Хитрость тустепа заключается в том, чтобы парить низко над поверхностью. Согни колени, одну ногу хорошенько вынеси, словно готовясь шагнуть, и легонько толкни себя вперед, только ни в коем случае не вверх. Будь начеку и смотри, куда приземляешься после прыжка. На пересеченной местности передвигайся на короткие расстояния и не спеши. На ровной — можешь зараз отмахать больше дюжины метров и разогнаться, если, конечно, не прочь рискнуть жизнью. На Энцеладе даже оснащенные острыми адаптивными шипами ботинки не обеспечивают практически никакого сцепления — быстро сбавить скорость не получится. Системы гиростабилизации скафандра отчасти поддерживают тело в вертикальном положении, но их можно запросто повредить. Чуть запнешься — упадешь. Под тобой обвалится лед — упадешь. Соскользнут шипы — упадешь. Если на момент падения ты двигался быстро, то будешь долго, очень долго крутиться и подпрыгивать. В зависимости от того, чем закончатся все эти акробатические пируэты, подобные упражнения или обернутся досадной неприятностью, или приведут к гибели. На Энцеладе торопиться нельзя.

Мужчины совершили несколько затяжных прыжков. Через несколько минут Сандерс еще раз послал сигнал бедствия. Далеко слева от них, у самого горизонта, призрачным белесым воронкообразным силуэтом на фоне черного неба дышал гейзер.

— Сколько у тебя кислорода, Робсон?

— Столько же, сколько у вас, хватит на восемьдесят пять минут.

— Вот дьявол! — выругался Сандерс. — Плюс аварийный запас. Эти прыжки слишком выматывают. Нам не одолеть семьдесят пять километров за столь короткое время.

— Может, база не так далеко. Показания приборов не очень–то точны.

— Не очень–то точны! Даже не шути так! — вскричал Сандерс. — Значит, мы можем быть намного дальше! — Тут он ударил по шлему защищенной перчаткой ладонью. — Технологии этой миссии ни к черту не годятся! Здесь ничего не продумано и все держится на соплях! Два сломанных спутника связи, никакой системы GPS, сани со сгорающими двигателями, база Джанша будто скачет каждый раз, стоит мне развернуться на сто восемьдесят градусов, и паршивые техники, неспособные ничего починить! — Сандерс сделал медленный судорожный вздох.

Они продолжили путь. Робсон снова послал сигнал «Мэйдэй», и мужчины прислушались к раздавшейся в ответ тишине.

— Робсон? — снова заговорил Сандерс.

— Да?

— Извини. Зря я назвал тебя паршивым техником. Глупо.

— Ничего.

— Мы в большой беде, Робсон. И мне страшно.

— Я тоже боюсь, мистер Сандерс. Уж за это не волнуйтесь.

— Тебе не так страшно. Я же слышу твое дыхание точно так же, как ты — мое. Ты спокоен, словно скала, я же задыхаюсь от волнения, как чертова школьница. Молодец, твой кислород закончится не так скоро. — Он замолчал и сознательно замедлил дыхание. — Во всяком случае, я знаю, что ты хороший техник, Джо, иначе я бы тебя не нанял.

Они двигались дальше, не оставляя попыток вызвать помощь.

— Джо? — позвал Сандерс.

— Джордж.

— Что?

— Меня зовут Джордж. Не Джо, — поправил Робсон.

— О, ясно. Извини.

— Ничего.

— Я вот подумал, — начал Сандерс, — если кому и удастся выбраться из этой переделки, то это будешь ты.

Сандерс подождал ответа, но Робсон ничего не сказал.

— Когда обнаружили крушение, я был одним из тех, кто громче всех выступал за немедленную отправку экспедиции, наплевав на безопасность и готовность техники. Я обрабатывал Вашингтон, потом обратился в Лабораторию реактивного движения… Когда меня назначили главным научным консультантом миссии, я чувствовал себя так, словно… словно родился именно для этого. — Он мельком взглянул на Робсона. — Для таких, как я, подобная миссия — самое значительное событие в жизни. Найти доказательство тому, что из другой звездной системы прилетели пришельцы на каком–нибудь судне… — Он опять помедлил. — То есть я хочу сказать, что был готов умереть ради этой миссии с тех самых пор, как появились первые фотографии крушения. По крайней мере, я так себе говорил. Но для тебя, Джордж, все совсем не так. Ты же просто… пойми, ты же техник. Ты здесь только потому, что хорошо платят, так? Для тебя это просто работа.

— Угу, — отозвался Робсон, — работа.

Оглянувшись, он увидел, что Сандерс замедлил шаг и отстал. Мягкий голос Робсона раздался в шлеме ученого, преодолев расстояние в тридцать метров:

— Идемте же, мистер Сандерс, давайте поспешим, пока мы еще живы.

Неровный, усыпанный валунами пейзаж сменился чередой симметричных,

плавно очерченных зубцов метровой высоты, похожих на замерзшие гребни волн.

— Подожди! — скомандовал Сандерс, и они остановились. — Не нравится мне этот лед, — проговорил ученый. — Должно быть, мы приближаемся к Суффолкским изломам. Будь здесь, я посмотрю.

Он низко присел и прыгнул вверх. Робсон проводил взглядом напарника, взлетевшего ввысь и скрывшегося в смоляном небе.

— Да, я был прав. Это хорошо, — сказал Сандерс, опускаясь. — Скорее всего, мы ближе к Джанша, чем показывают наши скафандры, — проворчал он, приземлившись. — Нужно взять немного восточнее.

Запрокинув голову Робсон смотрел на Сатурн — все еще неполный; выступая с обеих сторон, кольца бритвенно–тонкими линиями перечеркивали его поверхность. Сандерс усмехнулся:

— Робсон, я и раньше это за тобой замечал. Ты часто смотришь на Сатурн. Многие из нас остерегаются глядеть на него. Если не отрывать глаз одну–две секунды, начинает казаться, что он затягивает тебя в космос.

— Правда?

— Да. Если среди ночи там, в Джанша, кто–то вскрикивает во сне, значит ему снится, что Желтый Гигант засасывает его, подобно пасти громадного монстра. Полагаю, ты просто не задумываешься об этом, как сейчас не осознаешь, в какую переделку мы попали. Нет у тебя воображения, Джордж, и я ужасно тебе завидую!

Вскоре ландшафт снова изменился. На обширной равнине лед был достаточно гладким, и путникам удалось набрать скорость.

— Так–то лучше, — заметил Сандерс. — Только бы продолжалось в том же духе…

Тут техник издал пронзительный нечленораздельный вопль. Ученый посмотрел направо и увидел, что напарник крутится вокруг своей оси.

— Господи, Робсон, с тобой все в порядке?

Техник, вертясь в двух метрах над землей, лишь выругался в ответ. Когда он подлетел ближе к поверхности, то попытался схватиться рукой за лед, но отскочил вверх и теперь вращался в двух осях координат.

— Дьявольщина! — взревел он.

— Джордж, прекрати сопротивляться! Расслабься — ты знаешь, что делать.

— Точно, — согласился тот сдавленным голосом.

Шлемофон доносил до Сандерса жужжание напряженно работавших гироскопов Робсона.

— Какого черта? — спросил он техника. — Здесь ровно как…

— Заткнись! — Робсон все еще извивался над поверхностью, время от времени ударяясь об нее. — Я что–то видел! Подо льдом. Вернись, постарайся отыскать это место… Подожди! Я опять на ногах. Иду назад. — И он большими, высокими шагами повторил пройденный путь в обратном направлении.

— Робсон, ты что творишь?! — воскликнул Сандерс. — Что бы там ни было, у нас нет времени!

Техник не отвечал. Сандерс собрался снова его окликнуть, но тут Робсон остановился. Затем сделал несколько шагов, уставившись себе под ноги. И опустился на колени медленно и плавно, как падают предметы при ничтожно малой гравитации Энцелада. В шлеме ученого раздались очень тихие слова:

— Мистер Сандерс, идите сюда.

— Что там? Ты ушибся?

— Со мной все в порядке. Просто подойдите сюда. Посмотрите.

Сандерс переместился к Робсону, остановился и посмотрел вниз. Какое–то время ученый молчал, никак не реагируя на происходящее. Робсон даже с любопытством взглянул на него, чтобы удостовериться, не скрывает ли от него объект игра света. Наконец Сандерс прерывисто вздохнул и попытался прикрыть рукой разинутый от изумления рот, стукнув при этом перчаткой по лицевому забралу гермошлема.

— Он меньше, чем мы предполагали, — прошептал он. — Едва ли выше метра… — Голос Сандерса прервался, и он, опустившись на четвереньки, наклонился к самому льду.