========== Часть 13 ==========

Ихван вертелся, как в задницу ужаленный, вращал глазами и силился что-то сказать. Зубы у него во рту противно скрежетали друг о друга. Джеджун не обращал на мужчину внимания, сосредоточенно копался в многочисленных сумках и коробках. Наконец, извлек противогаз. Юнхо присвистнул.

— Ты, кажется, основательно подготовился.

— Специально для него я прочитал кучу статей о пытках. Сыграем в «слоника», — Чон скептически приподнял бровь, пришлось Джеджуну пояснить. — Эта сука душила меня, запихивая по самые гланды хуй. Я собираюсь поступить с ним так же.

— Только не переусердствуй.

Ха задергался, но Юнхо крутанул ручку, сминая его яйца прессом.

— Тихо ты.

Ихван взвизгнул и замер. Джеджун подошел, рывком сорвал с губ пленника клейкую ленту вместе с трубкой. На пол упало несколько зубов. Ким нагнулся, подобрал все до единого. Потом подставил ладонь.

— Выплюнь. Мы ведь не хотим, чтобы ты подавился и сдох раньше времени.

Ха тормозил, и Юнхо подогнал его, прижав опухшую мошонку еще сильнее. Наклонив голову, мужчина выхаркнул зубы. При взгляде на склеившуюся густой слюной белую массу, его едва не вырвало. Благо желудок был пуст. Организм несколько раз содрогнулся от конвульсий и успокоился. Дже сгреб все в пакет, наплевав на чистоту, передал его ассистенту.

— Окей, приступим, — Дже навис над жертвой, заговорил размеренно. — «Слоника» придумали русские, применяли в КГБ. Выглядит не очень, зато весьма эффективно. — Ким оттянул резину шлема, быстро и ловко надел противогаз на голову Ихвана. Тот больше не возникал, низ живота уже пульсировал долгой нескончаемой болью, от которой не было спасенья иного, кроме как подчиняться командам изувера. — Говорят, утопающие расцарапывают себе лица до того, как их легкие наполнятся водой. При раскопках старых захоронений в некоторых странах находили гробы с глубокими царапинами внутри. Вот как велика жажда дыхания.

— Там вроде вампиры были, — уточнил Юнхо.

— Не-не-не, вампирам на гроб глыбу клали, чтобы не вылезли, а перед этим башку отсекали и протыкали кольями. Эти же просто впадали в ступор, либо врачи были такими лохами, что не могли отличить кому от смерти.

— Ясно. Извини, что перебил.

— Угу, — Дже вновь обратил внимание на жертву. — Разница между утоплением и удушением в том, что, когда ты тонешь, ты можешь наполнить легкие водой. Чтобы прекратить мучения, то бишь. В твоем случае все иначе, — Джеджун перекрыл клапан вдоха. — Скоро клетки мозга начнут требовать кислород. Они будут буквально кричать. Появится острое желание вдохнуть, и самое ужасное состоит в том, что ты не сможешь его удовлетворить. — Ихван начинал дергаться, сначала вяло, но чем больше секунд отмечали часы на руке Юнхо, тем отчаяннее становились его попытки вырваться. — Ты душил меня, урод. Почувствуй, каково это!

Ихван выгнулся. Его грудная клетка расширилась, живот задрожал, его тело ломало от недостатка воздуха. Он дергал руками и ногами, стол скрипел и трещал, едва удерживая трепыхающуюся тяжесть. По катетеру вновь побежала мутная струя. Джеджун выждал несколько секунд, потом поймал мужчину за подбородок и открыл клапан. Тот шумно вдохнул, распластался на столе, дыша со всхлипами.

— Ты получал удовольствие от чужой боли, Ихван? — нагнетал Ким.

Ха тихонько завывал, тратя силы. Когда его дыхание начало выравниваться, Юнхо кивнул Дже.

— Хватит дышать.

Джеджун перекрыл доступ воздуха, дождался, когда мужик начнет крушить стол, милосердно бросил подачку — ненадолго открыл клапан.

— Чем ты можешь оправдать то, что сделал? А? — Ким вглядывался в стекла маски. — Ты хоть раз после этого сожалел?!

Противогаз качнулся, давая утвердительный ответ. Лицо Джеджуна перекосило от изумления и шока. Губы тут же скривились, и он с озлобленностью вновь передвинул вентиль.

— Слишком поздно, тварь! Чувствуешь себя беспомощным? Ну как?! А представь, что, задыхаясь, ты еще терпел грязный конец в своей заднице! Юнхо, воткни ему в жопу вон тот кусок трубы.

Чон не ожидал такого развития событий, однако быстро все сделал. Смазал старую алюминиевую трубу вазелином, баночку которого Джеджун предусмотрительно прикупил в городе. Дже кинулся помогать, сообразив, что труба не поместится из-за пресса. Отцепив тяжелую железку, он вытащил трубку для отхода фекалий, а Юнхо в одно уверенное движение присунул жертве. Ихван глухо заорал, приподнялся так, что плечи оторвались от стола, а цепи наручников натянулись так, что грозили порваться.

Дже отступил на шаг, чтобы увидеть картину в целом. Чем меньше кислорода оставалось в легких Ихвана, тем быстрее он сам дышал, задыхаясь от эмоций. Его горло скручивала ярость, которая все это время спала. Он никогда не проявлял жестокости, даже не помышлял о ней. Но заполучив в свои руки обидчиков, превратился в монстра.

— Круто, а?! Как ощущения? — завопил он, чтобы перекрыть бряцанье оков и скрип стола. — Нравится?!

— Дже…

— Скажи мне, как ощущения!

— Джеджун! — Юнхо дотянулся до плеча Кима, сжал. — Он, кажется, того.

Дже слизал слюну, повисшую на нижней губе, поднял ошеломленный взгляд на напарника.

— Что?

— Кажись, кранты, — Юнхо приложил пальцы к шее жертвы, который вытянулся на столе и затих. Несколько мгновений он молчал, сосредоточившись. — Пульса нет. Он мертв.

Джеджун нахмурился.

— Еще рано. Умеешь делать непрямой массаж сердца?

— Да.

— За дело.

Юнхо залез на стол, оседлал тело, чтобы было проще откачивать. Стянув с Ха противогаз, он сложил руки на его груди и принялся методично нажимать, пытаясь запустить сердце. Джеджун поспешил к сумке, вытащил мешок Амбу. Водрузив на лицо жертвы маску, он плотно пригнал ее, удерживая левой рукой, а правой начал интенсивно сжимать мешок, проталкивая воздух в легкие. На каждом предполагаемом выдохе врач поднимал маску и вновь отпускал.

Не прошло и минуты, как Ихван дернул конечностями и судорожно вздохнул. Джеджун убрал маску. Юнхо сполз на пол. Дже вытер пот со лба тыльной стороной ладони, потом с досадой врезал кулаком по концу трубы, торчащей из задницы потерпевшего.

— Вот тварь!

Ихван всхлипнул и потерял сознание от боли. По столу заструилась кровь из разорванной кишки.

Было тихо. Он лежал, растянувшись на грязной простыне, и смотрел в одну точку бессмысленным взглядом. Его совсем недавно оставили в покое. Хотелось пить. Мысли невольно вращались вокруг того белого порошка, что уносил в бескрайние степи. Там не было всего этого дерьма, только тишина и безмятежность. Хотелось бы проглотить хотя бы щепотку и уснуть.

Ублюдки спали вповалку в гостиной. Наконец проорались, нашумелись, налакались и заглохли. На журнальном столике и на полу стояли пустые бутылки. Пахло соджу, пивом и недоеденной лапшой. Он почувствовал тошноту от пряного запаха соуса. Но в то же время хотелось есть. Объедки лежали близко, стоило протянуть руку, и тарелка была бы у него. Облизал губы, ощущая себя жалкой голодной дворняжкой — если подумать, он давно не ел. Еда была в метре от него…

В метре от него прошел человек. Как в замедленной съемке, словно торчок, не различающий, где сон, навеянный дурманом, а где явь, он подошел к двери и дернул ручку. Было заперто. Он лежал на диване и смотрел, все так же безучастно, как все больше горбится, придавленный отчаяньем, их маленький пленник. Бесполезно. Ведь он сам запер дверь.

Ихван рывком проснулся, облокотился на стол и испуганно огляделся. Он находился все так же в подполе. Окровавленная труба валялась на столе, по ней ползала жирная черная муха. Тут же лежал мешок Амбу и полиэтилен с зубами. На месте был и пресс, удерживающий уже посиневшие яйца. С протяжным стоном мужчина упал обратно. Он-то надеялся, что после очередной затяжной попойки ему уже мерещатся маньяки. Неужели его палач и есть тот мальчишка, которого им тогда подсунул Кёнсу? А ведь действительно похож. И что, десять лет прошло, он жил себе тише воды, ниже травы, а сейчас решил отомстить? Бред. Кто бы сказал, он не поверил бы. Однако боль в каждой клеточке тела говорила, что все реально. Но этот мальчик с огромными глазами… хрупкий, испуганный котенок… он не смог бы… Хотя стоит признать, никто в целом мире не имел такой зуб на Ха, как этот парень. Все же это был он! Все естество вопило, даже в армии его так не унижали и не колошматили. Апогеем стала эта чертова труба. Он заново ощутил ее холодные, твердые стенки внутри, и по телу прошла волна дрожи.