Мне нужно время, чтобы успокоиться, и когда это происходит, я говорю Флинту уйти, но он не слушается.

Он не хочет меня покидать. Флинт убирается в ванной, собирая осколки от разбитых бутылочек как можно тщательнее, и приносит мне влажную ткань, чтобы вытереть слезы и туш с лица. Он отворачивается, пока я скидываю свою одежду и переодеваюсь в пушистый халат отеля. Он говорит мне ложиться в кровать и натягивает на меня накрахмаленную простынь, плотно в неё заворачивая. Он делает всё так, как это раньше делал Хадсон, когда я была маленькой девочкой.

Я чувствую, как матрас проседает, когда он садится на край постели.

– Тебе следует поехать домой, Флинт, – говорю я, – Со мной всё будет хорошо здесь.

– Правда? – переспрашивает он.

– Да, – отвечаю я и зарываюсь глубже в подушку. – Езжай домой и проверь, как там Хадсон.

Он встает, засунув руки в карманы. Уставившись в стену, он глубоко вздыхает и переводит смущенный взгляд на меня.

– Мисс, что ты чувствуешь по поводу того… что произошло с тобой и Хадсоном?

– Не сейчас, Флинт.

– Я просто хочу убедиться, что с тобой действительно всё в порядке.

– Я не хочу это обсуждать сейчас. Я проходила и через худшее. Мне не привыкать чувствовать боль. Хоронить её глубоко внутри себя, где я смогу её почувствовать, это не ново. Это ничто. Просто поезжай домой, пожалуйста.

Я поворачиваю голову в другую сторону, надеясь, что он уйдет. Как только я почувствую себя в безопасности, я вернусь домой, побросаю вещи в сумку и снова исчезну. Мне не привыкать. Флинту и Хадсону не нужен кто-то, как я, в их жизни. Будет лучше для всех, если я уеду туда, где они не смогут меня найти.

Хадсон всё равно не хочет, чтобы я находилась в том доме. Я могу себе в этом признаться. Я сталкивалась с этим и раньше много раз, как будто я жвачка, что прилипла на обувь, которую кто-то не может дождаться, чтобы отковырять. Брошенный ребёнок, грязный приемный ребёнок, шлюха в клубе. Это я. Нежеланная с рождения.

Я пытаюсь избавиться от этих мыслей прежде, чем пойду по темной тропинке, с которой я не смогу свернуть. Это ощущается сейчас хуже, потому что у меня в голове всегда был образ Хадсона, держащего меня в своих руках в больнице. У меня всегда было далекое чувство, что меня кто-то когда-то любил, даже если это было очень давно.

Всё это кануло в Лету.

Флинт вздыхает и тихонько сжимает мою ногу поверх простыни. Я прислушиваюсь к мягкому щелчку закрывающейся двери.

ГЛАВА 19

Рейвен заходит в чат

Рейвен: Ты снова пойдешь сегодня вечером, не так ли?

Ривер: Почему тебя это волнует?

Рейвен: Мне это не нравится.

Ривер: Птичка, ты ревнуешь?

Рейвен: Нет.

Ривер: Тогда в чем дело?

Рейвен: Хорошо, может быть.

Ривер: Здесь нечего ревновать. Я даже не знаю их имен.

Рейвен: И ты думаешь, мне от этого легче?

Ривер: Это чистая физиология. Без всякой близости, которая есть у нас.

Рейвен: О, да, от этого действительно легче.

Ривер: Это не то, чем кажется.

Рейвен: Как ты думаешь, что я чувствую? Ты приходишь сюда, открываешь мне своё сердце, позволяешь разделить твою боль, а затем идёшь в клуб, встречаешься с незнакомкой, касаешься её, вдыхаешь её запах и заставляешь кончать. В то время, когда я тут? Это могу быть я, ты знаешь.

Ривер: Я думаю о тебе.

Рейвен: Нет, не думаешь.

Ривер: Да. Каждый раз я думаю о тебе, каждый раз, когда я касаюсь их, я представляю тебя. Птичка. Это, всегда ты.

ГЛАВА 20

Хадсон

Я в своей кровати, лежу поверх одеяла, которое отбросила Мисси не более часа назад. Такое ощущение, словно прошла целая вечность. Вокруг меня глубокая тишина и тьма, и всё же в голове стучит. Я чувствую каждую вену, что пульсирует в такт сердцебиению. Я закрываю лицо руками, пытаясь уменьшить стук в голове.

Рэд ушел. Я отправил его домой, потому что я не хочу говорит о произошедшем прямо сейчас. После того, кок он увидел разбитую бутылку водки, он не желал уходить, но я могу быть убедительным, если мне это действительно нужно. Рэд – хороший парень, всегда таким был. Либо это, либо он не хочет мириться с пьяным Хадсоном. Пьяный Хадсон – мудак. Вероятнее всего последний вариант.

Я смещаюсь и утыкаюсь в одеяло, которое всё ещё пахнет сексом, и в моем сознании продолжают всплывать картины того, как Мисси была распростёрта подо мной. Даже сейчас, когда я знаю, кто она, мой член стоит. Я должен чувствовать себя отвратительно, поскольку знаю, что это никогда не должно было произойти, но я не могу отрицать, насколько невероятно было чувствовать её вокруг себя. Когда она была просто Динь-Динь, такой сексуальной в своем диком стремлении получить удовольствие. Я не могу отрицать своего желания обладать ею, несмотря на то, что я знаю, кто она, но как её занесло в клуб «Запретный»? Откуда она знала нужные слова? Почему она была там?

Где была Мисси все эти годы? И почему она объявилась сейчас? Один Бог знает, сколько денег я потратил, пытаясь найти её, и как тогда, черт возьми, она смогла найти меня? Она знала, что это был я? Нет, я не могу об этом думать. Не могу. Нет ни единого шанса, что она целенаправленно пришла трахнуть своего приемного брата.

Как только эти мысли пронеслись в моей голове, за ними пришли сомнения. Это был способ получить реванш? Может быть, она чувствовала себя брошенной всё это время? Я знаю, её жизнь не была легкой. В большинстве случаев, отношение к детям в приемной семье в лучшем бывает пренебрежительное и в худшем – чудовищное. Кто знает, в какую семью Мисси попала после того, как мы покинули её. Если ей повезло, то она столкнулась с кем-то, кто игнорировал её и просто получал ежемесячный чек за заботу о ней. Я даже не хочу думать о плохом варианте.

Почему она шатается по клубам, ища незнакомцев, чтобы трахаться? Она это делает, чтобы почувствовать себя желанной? Кто я такой, чтобы судить её. Посмотрите на меня, что я делаю. Между нами не такая уж и большая разница.

Может быть, будь я рядом, то смог бы не допустить произошедшего с ней. Если бы я усерднее пытался, у неё была бы жизнь лучше.

Черт, так ли это?

А что если она стала такой из-за меня?

Потому что я не защитил её?

Впервые за последний год я чувствую, как глаза жгут слезы, и как они текут горячими дрожками по моим щекам. Я прикрываю глаза и с остервенением тру соленое от слез лицо. Я двухсот пятидесяти фунтовый²⁰ нападающий²¹… был нападающим. Я не должен плакать из-за какой-то мелкой девчонки, мелкой золотоволосой феи, которая как-то пробралась ко мне в постель, кем бы она ни была.

Но в этом как раз вся проблема. Она не была кем-то. Она Миссисипи. Моя маленькая мятежная Динь – тот человек, которую я любил больше, чем кого-либо, за исключением Флинта. Я почти могу слышать звуки её жалобного мяуканья, которые она издавала из мусорного контейнера. Я подумал тогда, что это брошенный котенок, но то, что я нашел, было намного печальнее. У малышки на лбу была кровь, и я подумал, что она ранена. Я был слишком маленьким, чтобы знать что-нибудь о родах. Слишком маленьким, чтобы предпринять что-то ещё, кроме как взять её на руки и прижать к себе.

Это может казаться странным, но я почувствовал, что мои руки были созданы для того, чтобы держать её? Она подходила мне идеально, как давно потерянный кусочек моего разбитого на осколки сердца, который нашел своё место. И не важно, сколько времени прошло, это чувство никуда не исчезнет.

Мисси поселилась в моём сердце, с тех пор как мне было семь лет.

Никто больше не мог достучаться до меня. Кроме…

…Рейвен?

Рейвен. Я почти забываю, почему пришел в клуб «Запретный». Рейвен затронула мое сердце по другой причине. Бесстрашная и уязвимая, уверенная и сомневающаяся; она была комком противоречий, которые сделали меня зависимым от неё так, как я не ожидал. Невозможно отрицать свои чувства к Рейвен, но это не одно и то же. Моя любовь к Мисси сильнее.