Бум-бум-бум крушил мозг. Думая лишь о спасении, Джеджун шагнул к двери. Его качало, стоять прямо он просто не мог. Ноги заплетались, и он едва не упал. Разбросав руки в стороны, он медленно брел, стараясь сохранить равновесие. Наткнулся на дверь. Ухватившись двумя руками, он потащил ее на себя, но не смог открыть. Прежде чем паника ослепила его, догадался навалиться, и она поддалась. Надежда выцвела в отчаянье, когда перед глазами предстали насильники. Расположившись в гостиной с пивом и закусками, они курили и играли в карты. Кёнсу с ними не было.

— О, это же наша спящая красавица!

Дже почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Тяжелые руки сорвались с ручки двери, обессиленно повисли вдоль тела. Но обжигающих слез больше не было. Он выплакал уже все.

Один из мужчин поднялся. Под мерзкое хихиканье дружков, он подошел к Джеджуну, наклонился и втянул губы Дже в рот, с громким чмоком поцеловал. Его широкая ладонь приземлилась на ягодицу жертвы, стиснула.

— Быстро же он пришел в себя, — усмехнулся тощий, дымящий сигаретой ублюдок. — Шалава и есть шалава.

— Точно.

Джеджун куклой стоял, не в силах даже разрыдаться от ненависти и безысходности. Его тело обшарили чужие руки, подхватили, как невесту. Насмешливый свист и улюлюканье стеганули по ушам плетью. Дже успел бросить изнуренный и безжизненный взгляд на спасительную дверь, ведущую на свободу, а потом вновь оказался в полумраке в липких от пота объятиях похотливого животного.

Джеджун лежал в теплом коконе своего мешка, разглядывая деревянный потолок. На лице его угадывалась горькая усмешка и разочарование. Он-то предполагал, что стоит ему начать действовать, как кошмары схлынут. Но сон был все такой же яркий.

Мертвая тишина давила. Привычного шума города, так же как и птичьего пения не было слышно. Казалось, он находится в вакууме. Ни скрипа, ни шороха, даже муха не пролетит. Почувствовав раздражение, мужчина поднялся, стараясь не очень шуршать спальным мешком. Юнхо спал как ни в чем не бывало.

Погода стояла замечательная. Приближалось лето. Воздух довольно основательно прогревался к обеду, так что Дже вполне комфортно чувствовал себя в одной футболке. Сполоснув лицо водой из пластикового ведра, он обогнул дом и ушел в туалет. Прежде чем зайти в деревянную коробку, он несколько раз пнул по стене, чтобы ублюдочные тараканы разбежались в страхе. На полу валялась жирная гусеница, странным образом заползшая в толчок, ее пожирала целая колония муравьев. Ким пискнул от неожиданности, выпрыгнул наружу. Он терпеть не мог насекомых, боялся даже мелких паучков.

Выполнив естественные утренние процедуры, Джеджун разжился сигаретой и присел на крыльцо. Тут же вскочил, поплелся к домику, в котором они с Чоном обустроили пыточную. Одному было довольно сложно поднимать тяжелую дверь, но мужчина справился. Сразу же услышал бряцанье цепи. Пленник не спал, дико дергался в путах. Дже подошел, проверил пакет, в который вела трубка катетера. Выдохнув никотин, он упер руки в столешницу и уставился на жертву. Тот в свою очередь буравил его покрасневшими глазами.

— Даже не мечтай об обезболивающем, — Ким обхватил губами сигарету.

Думая о чем-то своем, он протянул руку к замызганной футболке мужика, задрал. Впалый живот был бледный. Напомнил о гусенице в туалете. Джеджун затянулся еще раз, скосил глаза на свое запястье. Шрамы. Спустя столько лет, он относился к ним как к естественным меткам, как если бы они были обычными родимыми пятнами.

Сигарета вспыхнула еще раз, осветила спокойное лицо Джеджуна. А потом ярко-красный конец ткнулся в дрожащий живот мужчины. Мучительный стон заполнил подпол, оглушительно забряцали оковы, удерживающие пронзенное болью тело на столе. Гортанный вопль и рычание не смолкали, пока в легких оставался воздух. Джеджун не отнимал сигарету, наоборот, вдавливал и прокручивал, словно тушил о пепельницу.

Когда Дже перестал ощущать жар от сигареты, он отнял окурок. Пынхэ мучительно рыдал, судорожно дыша. Словно во сне Ким достал из кармана пачку, вытащил новый цилиндрик, при виде которого Квон словно взбесился. Он так выл и дергался, что Ким едва не оглох. В воздух вырвалось густое облако терпкого дыма. Джеджун прикрыл глаза, как наркоман. А пару мгновений спустя вновь опустил окурок, ткнул в почерневшую рану, из которой тонкой струйкой текла кровь. Зашипело. К никотину примешался стойкий запах горелого мяса. Пынхэ извивался, выпучив глаза. Из трубки брызгала слюна.

Вторая сигарета, третья. Джеджун покачивался, одурманенный дымом. Запалив четвертую сигарету, он выронил ее, ибо виски вдруг прострелило болью. Сглотнув вязкую слюну, Дже помахал рукой, разгоняя дым. Взбунтовался желудок. Борясь с приступами тошноты, врач запустил руку в карман. Пынхэ пытался отползти от него, изогнулся и скулил, как избитая палками собака. Джеджун вытащил маленький ключ, продемонстрировал жертве.

— Ссать хочешь, сука? Отпустить тебя в толчок, а?!

Перед глазами потемнело. Дже повесил ключ на гвоздь прямо над лицом Пынхэ, потащился к лестнице. Выбравшись на свежий воздух, он упал на колени. Его вырвало вонючей желчью.

— Как ты?

Ким поднял глаза и увидел Юнхо, безмятежно потягивающего кофе на крыльце. Оценив замутненный взор врача, мужчина поднялся и ушел в дом, вернулся с большой кружкой воды. Джеджун прополоскал рот, жадно выпил остатки.

— Есть хочется, — зевнул Чон. — Будешь яичницу?

— Нет.

— Ты должен питаться. Иначе свалишься в обморок.

— Ладно. Только приму душ.

Генератор урчал за домом, нагревая воду в двух больших бочках, установленных на домике, лишь слегка превышающими размерами туалет. Юнхо провел свет и прочистил кран, обил деревянные стены черной клеенкой. Он специально оставил зазоры, чтобы многоножки, обожающие влагу, не вылезали и не пугали Кима. Под душевой была вырыта яма, и вода стекала в щели в полу.

Вооружившись полотенцем и гелем для душа, Джеджун пару раз пнул кабинку, после чего включил свет. Подождав пару секунд, чтобы даже самые смелые, покрытые хитином, параши скрылись куда подальше, Ким зашел внутрь. Кабинка была чистая, Юнхо постарался на славу, хоть его самого и несильно беспокоил вид насекомых, ползающих по стенам и потолку. Стягивая одежду, Джеджун балансировал на одной ноге, стараясь не чиркнуть задницей по стене. Наконец, он встал под душем, включил воду. Разумеется, она была не такая горячая, как в нормальной цивилизованной квартире, но все же Ким закатил в блаженстве глаза. Правда в условиях жесткой экономии постоять, наслаждаясь, не получилось. Джеджун перекрыл воду, намылился, быстро смыл пену и выбрался наружу, вытираясь на ходу. Юнхо орудовал деревянной лопаткой на импровизированной кухне.

— Нормальный душ?

— Да, спасибо.

— Садись. Как самочувствие?

— Я в порядке. Просто обкурился на пустой желудок.

Джеджун напялил старую футболку, забрался в спортивные штаны. На ногах его болтались влажные после душа въетнамки. Усевшись за стол, он взял палочки. Юнхо вытащил из сумки пару консервных банок, открыл обе. Ким забросил в рот кусок тунца.

— Я думал, что не смогу… ну… причинить боль, — проговорил он негромко. — Это оказалось так легко, что даже стало страшно. Будь у меня в руке не сигарета, а нож, я бы запросто воткнул его в него.

Юнхо пожал плечами.

— Вряд ли. Подсознательно ты знал, что сигареты не фатальны. Однако признаю, нужно мужество, чтобы заставить человека корчиться даже от такой мелочи. Каждый раз, когда сомневаешься, посмотри на шрамы. Кстати, тебе сегодня снились кошмары?

— Да. Не думал же ты, что мучившие меня столько лет сны разом исчезнут? — ухмыльнулся Ким.

— По крайней мере ты не дергался и дышал спокойно.

— Смотрел на меня? — поморщился Дже. — Слушай, Юнхо, это не совсем нормально. Точнее, все это ненормально.

— А кто установил нормы? — Чон говорил с набитым ртом. — Кто решает, что надо делать так, а не иначе? Для тех придурков поиметь тебя тоже казалось нормальным. Почему бы теперь не отрезать им хуи? Любая жертва насилия скажет, что это нормально. Нет?