Его зрачки расширились, став раза в четыре больше нормального размера:

– Я нанял вас по делу о мошенничестве, других проблем у меня пока не возникало.

Я сохранял спокойствие:

– При всем уважении, Алексей Петрович, не будьте идиотом. Думаете, что властей интересует ваша автостоянка? Суд арестовал вас на два месяца по делу о мелком мошенничестве, несмотря на просьбу о залоге… и держать, похоже, вас здесь будут столько, сколько нужно. Вы здесь, как я понимаю, только из-за Симонова.

– А у вас к нему какой интерес? – на гладком, как зеркало, черепе Алексея Петровича выступили капельки пота; было видно, как он напрягся в растерянности, видимо, не хотел, чтобы я знал лишнее. Прелюдия явно затянулась, поэтому я решил, что здесь и сейчас нужно расставить все точки над I, а главное – решить занимаюсь я этим делом дальше или нет.

– Алексей Петрович, поверьте, Симонов меня не касается, а вы, вернее, ваша дальнейшая судьба, пока мне еще интересны из-за нашего соглашения и гонорара, который я намерен поднять, кстати. Поэтому, либо отвечаете на все мои вопросы либо ищите себе другого адвоката.

– Я отвечу. Что вы хотите знать? – он наклонил свою голову вниз.

– Итак, Алексей Петрович: где и когда вы познакомились с Симоновым?

Он сразу ответил:

– Еще в Питере. После того как я откинулся, пардон, освободился, у меня не осталось ни друзей, ни знакомых, он единственный, кто поддержал меня: устроил в казино, сначала крупье, а затем управляющим. Я ему оказывал некоторую помощь в делах…

Я записал ответ в блокнот:

– А сюда вас как занесло?

– Когда его назначили начальником, он предложил работу: я должен был зарегистрировать фирму, найти подходящее помещение и заниматься оформлением счет-справок, которые должен был получать напрямую через него.

– Но ведь транспорт можно поставить на учет и на другом основании, скажем, договора купли-продажи?

– Да, поэтому он решил запретить его регистрацию на основании простых письменных сделок, – он облокотился на прутья решетки. – Счет-справки могли быть получены только через меня, либо по моей рекомендации. Таким образом, я контролировал весь рынок, а это, я вам скажу, приличные деньги.

Я записал ответ и снова спросил:

– Ему что причиталось?

– Он брал от каждой выданной мне справки-счет десять процентов.

– А стоянка?

– Стоянка – это уже моя идея, но за его указание ставить на нее транспорт мне пришлось погасить за него кредит.

– О большой сумме идет речь?

Он улыбнулся:

– Да нет, пару лимонов.

– Кто-то еще занимался справками?

– После открытия моей точки ко мне стали обращаться предприниматели: у них не получалось организовать подобный бизнес – им не выдавались документы, в смысле счет-справки… Знаете, то огнетушителя нет, то нет решетки на окнах, то еще чего-нибудь, причину можно найти всегда, поэтому они стали обращаться ко мне. Я и продавал им справки за отдельную цену.

– Сколько таких точек было открыто? – спросил я с интересом.

– Около тридцати за год. Сейчас их еще больше.

– Все деньги шли через вас? – уточнил я.

– Все. Я даже вел записи специально для Симонова.

Я вспомнил про тетрадь, которую показал мне Филь:

– Как передавались деньги?

– Сложная схема безналичного расчета. Симонов боялся засветиться на наличных, говорил, что в случае чего пришить ему взятку не получится.

Я просунул ему через прутья решетки блокнот.

– Опишите ее мне на бумаге, нас могут прослушивать.

Пока он писал, я встал и прошёлся по комнате.

– Вот возьмите, – он протянул мне листок бумаги с указанием счетов и банков и нарисовал схему того, как отмывались деньги. Я посмотрел на записи и задумался. Конечно, без показаний Варламова и данных о банковских переводах доказать все полученные суммы было нереально. Могли проводиться контрольные закупки, вербовки, прослушка, но этого явно недостаточно для полной картины. О всех банковских операциях правоохранительным органам было неизвестно. Другое дело, что, возбуждая дела по одному-двум эпизодам, можно держать Варламова под стражей столько, сколько нужно. У Симонова дела обстояли куда хуже: его взяли с поличным на взятке, поэтому он мог начать сотрудничать со следствием. Мне требовалось время для того, чтобы переварить полученную информацию.

Я уселся на табуретку:

– К вам кроме меня кто-нибудь заходит?

Он посмотрел по сторонам и почти шепотом ответил:

– Да ходят всякие, то чекисты, то менты, да и в камеру тут одного сухаря подсадили, но он уже об этом пожалел… Вы, Семен Варфоломеевич, главное, решайте мои вопросы, а здесь за меня не волнуйтесь.

Я встал и протянул ему руку:

– Хорошо. До скорой встречи.

В соответствии со следующим пунктом составленного мной списка дел на сегодня, я должен был подать жалобу на постановление городского суда об аресте Варламова, хотя, надо сказать, настрой у меня был самый пессимистичный. С точки зрения прокурора, Варламов вполне обоснованно оказался за решеткой, если, конечно, не касаться самого обвинения, а точнее – его полной несостоятельности. Вопреки мнению следователя, прокурора и судьи, я продолжал стоически требовать освобождения Алексея Петровича из-под стражи, причем немедленно. Жалоба уместилась на двух листах печатного текста формата А4, я ее подписал и отнес в канцелярию городского суда, где на втором экземпляре, принявшая документ девушка сделала соответствующую отметку о получении (на случай, если он потеряется). Через несколько минут на сотовый позвонил неизвестный и, представившись адвокатом, попросил о встрече, причем в условиях строжайшей конспирации: в людном месте и без сотового телефона. Меня это даже позабавило: оставалось приклеить усы или бороду и перекрасить волосы. Я не хотел двигаться куда-то по жаре ради чудноватой идеи остававшегося инкогнито соплеменника, но он меня все-таки заинтриговал, поэтому я пригласил его в свой офис. Понимая, что в противном случае тайная встреча может вообще не состояться, анонимный конспиратор согласился. К тому же в офисе, как он заметил, можно заглушить разговор, включив музыку.

Как раз в тот момент, когда я остановился на выборе музыкальной композиции, думая, что для предстоящего диалога лучше всего подойдет тяжелый металл или даже хард-рок, в дверь постучали. Я удивился, когда прямо перед собой увидел Дмитрия Решетова. Я знал его давно как адвоката по уголовным делам, хотя совместно работать нам не доводилось. Это был здоровый, почти два метра в высоту и столько же в ширину человек, и если бы не костюм и галстук, по его габаритам и густым волосам, особенно в носу и ушах, можно было подумать, что перед тобой неандерталец. Когда мохнатая гора двинулась в мою сторону, я невольно сжался в ожидании свирепого боевого клича, но его мягкий, доходящий до масляного, голос и сама манера говорить меня успокоили. Я предложил выпить по чашечке кофе, а сам, чтобы создать завесу конфиденциальности, включил на компьютере вместо треш-металла легкую джазовую композицию Боба Марли.

– Семен, я к тебе по делу. Слышал, ты защищаешь Варламова? – обжёг он меня своим вопросом, как паяльной лампой.

– Варламов? – я изобразил задумчивый вид. – Эта фамилия мне ни о чем не говорит.

Конечно, это не так, но мне вдруг стало безумно интересно, закончится на этом наш диалог или нет, хотя я для себя решил его прекратить, не успев начать. Во-первых, не профессионально сообщать кому-либо о своих клиентах. Во-вторых, вопросы различных людей относительно персоны Варламова мне уже порядком поднадоели. А в-третьих, я собирался поплавать в бассейне, поэтому думал поскорее покончить с работой.

Дмитрий смотрел на меня, как доберман на злого котенка:

– Вот как, а мне сказали в суде, что ты занимаешься этим делом.

Я направился за чайником:

– Предположим, я занимаюсь какими-то делами, может быть, есть среди них тот, о ком ты говоришь, а может, и нет. Что с того?

– Сема, ты не мог бы мне дать его показания почитать? – безобидно продолжал мой наивный собеседник, словно я разговаривал с собственным отражением в зеркале.