Мы, ударная группа и я, вылетели кораблем–разведчиком класса Q, похожим на поганку из мультфильма: толстый конус с системой жизнеобеспечения на каплевидной ножке термоядерного двигателя. Жилой отсек состоял из более или менее овальной камеры, разделенной сетчатыми платформами; здесь стояли койки, пара переносных туалетов и душевая кабинка, похожая на пластиковое яйцо, столики для пикников, промышленная микроволновка, коммерческие рефрижераторы и ряды стальных шкафов–кладовок. Одним словом, роскошно было, как в дешевом бомбоубежище или в общежитии при нефтяной платформе, если не считать похожих на устрицы впадин и щелей на стенах — идеального отпечатка помещавшегося здесь прежде агломерата размером с кита: гайяры были колониальной формой жизни и обменивались между собой органами с той же простотой, с какой мы меняемся одеждой разного размера и цвета.

Наш корабль, как все корабли, управлялся исключительно кнопками. Все системы, кроме твердотопливных маневровых по окружности жилого отсека, а особенно — главный двигатель, были запечатаны, загадочны и недостижимы. Пилот, стройная спортивная новозеландка Салли Маккензи, набрала серию команд на лэптопе, подключенном к навигационному пакету, и корабль рванул с орбиты, нацелившись на пару горловин, расположенных на замыкающих точках Лагранжа метанового гиганта системы.

Горловины всех червоточин выглядят одинаково: около километра в поперечнике круглые черные зеркала в кольцевой рамке, заключающей в себе пряди странной материи, которая держит их открытыми; они утоплены в астероиды, с одной стороны срезанные, а с другой обточенные в гладкие конусы, — все это сделала миллионы лет назад безымянная, забытая Старшая Культура, создавшая сеть. В системе Первой две червоточины: одна — к Солнцу и Земле, другая — к красному карлику, расположенному примерно двадцатью тысячами световых лет дальше, на внешней стороне рукава Центавра. В эту червоточину мы и нырнули.

Во время перехода я сидела с Салли Маккензи, наблюдая в высоком разрешении, как червоточина быстро разрастается, превращаясь из блестки в пятнышко, а потом в трехмерный объект, как круглое черное зеркало горловины надвигается на экран, заполняя его. А потом, совершенно не ощутив перехода, мы выпали в точке назначения над ночной стороной горячего супер-Юпитера. Красный карлик вышел из–за планеты, как огненная луна, и корабль направился к следующей горловине, расположенной в шестидесяти градусах по дуге той же орбиты.

На подход к червоточине системы Первой Ступени ушло больше двух суток, а до следующей мы, обогнув супер-Юпитер, добрались за два часа, нырнули в нее и вынырнули рядом с тусклым коричневым карликом, вращавшимся вокруг красного карлика немногим ярче него, — он блестел капелькой крови на темном скате огромной туманности Конской Головы. Сорвавшись с орбиты, корабль метнулся к туманному ледяному гиганту и через три дня при максимальном ускорении нырнул в одиночную червоточину на его орбите.

И так далее, и так далее.

Марк через кьюфон держал меня в курсе следствия по коду. Оказалось, что Наташа Ву оборудовала свою спальню видеокамерой (осторожность девушке не повредит), которая засняла двух громил, вломившихся в квартиру и разнесших ее в поисках архивов кодовой фермы. Обоих взяли в тот же день, и оба, по базе ДНК, оказались замешаны не менее чем в семи убийствах. Один быстро решился принять предложенную Марком гарантию иммунитета и спел все, что знал, в том числе о похищении и убийстве Мейера Лэнски и его семьи, — более чем достаточно, чтобы перейти к Пак Ян Мину. Погибший ветеран, Абело Баез, как стало известно, был вольным стрелком и несколько раз подрабатывал на Мейера Лэнски, специализируясь на выбивании долгов. Посылал ли тот Баеза за Синглтоном и Хью, громила не знал, но Марк считал это вполне вероятным. Мы все еще не выяснили точно, что произошло в мотеле, но выглядело все так, будто человек от Лэнски застал программеров в номере, Эверетт Хью сбежал, а Нилс Саркка принял участие в стычке, в которой погибли и Синглтон, и Баез.

Молодой капитан и шестеро его подчиненных, составлявших ударную группу, проводили время, разбирая и собирая оружие, травили солдатские байки, прогоняли на виртуальных симуляторах различные операции, смотрели видео и спали — много спали, как спят крупные хищники, когда сыты, коротая время до следующей трапезы. В моем присутствии им как будто становилось не по себе — потому, конечно, что я обладала более высокими полномочиями, чем те, кому они привыкли подчиняться, но я нашла отличную собеседницу в пилоте, Салли Маккензи. Во время войны она была полковником воздушных сил Новой Зеландии, три года назад выиграла билет в эмиграционной лотерее и почти сразу вышла в отставку. Теперь она водила космические корабли и мечтала повидать все, чем могли похвастать Пятнадцать Звезд. Она рассказывала мне о драках за море Уэддела и Антарктический полуостров, а я делилась с нею подчищенными версиями различных дел, в которых мне довелось участвовать.

Так мы двигались от червоточины к червоточине, пройдя по цепочке шесть систем, пока не добрались до цели путешествия — звезды 2СR 5938, известной также как Терминус. Так она называлась, потому что на ее орбите располагалась всего одна червоточина. Иными словами, выхода отсюда не было. Конечная станция.

Звезда Терминус представляла собой тусклый красный карлик с большими пятнами. Через ее диск между экватором и полюсом ближе к краю тянулась яркая волокнистая дуга. Всего в одной десятой светового года находилась звезда GО, почти такая же яркая, как десятки горячих молодых звезд, разгоравшихся в рваной вуали светящегося газа, затянувшей половину неба.

Красный карлик окружали два кольца астероидов — мусора, оставленного давним столкновением с протопланетой; их аккреции в большое небесное тело мешал расположенный на орбите между поясами горячий и плотный супер-Юпитер. Наш корабль падал к внешнему кольцу на краю обжитой зоны Терминуса.

Представитель ООН уже заключил соглашение с советом рифовых фермеров — те благоразумно согласились держаться в стороне из страха заразиться мемом, от которого предостерегали нас джакару. Нашей целью был неприметный мирок, один из десятков тысяч. Похожий на двойной орешек арахиса кусок базальтовых пород нагрелся и оплавился от серии ударных волн, вызванных отклонениями супер-Юпитера от орбиты, и был слегка выщерблен кратерами от контактов с тысячами таких же обломков. Окутанный слоем пыли и мелких хондр, он восьмой миллиард лет вращался вокруг Терминуса, и тревожили его разве что мелкие столкновения, а потом некая безымянная Старшая Культура его планетоформировала, ввела в его центр массы ложку коллапсия — экзотической темной материи плотнее нейтрония, — отчего его гравитационная сила почти сравнялась с Луной, потом обтянула оболочкой квазиживого полимера, удерживавшего атмосферу, и, наполнив оболочку кислородом, азотом и аргоном, засеяла мирок жизнью.

С тех пор через мирок прошли десятки обитателей. Иные исчезали, не оставив никаких следов, кроме слабых изменений изотопного состава атмосферы и биосферы; другие привносили в лоскутную экосистему новые виды растений и микробов, а последние существа, бывшие здесь до людей, оставили руины. Призраки изрыли астероид шахтами и ямами. Коробочники протянули по хребтам и кромкам кратеров цепочку крошащихся сот. Пауки поместили на стационарную орбиту вокруг мятой талии мирка астероид и закрепили его канатом из алмаза и фуллерена, чтобы цеплять к нему свои плетеные корзинки–жилища. Несколько тысяч лет назад на полюсе разбился корабль гайяров.

Мирок, несмотря на богатую историю, был унылым и неприютным: холодным, как арктическая тундра до глобального потепления, занесенным снегами, покрытым льдом, черной бактериальной коркой и подушками водорослей, разраставшихся в закрытых полостях экваториального разлома. Хлопковые деревья плавали в воздухе сплетенными из светлой проволоки облачками. Люди не дали мирку имени и не удостаивали его внимания, пока кто–то из старателей случайно не нашел в лежащих на его поверхности обломках сохранивший активность код.