Тело существа вмерзло под углом, голова располагалась выше торса. Ноги и ступни неясно виднелись в мутноватом льду, но прозрачный овальный шлем был практически у самой поверхности. Когда Сандерс приблизился, то оказался лицом к лицу с пришельцем, покрытым коричневой чешуей. Их разделяли лишь несколько сантиметров.

— Флажок–радиомаяк, — произнес Сандерс, по–прежнему стоя на четвереньках. — Господи! — Он так резко вскочил на ноги, что завис надо льдом. В отчаянии похлопал по карманам. — Скажи, что у тебя есть хоть один! Ради бога! У тебя же должен найтись флажок!

— Нет, — отвечал Робсон. — Все остались в санях.

— Проклятье! Тогда хоть что–нибудь, что мы можем оставить здесь в качестве указателя или чем удастся сделать запись на тот случай… если мы не вернемся на базу; другие участники экспедиции должны узнать о нем…

— Ничего такого у меня при себе нет, — сказал Робсон. — Вообще. И наши скафандры не могут сделать запись.

— Ну ладно, мы соорудим пирамиду — нагромоздим льда… — Он замолчал и обвел взглядом плоский невыразительный пейзаж, который простирался во всех направлениях вплоть до самого горизонта. Сандерс воздел руки к небу, тряся дрожащими кулаками перед шлемом. — Провались все в преисподнюю! — От досады он топнул ногой и взлетел на метр вверх. — Мы даже паршивой стрелочки не можем нацарапать на льду! — Он так тяжело дышал, что Робсон видел, как под скафандром вздымается и опадает его грудь. — Ну что ж. Хорошо. Возвращаемся на Джанша. Даже убогие инерциальные системы наших скафандров сгодятся на то, чтобы снова отыскать это место с помощью отслеживания пройденного маршрута. Вместе с поисковым отрядом мы найдем это место. — Говоря это, он быстро запрыгал по льду. — Давай, вперед! — рявкнул он. — Теперь мы пойдем быстро! Так быстро, насколько сможем, чего бы нам это ни стоило. Нам нужно добраться в Джанша, ты слышишь меня?!

— Слышу, — отозвался Робсон.

Не останавливаясь, Сандерс оглянулся. Техник стоял как вкопанный.

— Что ты застыл, Джо? Идем!

— Мистер Сандерс, не думаю, что нам удастся вернуться. Взгляните на показания приборов. Воздуха осталось минут на тридцать, а мы преодолели только половину пути.

— Ну и что, черт тебя подери? Нужно пытаться. Не можешь же ты просто остаться там и… — Ученый умолк. Стараясь не потерять точку опоры, он медленно остановился, затем повернулся и посмотрел на техника, который был уже в пятидесяти метрах от него. — Боже мой, Робсон…

— Да, — кивнул тот. — У нас нет с собой ни одного флажка–радиомаяка, зато у нас есть транспондеры. Те, что встроены в скафандры. С помощью этого передатчика они отыщут меня и, когда найдут, увидят… его.

— Нет, Робсон. Слушай, даже если у нас не получится вернуться на базу, нам будет достаточно оказаться в радиусе действия радиосигнала… Мы скажем участникам экспедиции…

— Если доберемся туда, где берет радиосигнал. И у поискового отряда может все равно не получиться найти этого парня. Чтобы увидеть инопланетянина сквозь толщу льда, нужно оказаться прямо над ним.

— Ты не можешь… не можешь вот так вот… Боже, Робсон…

— Вы сами сказали, мистер Сандерс. Это важно. Это же вообще самое главное. Крушение — всего лишь груда покореженного металла, но он — нечто совершенно реальное. Тело, скафандр пришельца… Вы, ученые, чего только не узнаете с его помощью. Но для этого его нужно будет найти.

Сандерс тяжело вздохнул:

— Робсон, я не могу ждать. У меня нет времени стоять здесь и спорить с тобой. Я отправляюсь в Джанша и намерен туда дойти. Плевать, если для этого мне придется дышать вакуумом. Я добьюсь своего, слышишь? Можешь сидеть себе здесь и дожидаться, пока умрешь, а я не собираюсь!

Шли секунды, но техник ничего не говорил. Сандерс что–то пробормотал, но Робсон не смог разобрать. Тогда ученый развернулся и направился к базе, паря надо льдом при каждом мощном прыжке.

Робсон коснулся блока управления на рукаве скафандра и выключил радио. Прислушался к раздававшемуся в шлеме собственному дыханию, учащенному и трепещущему.

— Теперь я задыхаюсь от волнения, словно чертова школьница, мистер Сандерс, — сказал он про себя. Сел и положил руку на лед совсем рядом с лицом инопланетянина. — Так что же ты здесь делаешь, малыш? — спросил он его. Лег на спину и посмотрел вверх. Стоял полный Сатурн, и Мимас только что начал прохождение, нарисовав маленький серый диск у края лика Сатурна. Долго Робсон молча смотрел ввысь. — Как же им удается не замечать этого? — тихонько произнес он, внимательно глядя вверх и силясь представить себе в открывшемся взору зрелище нечто угрожающее и зловещее; ощущение, что тебя, легкого, словно перышко, отрывает от поверхности Энцелада и засасывает во тьму. Но, вместо этого, он видел большой пастельно–желтый шар с тенью от колец. Когда дома он смотрел на фотографии этой планеты, то ничего особенного не чувствовал: красиво, только и всего. Совсем другое дело здесь, когда этот невероятный, невозможно огромный шар висит над головой. Здесь Робсон не мог не замечать изливавшейся с неба радости — вопиющего с небес громогласного клича красоты.

Чтобы снова посмотреть на замерзшего пришельца, Робсон лег на бок. Один глаз инопланетянина был закрыт, другой белел узенькой щелкой.

— Готов поспорить, что ты ничего не имеешь против этого зрелища, верно? — спросил он его. — Ты знал, что тебе не выбраться, и, так же как я, лег и смотрел на небо. Полагаю, ты тоже был обделен воображением.

Робсон опять перевернулся на спину. Попытался заложить руки за голову, только в скафандре это оказалось неудобно. Тогда он покрепче скрестил руки на груди, его била дрожь.

— Так что же ты здесь делал, черт подери? — снова спросил он. Несколько минут он молчал. Потом произнес: — Ага, я догадался. Ты делал свою работу. Просто делал свою проклятую работу, точно так же, как все мы.

Джон Кэссел родился в городе Буффало, штат Нью–Йорк, сейчас живет со своей семьей в Роли, штат Северная Каролина, где преподает американскую литературу и руководит программой обучения писательскому мастерству в университете штата. Печататься Кэссел начал в 1975 году. Его первый роман, «Хорошие новости из дальнего космоса» («Good News From Outer Space»), вышел в 1988 году и получил высокую оценку критиков, но еще до того Кэссел прославился как автор прекрасно написанных рассказов, большинство из которых вошло в сборники «Встретимся в бесконечности» («Meeting in Infinity») и «Чистый продукт» («The Pure Product»), В 1983 году Кэссел стал обладателем премии «Небьюла» за повесть «Другая сирота» («Another Orphan»), которая в том же году номинировалась на «Хьюго», а впоследствии вышла отдельной книгой. Рассказ «Буффало» («Buffalo») в 1991 году получил премию Теодора Старджона, а повесть «Истории для людей» («Stories for Men») завоевала престижную премию Джеймса Типтри–младшего в 2003 году. Среди других произведений писателя можно назвать такие романы, как «Подкуп доктора Пайса» («Corrupting Dr. Nice»), «Берег свободы» («Freedom Beach») (написанный совместно с Джеймсом Патриком Келли), «Девяносто процентов всего» («Ninety Percent of Everything») (в соавторстве с Джеймсом Патриком Келли и Джонатаном Летемом). Вместе с Марком Л. Ван Неймом и Ричардом Батнером он составил антологию «Перекрестки» («Intersections»), куда вошли рассказы, созданные в ходе деятельности известной писательской мастерской Сикамор–Хилл, в которой Кэссел периодически ведет занятия. Также Кэссел составил три антологии совместно с Джеймсом Патриком Келли: «Очень странное чувство: антология слипстрима» («Feeling Very Strange: The Slipstream Anthology»), «Замена проводки: антология посткиберпанка» («Rewired: The Post–Cyberpunk Anthology») и «Тайная история научной фантастики» («The Secret History of Science Fiction»).

В следующем рассказе традиционная приключенческая история приобретает затейливые и неповторимые формы, столь характерные для творчества писателя.