— Надо что-то делать, — адреналин в крови Джеджуна выцвел, и он вновь начал нервничать. — Если они доберутся до другого места, мы уже не сможем схватить его. Нужно будет начинать все сначала.
— Ну да, — Юнхо ехал в молчании несколько секунд, потом покосился на Дже. — У тебя есть восемьдесят тысяч?
Ким с изумлением уставился на него.
— Что? Зачем?
— Есть или нет?
— Есть, да.
— Отлично. Держись.
Юнхо дождался, когда на отрезке дороги не будет встречных машин, разогнался. Джеджун осознал, что тот идет на таран, взвизгнул и схватился за ручку на двери. Удар был жесткий, от скрежета заломило зубы. Юнхо продолжал вдавливать педаль газа в пол, подталкивая машину спереди. Было видно, что пассажиры в накуренном салоне были, мягко говоря, удивлены. Попробовали оторваться от придурка. Юнхо только и ждал, когда они увеличат скорость. Едва между машинами появился зазор, он газанул и ударил еще раз, на этот раз не посередине, а четко в левый фонарь заднего хода. На большой скорости ту развернуло. Ее выбросило с дороги, и она, теряя мелкие детали и стекла, покатилась под откос. Перекувырнувшись несколько раз, тачка тяжело приземлилась на крышу.
— Охренеть!
Юнхо резко затормозил, сдал назад.
— Приготовь шприц, — бросил он, а сам выбрался на улицу.
Ким вылез следом, оглянулся по сторонам, не едет ли кто. С немым восхищением он смотрел, как бесстрашно действовал этот человек. Словно бы это его гордость растоптали, унизили и швырнули на дно, он делал все с такой самоотдачей, будто испытал на собственной шкуре тот ужас, которому был подвержен Дже. Не понимая, откуда в нем столько силы, стойкости и решимости, Джеджун мог лишь наблюдать. И благодарить бога за то, что Юнхо повстречался в его жизни, помогая справиться со страхом и стрессом, пропитавшим его насквозь.
Юнхо тем временем добрался до машины, присел и заглянул внутрь. Оба мужика наплевали на ремни безопасности, а потому сильно пострадали. Чон не без труда открыл дверь со стороны пассажира, и выволок Квона. Тот выглядел совсем плохо. Кровь заливала его лицо. Чон протянул руку и дотронулся до шеи, ощутил пульс. Довольный, он взвалил тело на плечо и поволок к дороге. Джеджун поджидал его. При виде грязного, окровавленного тела стянул с себя куртку, расстелил на заднем сиденьи, чтобы не запачкать обивку трудно выводимыми пятнами.
— Он жив?
— Угу. Очнется, начнет орать, как резанный.
Джеджун притащил шприц, наполненный прозрачной жидкостью, ввел иглу в вену и нажал на поршень. Юнхо на всякий случай стянул руки и ноги Пынхэ липкой лентой и пристегнул ремнем поперек туловища.
— Ну все, теперь можно ехать.
— У них не было камеры видео регистрации?
— Нет.
Дже не мог удержаться, чтобы не закурить.
Две небольшие лампы освещали маленькое помещение, сплошь забитое инструментами и медицинскими принадлежностями. В воздухе витал запах хлорки, причудливо смешавшись с запахом плесени и свежей древесины. Почти все пространство занимал стол, на котором лежал окровавленный мужчина.
Джеджун стоял практически вплотную к Юнхо, а его шепот обжигал его ухо.
— Не так страшны изуверства, как осознание того, что нет надежды на спасение. Ты победишь, как только они поймут, что это конец. Сломай их. Говори, как можно больше, как можно спокойнее. Говори все, что хотел сказать все эти годы. И когда увидишь в их глазах обреченность, будешь отомщен.
Слабый стон привлек их внимание. Пынхэ очнулся и слабо зашевелился. Ким усилием воли унял дрожь в коленках, отодвинулся от Чона и прошел к столу. Вытащив из кармана медицинского халата тонкий фонарик, он поводил им из стороны в сторону, чтобы жертва смогла сфокусировать взгляд.
— Кажется, у него легкое сотрясение.
— Пристегиваться надо, — хмыкнул Юнхо, привалившись плечом к стене.
— Угу. Нужно время, чтобы он полностью пришел в себя.
— Да уж. Надо сделать так, чтобы он осознавал, почему лежит сейчас здесь, на твоем столе, а не в постели какой-нибудь шмары.
Квон пыхтел и сопел, но его рот был заклеен. В центре из скотча торчала трубка. Из нее со свистом выходил воздух. Его руки и ноги были пристегнуты наручниками к металлическим балкам, являющимися каркасом прочного стола. Окровавленная майка была разорвана, джинсы отсутствовали. Из-под темно-синих трусов вдоль ноги убегала тонкая трубка катетера.
— Попал ты, брат. Он, — Юнхо кивнул на Джеджуна, — врач, и сможет поддерживать в тебе жизнь неделями.
— Да, точно… быстро это для тебя не закончится. Не надейся, что сможешь просто отключиться. У меня достаточно средств, чтобы держать тебя в сознании, будешь чувствовать все.
Пынхэ переводил загнанный взгляд с одного мужчины на другого.
— До тех пор, пока не сдохнешь, единственное, что ты будешь чувствовать, это агония, — добивал его психологически Юнхо. — Боль. Снова и снова.
— Вспомни самую страшную боль в жизни, — кивнул Джеджун, когда жертва вновь взглянула на него. — Теперь будет намного хуже. У нас в анатомическом театре не бывает таких ужасов, на который ты станешь похож.
Юнхо поправил трубку, которая все сильнее расшатывалась в склеенных губах Пынхэ.
— Наверное, ты сейчас думаешь, как убедить нас отпустить тебя. Или пытаешься вспомнить, что такого сделал, чтобы оказаться в таком вот положении. На самом деле, уже не важно. Ты сам выбрал свою судьбу, когда пошел на поводу у своих дружков.
Джеджун набрал пипеткой воды из кружки, приставил к трубке и отправил в рот гада три капли живительной влаги. Квон забулькал что-то, отдаленно напоминающее корейский язык.
— Тихо, не пытайся говорить.
Врач смочил марлю, положил на лоб. Потом аккуратно стер корку крови. А едва лицо Пынхэ приобрело более-менее чистый вид, врезал кулаком прямо в скулу. Жертва взвыла, засучила руками-ногами, задергалась. Свежая кровь хлынула из мелких порезов, потекла на столешницу. Юнхо безучастно смотрел на то, как мужик кривится от боли, потом отклеился от стены.
— Увидимся утром. Пойдем, Дже.
Джеджун стянул перчатки, бросил в ведро и поднялся по ступеням вслед за Чоном. Вдвоем они опустили деревянную дверь в подпол, задвинули защелку. Сверху постелили ковер.
— Чай будешь? — спросил Юнхо, вытаскивая из кармана пачку сигарет.
— Я это сделал… мы сделали… — Джеджун запустил руки в волосы, его губы дернулись в безумной улыбке, изумленной и напуганной. — О боже… он у нас…
По щекам его поползли слезы облегчения. Юнхо сделал несколько глубоких затяжек, потом подошел к Киму и положил руку ему на плечо.
— Ты хорошо справился. Он напуган.
— Я тоже.
— Ничего. Вот, бери, — Юнхо отдал ему сигарету. — Слышишь, один генератор затих? Чайник вскипел. Ты какой будешь, черный или зеленый?
— Ч-черный, — Ким вдохнул терпкий дым, подавился и закашлялся. — И ложку сахара.
— Понял.
Юнхо вышел во двор. Джеджун слышал, как он негромко сетовал на то, что восьмидесяти тысяч будет маловато на то, чтобы выправил помятое крыло на машине. Ким без сил опустился на пол, сжался в комочек. И присосался к сигарете, словно в ней нашел свое спасение.
Комментарий к
Мышь опирается на фильм The Tortured 2009г.
========== Часть 7 ==========
Бум-бум-бум слился с биением сердца, и то разволновалось, вытянуло измученного парня из вязкого сна. Джеджун открыл глаза и уставился в потолок. Сквозь задвинутые шторы в комнату проникал тусклый свет умирающего солнца, когда день начинает таять, уступая место очередной ночи. В уши настойчиво долбился шум зарождающегося веселья — бар напротив выставил колонки на улицу, зазывая ищущих веселья молодых людей в свое заведение. Тело представляло собой один орущий от боли комок нервов, особенно поясница и бедра. Но именно эта боль подсказала, что он еще жив. Повернув голову вправо, он оглядел спальню и понял, что находится в комнате один. Надежда навалилась на него ватным одеялом, он распахнул рот, чтобы вдохнуть, оттуда вырвался хрип. Засучив ослабленными конечностями, Ким умудрился вернуть себе вертикальное положение. Закусив измочаленные губы, чтобы не скулить от простреливающей всю нижнюю часть боли, он сполз с кровати. И только тут обратил внимание, что его ноги и бедра были покрыты белой коркой. Чужая сперма засохла и стягивала кожу. Джеджун даже отвращения не почувствовал, просто тупо разглядывал пятна. На левой руке у запястья темнели ожоги. От них исходил противный запах паленой плоти.
