхнули. Дже отскочил от огня, ударился поясницей о полку. Ха выл. Стол скрипел и ходил ходуном, громко трещало дерево. Горелый запах вызвал спазм в животе. Уткнув нос в сгиб локтя, Дже сорвал с вешалки свой халат и набросил на промежность несчастного, принялся хлопать, чтобы погасить огонь.

— Хрена се!

— Сука, — рыдал Ихван.

— Угу. Господи, как же ты воняешь, — кашляя, Дже поспешил наружу.

========== Часть 14 ==========

Ихван лежал, мелко дрожа. Боль от ожога несколько притупилась, но по-прежнему сводила с ума. Тонкая кожа интимной зоны покрылась красными волдырями, кое-где надорвалась, обнажая ярко-красное мясо, оттуда текла мутная сукровица. Ужаснее была лишь невозможность двигаться, ведь хотелось сжаться в комочек, повыть от жалости к себе. Он уже не чувствовал мошонку, и это его неимоверно пугало. Перспектива стать неполноценным вызвала такое отчаянье, что он забился в путах, хныча и ругаясь сквозь слезы. Громко треснуло дерево — стол, не выдержал-таки издевательства. Ха замер. Он весь обратился вслух. Казалось, что в подпол сейчас примчится Джеджун. А еще хуже, тот молчаливый мужик, чей взгляд заставлял коленки трястись. Текли секунды, но все было спокойно. И он решился. Дернув правой рукой, понял, что наручник ослаб. Набравшись храбрости, мужчина потянул руку на себя, поморщился от боли в запястье, когда в рану ткнулся металл. Дерево захрустело и, наконец, поддалось — железное кольцо, вогнанное в столешницу, вылетело вместе с сотней мелких щепок. Сердце ублюдка застучало сильнее.

Ключ от наручников висел над головой. Джеджун вновь оставил висеть его там в насмешку над положением жертвы. Зато теперь свобода забрезжила всеми красками. Ха поднял руку к балке. Но он лежал слишком низко, и не мог дотянуться. Пресс удерживал его яйца, и до ключа оставалось до обидного мало. Стиснув зубы, Ихван поднялся и попытался дотянуться до ручки пресса, чтобы освободить яйца, однако левая рука была намертво пристегнута. Он не дотянулся бы, даже случись выбить плечо из сустава. От досады хотелось выть и орать. Руку было не так жалко, как мошонку, и он принялся дергаться вперед, но на этот раз древесина держала. Плюхнувшись обратно, Ихван закусил губу, раздумывая, что же ему предпринять. Выломать стол у него не получалось, дотянуть до ключа или пресса тоже. Он вновь оказался в ловушке. С губ сорвался нервный смешок. Да уж, врагу такого не пожелаешь. Находиться так близко к свободе, и не суметь достать гребанный ключ. Вот уж действительно воздалось ему за его грехи.