ВМ: Пасхалов не мог тогда знать, что темные силы Космоса уже лишили силы всех, кто должен был думать о России.

Осенью 1915 г. княгиня Васильчикова приехала в Дармштадт по приглашению великого герцога Эрнста Людвига, который добился для нее свободного проезда. Там она получила письмо для царя Николая 2, его министра иностранных дел Сазонова и царицы, а также паспорт, по которому могла проехать в Петроград через Берлин, Копенгаген и Стокгольм.

Письмо царю содержало просьбу согласиться на мирные переговоры и заверения кайзера Вильгельма в том, что Россия получит выгодные условия, и еще намек на то, что Англия уже предоставила на рассмотрение в берлинскую имперскую канцелярию сепаратное мирное предложение. В конце письма было утверждение, что примирение России с Германией необходимо для сохранения династий в Европе.

К письму прилагался проект договора для министра иностранных дел и личное послание для царицы. В нем Эрнст Людвиг клялся царице Алисе в верности семейным узам и заявлял: «Я знаю, как ты сильно обрусела; тем не менее, я не могу поверить, что Германия вычеркнута из твоего немецкого сердца…».

(ВМ: это был тот крючок, на который попалась любвеобильная царица. С этого момента все ее действия стали направляться ею только во вред России и царской династии).

Когда княгиня Васильчикова передала письма для царя и царицы, с посланием министру иностранных дел Сазонову, тот высказал свое возмущение тем, что она вообще взяла на себя подобное поручение. В тот же вечер министр доложил царю о письмах герцога Эрнста Людвига. Николай 2 отреагировал на них с досадой: «Какой позор делать мне такие предложения! Как мог этот помешанный интриган осмелиться передать мне нечто подобное! Все это – паутина лжи и неискренности! Англия, видите ли, намеревается предать Россию! Что за чушь! Что будем делать с Васильчико-вой? Каковы ее планы?».

«Вернуться в Австрию, где она должна внести залог за уход из-под домашнего ареста…», – ответил Сазонов. «Неужели она действительно думает, что я позволю ей вернуться в Австрию? Она больше не покинет Россию. Я сошлю ее в ее имение или запру в монастырь. Завтра же уточню это с министром внутренних дел».

Царица Алиса сказала мужу, что все это – хитрость кайзера Вильгельма. Но царь, из-за этих писем и пренебрежения княгиней элементарных норм конфиденциальности, ощутил себя в высшей степени скомпрометированным. И Васильчикова оказалась под домашним арестом в своем имении в Черниговской губернии.

Этот скандал с письмами стал в Петрограде темой для разговоров, не особенно благоприятных для репутации царицы. И в Берлине газеты писали об «отправке княгини Васильчиковой великим герцогом Эрнстом Людвигом Гессенским в Петроград» и о том, что она проездом в Берлине встречалась с ведущими членами немецкого правительства, в том числе и со статс-секретарем Яговым.

Из возникшей по этому поводу переписки между Россией, Берлином и Дармштадтом следует, что великий герцог Эрнст Людвиг Гессенский действовал по инициативе Берлина и что, весьма вероятно, за ним, как, в отличие от Александры, предполагал царь, стоял Вильгельм. Однако эту миссию Эрнст Людвиг взял на себя лично, и теперь был скомпрометирован. Из Берлина ему порекомендовали придерживаться версии, что посредница хотела отправиться в Петроград на похороны, и великий герцог помог ей оформить необходимые документы и получить разрешение Австрии только на эту поездку. «У Австрии хватит такта не вникать в подробности этого дела, – сообщили в послании Эрнсту Людвигу из Берлина, – А если австрийское правительство пожелает что-либо узнать, то отсюда [из Берлина] ответят, что нам известно лишь то, что Маша в Дармштадте. В этом случае, возможно, было бы уместно, чтобы Ты написал австрийскому императору…».

Все это дело было неприятно для Алисы уже тем, что ейстали приписывать тайные переговоры с братом в Германии, и на этой почве позднее возник слух, будто он лично приезжал – и тоже для тайных переговоров – к ней в Россию – естественно, инкогнито.

Интернет: если царица Алиса или ее сестра великая княгиня Елизавета Федоровна посещали лазареты, в которых лежали германские и русские раненые, то через час по городу уже носилась злорадная весть: «Чертова немка, своих-то, германцев, деньгами оделяет, а нашим одни иконки сует». И если, движимая вполне понятным чувством христианского сострадания, царица несколько дольше задерживалась у раненых немцев, то и это ей намеренно ставилось в вину: «Небось, своих-то ей жальчее!».

Далеко не все приняли с восторгом факт участие императрицы Алисы в государственных делах, хотя это было естественным: во время отсутствия мужа жена могла брать на себя обязанности внутреннего управления страной.

В сентябре 1915 г. она писала Николаю 2: «Некоторые сердятся, что я вмешиваюсь в дела.

Но моя обязанность – тебе помогать. И за это меня осуждают некоторые министры и общество. Они всё критикуют, а сами занимаются делами, которые их совсем не касаются. Таков уж бестолковый свет!»

Камер-юнгфера императрицы Занотти сообщала: «С государыней я прожила всю мою жизнь. Я её хорошо знаю, люблю. Мне кажется, что государыня в последнее время была больна.

Она была больна, как мне кажется, истерией.. Может быть, у неё была какая-либо женская болезнь. Что-то такое у неё было в этом отношении. Она была в последние годы нетерпимой к чужому мнению, которое не сходилось с её мнением.

Таких мнений, которые были не согласны с её взглядами, она не выносила. Ей было очень неприятно слушать такие мнения. В последние годы своё „я“ она считала непогрешимым, обязательным для всех. Кто не были согласны с её „я“, должны были удаляться от неё».

В 1915 г. русская контрразведка, путём хитроумной комбинации, установила связь царицы Алисы, жены Николая 2, с немцами. Им стало известно о плане военной операции, в несуществующие детали который была посвящена только Алиса. Скандал, естественно, «замяли», но в Госдуме масоны об этом случае не забыли.

Царицу стали обвинять в шпионаже в пользу Германии, говорить о прямой телефонной связи между ней и кайзером Вильгельмом, что генералы летают на аэропланах к немцам с важными сведениями, и о многом другом. Появился анекдот, в котором цесаревич Алексей спрашивает: «Когда русские проигрывают, то плачет папа; когда проигрывают немцы – мама. Когда же мне плакать?».

В октябре 1915 г. Николай 2 провел реформу войск своей гвардии. Она разворачивалась в два пехотных и один кавалерийский корпуса и должна была образовать самостоятельное оперативное объединение – Гвардейский отряд с перспективой преобразования его в безномерную армию. Она должна была стать тараном в прорыве вражеского фронта либо мощнейшим резервом в руках Верховного главнокомандующего.

Начальник Штаба Верховного генерал Алексеев сообщил командованию Юго-Западного фронта, что император «желает, чтобы в основе всех соображений по выбору района для расположения гвардейского отряда лежала, главным образом, активная цель, а предположения по отбитию контр-маневра противника должны иметь подчиненное значение».

ВМ: масон Алексеев, выполняя требования «братьев», старался большими потерями в жестоких боях по прорыву обороны неприятеля максимально ослабить гвардию – опору царя.

31 октября 1915 г., из писем правого русского публициста и земского деятеля Тульской губернии Пасхалова: «Положение России не только тревожно, но и грозно, может быть, гораздо грознее, чем было в 1905 г. Правительство обессилило себя бесконечными уступками разрушительному течению», и в то же время оно пренебрегает группами людей, «сохранивших еще любовь и преданность своему происхождению».