Забросил. Выловил дедушку Коровкина!

"Мать твою, Витя! Я проектирую помпу, которая перевернёт представления о кратовском пруде!" - заорал дед.

"Из-вините!" - пробормотал Витя. Как в одно движение перевернуть все представления? Бросить невод и бежать со всех ног в дачу?

Ну да! А дед в это время все бежалки оторвёт и сиделку надерёт! И будет орать во все оралки! Нет. Надо деда-то успокоить бражкой классною, чтобы был он с кружки одной свиней-свиней. Синий-синий.

Витя открутил крышку фляги: "Бушь?"

"Буду, если ты только скажешь, что уважаешь помпу!"

"Уважаю!"

"Молодец! Вздрогнули! А сестра твоя Оксана не уважает! А потому попрётся с маршевой ротой на фронт, тр-трезвенница!" - сказал дед.

"Но их же всех, вроде, в прошлом году того! Побили!" - сказал Витя.

"Побили, да не всех! Атаман Ипполит в медпункт прорывается!"

"А!" - сказал Витя. - "То-то, я думаю: куда это он прорывается? В трусики Женечке? В лоно? А он в медпункт! Наверное, он зоофил и любит Макаку!"

"Нет! Он герантофил и любит профессора Павлова!" - сказал дед. - "Но пойдём и мы! Мы хоть и не герантофилы, но любим подглядывать за герантофилами и снимать их на муви!"

"Да?" - спросил Витя.

"И не сумлевайся! А то быстренько найду для тебя камеру в ГубЧК!" - так дедушка шутил. Он был так же далёк от камеры в ГубЧК, как камера от него и как "твой "василёк" от моей "василиски" далёк". Может даже, именно, даже, что камеры в ГубЧК вообще не существовало. Всё существовало: ЦК, ВЧК, ГубЧК, ГК ЧП, ВЦСПС, ОБХСС, а камеры не было!

Витя давно озаботивался данной проблемой, но ответ всегда был один: ищи ту камеру на горе, где рак свистит и свинья разбирается в апельсинах.

"Дедушка, а может, не надо муви?" - спросил он.

"Надо!"

"Так спасибо тебе, дедушка, за мувьишко!" - только и осталось повторять Вите по дороге в медпункт.

По этой дороге дед Коровкин принялся чеканить шариком по пинг-понговой ракетке и Витю заставил, засветив ему шариком в лобешник.

Природа между тем жила своей прекрасной жизнью. Как знаете: обожаю песню "Jealous guy", там такой прекрасный инструментальный проигрыш, где вступают клавишные! Ту-ду! Как будто колышется от ветра сразу тысяча деревьев! А потом электрогитара бу-бум! Мол, любуйся-любуйся на зелёный шум, да знай, что существуют и неприятности. Крутяк. Поёт Брайан Ферри. А вообще, кажется, свистнул у Джонна Леннона. Слова - дерьмо, я, мол, ревнивый парень и люз контроль. Но проигрыш выше всяких похвал. Всегда вспоминаю деревья в Кратово.

Итак, дедушка Коровкин включил миникамеру. (Это - самая странная цепь убийств, если не считать того маньяка, который убивал всех с миникамерами.) И стал снимать, как Ипполит со спущенными штанами пытается овладеть Женечкой!

"Деда! Ты же говорил: Павловым! Этичен ли будет данный фильм про герантофила с другой приглашённой "звездой" Женечкой?"

"Да! Ты прав, чертовски прав! Пойдём и набьём Ипполиту его противную рожу! Может, он от этого переключится на Павлова!"

"А если нет?"

"А если нет, то Павлова трахну я! Муви в любом случае должно получиться! Муви мост гоу он!" - сказал дед Коровкин и толкнул дверь медпункта!

Вообще, Вите, например, было понятно, что лучше в клифту лагерном на лесосеке, чем в костюмчике у Женечки на скальпеле-"пере". Вот я ещё думал: это какую же Пятилетку надо сдать в два года, если приятнее грохнуть "саморуб" себе по ноге и прекратить давать План! А даст План - даст дуба!

"Да-да! Кто там?" - спросил Женечкин голосок.

Она чинно сидела за столиком, Слон Ипполит сидел напротив в цветастых семейных трусах и, как бы, проходил таким образом призывную комиссию. Никто никого и не думал трахать.

Дед Коровкин сказал: "Да ладно, братаны! Не тушуйтесь! В любом случае мы ничего никому не расскажем: у нас свободное Кратово, каждый живёт как хочет."

"Да?" - обрадовался Слон и сделал движение спустить трусы.

"Постой-постой!" - сказала Женечка. - "А не ты ли тот самый скандальный журналист "жёлтой прессы" Семёныч?"

"А если и я?"

"Ничего, ничего... Если ты это ты, то ты носишь красные трусы и виден за три версты," - сказала Женечка.

Витя зевнул: "Ну что? Будем мы снимать муви или нет?"

"Да подожди ты!" - сказал Коровкин. - "Муви должен быть красивым и счастливым, а то на кой хрен нам такое муви? Смотрел Чарли Чаплина?"

"Ну смотрел. Совершенно не смешно. Жестокий век, жестокое муви. Ну, может, с гусями и курицами и смешно, но с мужиками не смешно," - сказал Витя.

Можно подумать, я пишу шибко смешно. Да я сам от этого хренею.

Слон встал: "Может, я и гигант маленького секса, может в клифту лагерном и имею то, что введу, но не смейте обижать святую Женечку!"

"Да никто её и не обижает," - сказал дед. - "Но только вот щас я вижу: если сделать Женечке помпу в задницу, то это прославит меня на все времена и покроет славой славное имя Женечки Боблосской из Кратовоссо!"

"Ты сам-то понял, чего сказал?" - спросила Женечка. - "Где помпа, а где я?"

"Ну, вместо помпы используем клизму," - сказал дед. - "За всех приходится думать самому!"

Витя лихорадочно снимал муви. Вот, что они покажут потом солдатам из Зольдатенкино. А то всё сплошная "Ирония Судьбы или С Лёгким Паром!" Зольдатен уже задолбались. Этот муви будет называться: "Умрите, американские свиньи!" и будет посвящён Октоберфесту и Дню Благодарения. Зольдатен нажрутся сарделек, и их станет пучить.

Витя ненароком посмотрел на колпачок на объективе. Он был не снят! Берегите природу, мать вашу!

"Мать вашу!" - сказал Витя. - "Давайте ещё раз последний дубль! Хлопушка! Мотор! Начали!"

В последнем дубле старательно улыбающиеся невидимым зрителям дед и Женечка пытались выполнить гомосексуальный приём "Поиск тапочек под диваном". Это был очень редкий кадр, редкий дубль, второго не бывает.

"Бывает!" - процедил Витя.

Слон Ипполит хлопнул хлопушкой: "Короче, сцена 212, дубль 2!"

"Плим-плим-плим: я не ревную тебя, плим-плим-плим обиды нет!" - сказала по тексту Женечка.

"Плим-плим-плим, но если любишь - звони! Плим-плим-плим: поговорим!" - сказал дед Коровкин.

"Стоп!! Снято!" - заорал в восторге Витя. - "Липовая Ветвь" Канского Фестиваля в Канске наша! Только, вы, чего-то, слабо щерились на камеру. От улыбки станет всем светлей: и Слону, и Женечке." К.

ПИСЬМО В НИКУДА-5146,5-5149

22 мая 2018 года. Сказка, можно даже, даже про Кондомову Аликс. Но не буду. Это бесконечно описывать женские чулки, духи, прибамбасы и прочее. Женскими духами благоухаешь, сплетенки последние распространяешь. В моих чулках в булочную гоняешь. Всё это бред.

Нет, конечно, конечно: от этого стоит, но это бред. Стоять может от всего, что угодно: от войны, Штиблица, Фитлера, Рулера, Цементова, жертв нацизма, построенных в длинную белую очередь. Да нет, нет, конечно, нет. От всего этого тоже не стоит.

Да вообще: какая разница: стоит или не стоит? (От моих сказок тоже не стоит.) Включите себе лезбиянок или транни - и встанет. Но только заслуг тут не будет никаких никогда ни у кого. ("Голосуй за Нехая - и не будет никаких пробем ни у кого никогда!")

Да! То, что у вас там чего-то встало или опало, дело, конечно, Галактического масштаба ("Шире Вселенной горе моё!), но на самом деле дерьмо. Сказка - не дерьмо. Сказка - ложь, да в ней намёк. Намёк, что встанет рано или поздно.