— Будь другом, дай мне мыло.

Джеджун дотянулся до бутылочки с жидким мылом, и через пару секунд ароматная пена покрыла его гениталии и ягодицы. Юнхо поймал себя на мысли, что стекающие по ногам парня мутно-белые ручейки выглядят неоднозначно.

— Холодно?

— Нет.

Джеджуна мелко потряхивало, он непроизвольно развел ноги шире, чтобы мужчине было легче его мыть. Когда пальцы скользнули ему между ягодиц, а один надавил на поджавшийся анус, Дже вздрогнул. Чон тут же поднял на него глаза.

— Все в порядке?

— Эт-то обязательно? А-ааах!

Увлажненный пеной палец медленно заскользил внутрь, и Дже навалился на Юнхо, прижал его голову к своей груди. Сильной боли не было, скорее дискомфорта добавляли смущение и собственный стыд.

— Если не подготовиться, будет больно, — мужчина вывернул голову и ухватил губами сосок, который упирался ему в щеку, стоило только Дже прильнуть. — А я не хочу навредить тебе.

Джеджун не удержал стона, когда чувствительный бутон зажали зубами, а сзади палец рывком вошел на всю длину. Душ упал на пол, брызгая водой на выложенную плиткой стену, когда Юнхо второй рукой обвил тонкую талию Джеджуна, удерживая его тельце вертикально.

— Как ты? — ветеринар лизнул покрасневший сосочек и поднял голову, желая разглядеть лицо Дже. — Поцелуй меня.

Джеджун помедлил, потом немного отстранился. Их глаза встретились. Юнхо смотрел с нежностью и ожиданием, в темных озерах Дже таилась хмельная растерянность. Он не понимал своего состояния, ему было не хорошо и не плохо. Близость с объектом своей любви доставляла ему наслаждение, но плотину чувств сдерживала робость перед неизведанным.

Язык Кима еще хранил кислинку вина, и Юнхо присосался к нему, обхватив и всосав в свой рот. Его палец двигался, разрабатывая узкий проход, и он возбудился сильнее, представив, как сам очутится внутри. Не удержавшись, он обхватил второй ладонью ягодицу Джеджуна, сжал. Указательным пальцем ткнулся в натянутый сфинктер, протолкнулся на фалангу. Ким охнул.

— Дотронься до себя, — шепнул ему Юнхо. — Отвлекись.

— Если отцеплюсь, упаду, — выдохнул Дже.

— Ладно, давай я.

Мужчина принялся мять член Джеджуна, одновременно разрабатывая его попку. Того изломала сладостная нега. Дже буквально упал ему на плечи, едва держась на ногах. Охая и ахая, он распахнул рот, пытаясь дышать сквозь быстрые и уверенные тычки, терзающие его сзади, и активное рукоблудство спереди. Почувствовав, как где-то внутри юного и такого желанного тела зарождаются спазмы, Чон добавил второй палец.

— Откройся мне, малыш. Давай же, не стесняйся.

Всхлипнув, Джеджун вцепился в плечи Юнхо, царапнув ногтями.

— Больше не могу, — жалобно проскулил он, тяжело дыша.

— Расслабься.

Повинуясь порыву, Юнхо соскользнул с ванны на пол, уместился на коленях между ног Джеджуна. Зачерпнув воды, скопившейся в углублении водостока, он смыл пену с гениталий Дже, и тут же взял в рот его член. Парень остолбенел, вытянул руку, опираясь на стену. Действия Юнхо ошеломили его, как и ощущения от минета. Мастурбация не шла ни в какое сравнение с тем, как чувствительную плоть обхаживал горячий юркий язык. Стоны заполнили ванну. К дверям снаружи подошел Пальбари, поскреб лапой, обеспокоенный и подверженный любопытству.

Вкус мыла быстро сошел на нет, уступив вкусу Джеджуна. Юнхо самозабвенно вылизывал его, распаляясь от этого еще больше. Ему хотелось заняться любовью в постели, чтобы первый раз стал для его молодого любовника максимально комфортным, но сейчас тащиться куда-то казалось невозможным — мешала внушительная эрекция.

— Пусти, — Джеджун слабой рукой уперся мужчине в голову, чтобы не кончить ему в рот. Ему не удалось, и семя выстрелило в глотку. — Ой!

Юнхо не удержался от смешка. Проглотив все, он облизал губы, понимая, что дальше терпеть уже не сможет. Ухватив тонкое запястье парня, он повалил его на себя, тут же подмял, придавив весом своего тела. Натянутые спереди трусы намокли от воды и собственного желания. Он поспешно стянул их с бедер. Джеджун приподнял голову, со смешанным чувством глядя на торчащий колом член мужчины. Он не слышал тявканье и шум воды, только гулкую пульсацию крови в ушах и свое дыхание. Сглотнув вязкую слюну, он раздвинул ноги, и Чон уместился между ними. Его агрегат уткнулся парню в промежность.

— Я буду нежен, — Юнхо опустился на него, прижавшись всем телом, двинул бедрами, потираясь о горячее тело, мягкое и послушное, после излития.

Джеджун кивнул, замер, глядя огромными настороженными глазами. Юнхо снял с края ванны мыло, выдавил себе на ладонь и быстро размазал по члену. Потом привстал, сдернул полотенце с крючка, сложил и пропихнул под задницу Дже. Тот облизал губы, волнуясь. Когда мужчина вновь навис над ним, он весь съежился.

— Будет немного больно, милый. Потерпи, хорошо?

Ким опять кивнул. Лично он не думал о том, где лучше отдаваться Юнхо, в спальне или в сарае, мечтал поскорее оказаться в его объятиях. А очутившись, сдрейфил. Но и оттолкнуть не мог, боялся, что это может привести к разрыву едва затеплившихся отношений. Поэтому лежал с раздвинутыми ногами, глядел на покачивающийся из стороны в сторону налившийся кровью член Юнхо, ожидая неминуемого.

— Извини, я не подготовился, — Юнхо обхватил его щеки ладонями, заставил смотреть в глаза. — В следующий раз будет по-другому, обещаю.

Ким бы рассмеялся и обязательно отшутился, мол, ловлю на слове насчет следующего раза, но сейчас ему было не до шуток. Возбуждение отпустило, пришло отрезвление. Так что он прочувствовал каждой клеточкой тела все мощь Юнхо. Зажмурившись, он что-то невнятно просипел, уткнулся лицом в плечо мужчины. Потерпеть немного, просил его Чон? Интересно знать, а если бы подготовился, было бы не так больно? И что включала в себя эта самая подготовка? Массаж, интимная обстановка и убойная доза алкоголя в качестве обезболивающего? Или просто лубрикант и гандон?

— Ох… Юнхо…

Юнхо запустил пальцы в волосы Джеджуна, поцеловал его, нежно массируя голову. От боли, скрутившей тело, он напрягся, обхватил мужчину руками. Тот мягко покрывал его лицо поцелуями, щипал губами мочку уха, нежно покусывал шею, одновременно раскачивая бедрами. С каждым движением он проникал глубже, чувствовал, как медленно и словно нехотя, ему уступают, позволяя обладать. Ким сопел, урывками вдыхая, стиснул зубы, чтобы не стонать.

Погрузившись на всю длину, Юнхо замер.

— Дже?

— Мм? — Джеджун измученно ломал брови, заметно побледнел.

— Посмотри на меня.

Ким не сразу, но открыл глаза. В них блестела влага. Юнхо улыбнулся, вновь дотронулся кончиками пальцев до щек, не тронутых еще растительностью.

— Такой красивый.

— Я?

— Ну не я же, — усмехнулся Чон.

— Не правда. Ты классный.

— И что тебе во мне нравится? — Юнхо медленно двинулся назад.

— Все, — выдохнул Ким.

— Что именно? — настаивал, мурлыкая, Чон.

— Твой голос, — Джеджун смотрел в глаза мужчины, его медленные покачивания словно гипнотизировали его, — лицо, руки, тело… мм… аа-ааах-х-характер. Т-ты добрый, нежный и такой…

Дже замолчал на полуслове, захлебнувшись. А потом томно застонал. Сквозь ритмичные проникновения, отдающиеся в его теле и сопровождающиеся негромкими пошлыми хлопками, все чаще проскальзывали нотки удовольствия. Болезненное напряжение изменило свою окраску, ломало его, но уже от наслаждения. Непроизвольно он напрягал мышцы, сжимая в себе любовника, и тот кайфовал, что провоцировало его двигаться быстрее и резче.

— … люблю тебя, — Джеджун бормотал, словно припадочный, пока мозги еще работали. — Я люблю тебя.

Вскоре он уже не мог оформить мысль в слова, только стонал, как в бреду. Нешуточное возбуждение накрыло обоих с головой. Юнхо приподнялся, ухватил свободной рукой Дже за бедро и всадил в него член так глубоко, как только мог. Взвизгнув, тот вновь потек, уже разжиженным и практически бесцветным семенем. Еще одно такое резкое движение, и его самого стало потряхивать. Кровь бурлила в нем, требовала большего. Требовала разрядки. Тогда Юнхо упал на Джеджуна, сграбастал в объятия и начал быстро толкаться в него, упираясь коленями в пол, оскальзываясь, и вонзаясь вновь. Перед глазами поплыло. Оргазм ослепил, будто рядом взорвалась световая граната. Без сил он распластался на Джеджуне, а тот лежал, бессмысленно глядя в потолок, разбросав руки и открывая рот, словно задыхающаяся на берегу рыба.