- Элиядо нэм Мия!
Язык был странный, ничего похожего раньше слышать не приходилось. Но судя по жестам, можно было догадаться, что меня куда-то приглашают. Стараясь не делать резких движений, я поднялся, и ощущая странное облегчение, последовал за девушкой, по мощенной белыми плитами дорожке. По всему, задумка сработала. За мной все это время наблюдали. И те самые «индейские» художества были легко расшифрованы. После чего, хозяева острова решили, что незваный гость либо вовсе не представляет опасности, либо, приняв необходимые меры, захотели познакомиться с ним поближе. Вдоль аллеи горели разноцветные фонарики, но они, не сколько освещали окружающий мир, сколько создавали некую сказочную атмосферу. Я попытался разглядеть идущую впереди особу. Теперь на ней было светлое, не то платье, не то сари. Длинные волосы, девушка уложила в красивую прическу. На ногах легкие сандалии. Мне и в самом сладком сне, трудно было представить себя рядом с такой красавицей. Вся она казалась необычайно легкой, воздушной. И походка …, в общем, любая наша модель, удавилась бы от зависти.
Мы шли молча, пока из-за деревьев не показался ярко освещенный коттедж.
— Онео хитаро Мия! – произнесла своим чарующим голосом девушка, плавным жестом приглашая войти.
Дом, внутри показался больше чем снаружи. Сверху можно было оценить только его архитектурные прелести, а вот сейчас, ступив в первую огромную комнату, по всему, гостиную, я понял, в каком убожестве обитаем все мы, цивилизованные люди земли. Прозрачный пол под ногами, расцвечен странными огнями, плавно меняющими форму и цвет. Светящиеся потолок и стены, тоже прозрачные, создавали иллюзию безграничного пространства. Повсюду, словно некие художественные произведения, удивительно реалистичные, жили своей непонятной жизнью какие-то объемные изображение. Участок дикого леса, с огромным, необычайно красивым цветком в центре поляны, Стадо травоядных, похожих на наших оленей, Снежный склон, с застывшим в расслабленной позе барсом. Проходя мимо одной из этих картин, я, осмелев, решил погладить здоровенного лохматого пса, скалящего длинные клыки, но рука прошла сквозь изображение. Не знаю, возможно, в своем нынешнем обличии, я просто физически не мог коснутся этого красавца, но скорее всего это были искусные голограммы. Отличить их от реальности помогали только явно лишние здесь элементы: изображенные вдали деревья, горы, синее небо, и прочие неуместные в доме части пейзажей. Мы поднялись по стеклянной лестнице, тоже освещенной изнутри плавно меняющимися огнями, и прошли в небольшую комнату. Здесь было не так напыщенно, но все же, чувствовалась совершенно отличная от нашей – земной, мысль дизайнера. Нет не чуждая, не отталкивающая, а напротив, слишком очевидно знающая тонкости человеческого восприятия. Все в этой комнате было подчинено некоему принципу умиротворения и расслабленности. Светлый потолок, плавно темнеющие к низу стены, и почти черный, в слабо помаргивающих искорках пол. Мебель, тоже странная, совсем не похожая на что когда-либо виденное. Легкие кресла, напоминавшие бутоны диковинных цветов, воздушные столики, и большой, под стать креслам диван. Все это сильно заинтересовало бы наших художников. Уверен, здесь многие из них, отыскали бы ту самую, таинственную формулу совершенства. Однако мне было сейчас не до эстетики. Что-то подсказывало: Время на исходе, и нужно торопиться, иначе может произойти непоправимое. Уже сейчас, я ощущал некую слабость и спутанность в сознании. Не знаю, может это поле, которое, кстати, сняли еще там на пляже, так повлияло, но состояние мое с каждой минутой ухудшалось. Девушка, указав на одно из кресел, пригласила сесть, а сама, подойдя к противоположной стене, взяла со стеклянной полочки какой-то предмет. Это был непонятного предназначения стержень, что-то вроде короткой указки. В сознании мелькнуло: «Сейчас гостя начнут обучать азам местного языка». Но девушка, приблизившись, протянула мне этот блестящий штырь, со словами:
— Тамиа родо наос!
Взяв непонятную штуковину, я принялся вертеть ее в пальцах. Какое-то время любовался игрой света в этом странном карандаше, пока, наконец, не сообразил, что держу его совершенно свободно, без каких-либо усилий. Вспомнив мучения с древесным мусором, я спросил пораженно:
— Послушай, как ты это сделала? Кажется, здесь подобное невозможно! – наверное, я все-таки надеялся, что слова мои произведут на собеседницу какое-то фантастическое действие, она вдруг вспомнит русский, или еще чего-нибудь в таком роде. Но оказалось, говорить я здесь тоже не могу. То есть, конечно, могу, только невидимая гортань издавала невидимые … точнее неслышимые звуки. Повторив еще раз свой вопрос, я убедился, что девушка меня совершенно не слышит. Поняв видно эти потуги, она подошла к стене, и взяв все с той же полочки точно такой же стержень, одним движением изобразила на стене идеальный круг. И тут я понял. Те самые пляжные художества были восприняты как должно, и сейчас, гостя приглашают продолжить повествование, а может даже и перейти к диалогу. «Что ж, сейчас мы вам покажем мастер-класс!» Я, приблизился к стеклянной на вид стене, и немного поразмыслив, принялся за очередные комиксы. Рисовал я долго, наверное, около двух часов, и к концу, когда свободного места на этом огромном экране уже не осталось, почувствовал сильное недомогание. Пририсовав в самом низу себя всего в капельках пота, с искаженной физиономией, положил свой стержень на полочку, и без сил свалился в кресло. Все это время девушка неотрывно следила за мной, и когда я закончил, встревожено спросила:
— Тао нимино леар?
Я, молча пожал невидимыми плечами, но девушка, снова настойчиво спросила:
Нимино леар тао?
Чего тут скажешь? Пришлось еще раз подойти к разрисованной стене, и на маленьком пятачке изобразить падающего человечка, лежащего человечка, мертвого человечка со сложенными руками, и даже могилку. Прелестная собеседница, по всему уяснила суть этих картинок, и расширенными от волнения глазами смотрела как я медленно кладу свой карандаш на полку, и как, едва переставляя невидимые ноги, плетусь к креслу. Юная хозяйка странного острова, походила сейчас на маленькую растерянную девочку. Перебирая пальчиками тонкий поясок своего белого платьица, она глядела на меня чуть не плача. В комнату неожиданно влетел старый знакомый. Тот самый металлический шар. Покружив немного над моим креслом, он беспомощно отлетел в сторону. Это явно был какой-то летающий кибер. Возможно, его хозяйка пыталась как-то помочь несчастному гостю, но эта железяка, видно, могла лишь создавать мощнейшее защитное поле, а вот понять, что происходит, была не в силах. Неожиданно мне стало трудно дышать. Я попробовал встать на ноги, но невидимое тело больше не желало подчиняться. А в следующий момент, и комната, и серебряный шар, и замершая в испуге девушка, все как-то странно заколебалось, изогнулось, затем, вспыхнув, рассыпалось зеленоватыми искрами.
5
Под колпаком.
Очнулся я на больничной койке. Вокруг суетились «ангелы» в белых халатах. Совсем рядом на стуле сидела Натка, бледная, но улыбающаяся.
— Здравствуй Алексей! Как ты себя чувствуешь?
Я попытался было ответить, но горло не желало слушаться. Видя эти потуги, Натка поднесла к моим губам стакан со знакомым на вид коктейлем. Напившись, я немного полежал, а когда ощутил первое действие лекарств, тихо прохрипел:
— Не поверишь! Все получилось!
Из клиники я сбежал уже на четвертый день. Терпеть все эти сюси-пуси участливых тетушек в белых халатах: осторожно! Не шевелитесь, не дышите! Доктор прописал строгую … клизму! И прочее подобное, было невыносимо. Заскочив к себе, по-быстрому переоделся, и на всех парах помчался в институт. Несомненно, профессор с Наткой будут недовольны, но оставаться в бездействии - преступно. Влетев в лабораторию, хотел было проскочить в раздевалку, однако на полпути меня остановил Антоха, и с радостными воплями полез обниматься. За этим «занятием» нас и застал профессор с Натальей. Глянув на вытянувшиеся лица, я понял, все домашние заготовки сейчас не прокатят. И действительно. Покрасневший от гнева профессор разразился такой бурей, что видавшие всякое ребята, в мгновение испарились, а техники, побросав инструменты, рассосались по своим норам. Я стоял в гордом одиночестве перед разъяренным шефом, подобно громоотводу, пропуская сквозь себя голубые молнии. Наталья тоже не осталась в долгу. И закатила такую истерику, что я, питавший когда-то на ее счет некие романтические иллюзии, зарекся даже думать вообще о чем-то подобном. Экзекуция продолжалась почти час. Итогом стало отчисление нерадивого студента из группы. Как я ни сопротивлялся, как ни мотивировал своих мучителей, все было напрасно. Из института я вышел как побитая собака. Незнамо как забрел в соседний парк, и усевшись на скамейку под голым кленом, задумался:
