и, если Дерек что и ненавидит больше чем грязь, так это неудачу.

Я улыбнулся, сочувствуя Дереку. Моим самым большим страхом был провал.

Вопросы, которые я не позволял себе задавать, постоянно угрожали, как грозовые облака

в глубине моего сознания. Что, если бы я не смог приехать сюда? Что, если бы мне

пришлось вернуться в Россию? Что, если я не был достаточно хорош, достаточно умен,

достаточно собран, чтобы достичь того, чего хотел?

64

— Часть этого идет от наших родителей, — продолжала Эллен. — Или, по крайней

мере, от отца. На самом деле, мальчикам, когда они росли, было очень тяжело — строгие

правила, высокие стандарты, много давления, чтобы быть лучшими во всем, будь то спорт

или школа. Мне, наверное, было проще, может потому, что меня меньше всего волновало,

чего хотели мои родители, — она засмеялась. — Я была паршивой овцой и провела много

времени под домашним арестом.

— Но ты тоже кажешься довольно успешной.

— Спасибо, — она блеснула мне улыбкой. — Весело было прошлым вечером, не так

ли?

Ты даже не представляешь.

— Да.

— Я так рада, что познакомилась с Кэролин.

— Они давно вместе? — даже спрашивая, я чувствовал себя виноватым, как будто

это было неуважительно по отношению к Дереку. Но я ничего не мог с собой поделать.

— Недавно. Не думаю, что между ними что-то серьезное, но после разрыва, три года

назад, он почти ни с кем не встречался. Не знаю, может он просто до смешного

придирчивый, или действительно нет никого, достаточно хорошего для него, это какое-то

проклятие, ты знаешь? Он именно тот парень, который хочет иметь семью и был бы

лучшим мужем и отцом, потому что у него отличная карьера и отличный дом, и он любит

заботиться о людях, у него просто не получается встретить правильную девушку. Может,

Кэролин разрушит проклятие.

Я так не думал, но, конечно же, не сказал об этом Эллен. В моем сознании я слышал

голос Дерека. « Проблема во мне. Иногда я не знаю, чего хочу».

Затем Эллен проговорила невероятное.

— Я даже задавалась вопросом, может Дерек гей.

Мой пульс подскочил.

— Серьезно?

— Да, я имею в виду, что есть некоторые признаки… Я никогда не спрашивала его

об этом напрямую, но вопросы такие возникали.

Я понятия не имел, что сказать. К счастью, Эллен была болтушкой.

— Это сложно, потому что мы были воспитаны с верой в то, что это неправильно. Я

люблю своего отца, но в некоторых случаях он может быть настоящим засранцем, и этот

один их них. Он вырос в религиозной семье в очень консервативной части страны и

именно так все воспринимал. Когда мы переехали сюда из Огайо и впервые начали

встречать гей-пары, он делал столько негативных комментариев о том, что это

неестественно, аморально и все такое. Это чушь собачья, но он в это верит.

— Дерек тоже в это верит?

— Нет, я так не думаю. Но Дерек всегда хотел одобрения отца, больше, чем любой

из нас. Я не помню, чтобы он что-то такое делал, что могло бы опустить его в глазах

нашего папы, и даже сейчас, — она махнула рукой в воздухе. — И в любом случае, я живу

далеко. Он всегда встречался с женщинами, и я знаю, что он планировал жениться на

своей бывшей. Он, скорее всего, не гей. Он просто перфекционист ( прим. человек,

который хочет достичь совершенства в любой из сфер своей деятельности).

Пожалуйста, не говори ему, что я тебе рассказала.

— Не буду, — пообещал я.

Мое сердце болело за Дерека. Чем больше я о нем узнавал, тем больше понимал, что

проблема не в том, что он не знает, чего хочет, проблема в том, что он знает — ему просто

сложно принять это. Он отрицает это желание. В его глазах это неправильно, не

естественно, не идеально. Но он не может остановить это влечение.

65

Это все объясняло, и почему он сделал то, что произошло прошлой ночью на кухне,

и почему убежал после этого, его оправдания сегодня утром и, наконец, почему он сказал,

что ненавидит себя.

Я хотел бы помочь ему, но понятия не имел, как.

Когда мы въехали на подъездную дорогу к дому Дерека, я снова поблагодарил Эллен

и пожелал спокойной ночи.

— Спасибо, — сказала она. — Завтра в то же время?

— Конечно, — Дерек и Эллен не должны были возить меня повсюду, поэтому мне

было необходимо выяснить, как пользоваться общественным транспортом. Может,

получится это сделать завтра. — Тогда до встречи завтра.

Я открыл дверь ключом, который Дерек дал мне сегодня днем. Внизу все

светильники были выключены, в доме было тихо. Закрыв за собой входную дверь, я

пошел наверх, мягко шагая, чтобы избежать шума. Время почти полночь, Дереку,

вероятно, надо рано вставать на работу. Дверь его спальни была закрыта.

Что он делал сегодня вечером? Ужинал в одиночестве? Смотрел телевизор? Работал?

Я думал о том, что рассказала Эллен, что, возможно, на самом деле ему было одиноко.

Может ли кто-то такой красивый, добрый и сексуальный, как Дерек, действительно быть

одиноким? Это казалось невозможным.

Быстро приняв душ и почистив зубы, я лег в постель, но никак не мог заснуть. Мой

мозг гудел от всего того, что я узнал. Я потянулся к лампе и включил ее, взяв свой

блокнот и ручку, в течение десяти минут строчил о том, что Эллен рассказала мне и о

своих переживаниях. То, что я чувствовал, было настолько жалким и беспомощным.

Дерек так много делал для меня, и мое пребывание здесь, в его доме, не могло быть

легким для него. Я был не только постоянным напоминанием о том, что он хотел забыть,

но, если он хотел меня хоть наполовину так же сильно, как я хотел его, это была пытка,

зная, что мы были разделены только одним коридором и двумя закрытыми дверями.

Закончив, я положил блокнот и ручку обратно в ящик и выключил лампу.

Через две минуты в дверь постучали.

Глава 19

Дерек

Сумасшествие. Внутри меня творилось какое-то безумие.

То, как я хотел его видеть. Как он был мне нужен. То, как я пролежал несколько

часов в размышлениях, думая о нем и обещая себе, что буду держаться подальше.

Это помешательство, которое заставило меня хвататься за простыни, как будто они

помогли бы мне удержаться в постели. Это было безумие, которое заставило меня

возбудиться, когда я слушал, как он принимает душ, которое заставило меня встать с

кровати, открыть дверь в спальню и пройти сквозь тьму, как призрак. Это было

безрассудством приказать себе стучать, искать истину, что-то себе доказывать.

Что еще это может быть? Когда я уезжал от Гейджа, я был настроен решительно —

ничего хорошего не может произойти, если я буду снова с Максимом. Ничего.

И все же, я стоял у двери его спальни, мое сердце грохотало, адреналин

выплескивался, от нестерпимого желания ныл член.

Он открыл ее.

Влетев в комнату, я схватил его за голову и приблизил его лицо к своему.

66

— Не могу забыть, — зарычал я. — И я, бл*дь, не хочу этого делать.

Я грубо захватил его рот, проталкивая язык между его полными, твердыми губами,

отчаянно желая попасть внутрь него любым способом, которым мог. Он целовал меня в

ответ так же неистово, его руки обвивали мою талию и скользили по моей спине. Это

сводило меня с ума, я мог думать только о его руках на моей коже — сильных, жестких,

мужских руках, которые, как бы наказывая, хватали и притягивали.

— Черт тебя побери, — прошептал я, толкая его глубже в комнату. — Будь ты

проклят за то, что делаешь со мной, — схватив одну из его рук, я положил ее на свой

член, возбужденный и болезненно жесткий внутри моих штанов. — Будь ты проклят за то,

что заставляешь меня желать большего.

— Позволь мне дать тебе больше, — он пытался дотянуться до застежки, но я