– Вы пригласили меня, чтобы рассказать о птицах?
– За ними тяжело ухаживать, за хвойниками. – Птеард не обратил внимания на мои слова. Даже не замедлил шаг. Все так же шел вдоль этажерки и говорил: – Еще сложнее поймать и приручить.
– Все это замечательно, но, боюсь, сегодня я не планировал покупать ничего пернатого. Если только на ужин. У вас тут водятся куры?
– А вот луантин, или соловей шелкоголосый. Чудно́е создание. Поет от голода. Если кормить, он будет молчать. Ни одной ноты не протянет. Но начните морить его голодом и услышите чудесные серенады. Такие грустные, нежные. Девушки любят этих птиц. Часто плачут над ними. Тут, главное, не переусердствовать. Свою лучшую песню луантин поет перед тем, как умереть от истощения.
Происходящее становилось слишком странным. Мне даже расхотелось шутить.
– Вот сизые портняжки. У них вся прелесть в перьях. Их можно ощипывать раз в месяц. Они быстро восстанавливаются. Тут много птиц. У каждой своя особенность.
Старик вышел ко мне из-за этажерки.
– Вы слышали о Вайрике Птицелове? – В напряжении голос Птеарда забулькал еще сильнее.
Я не ответил.
– Нет, конечно. А это был хороший птицелов. Да что там, лучший в этих краях. Понимаете? Вы когда-нибудь ели запеченных сарданок? Сомневаюсь. Дорогое удовольствие. Мы их только в Матриандир поставляем. В других городах Восточных Земель не могут позволить себе такое блюдо. Иногда из Лощин Эридиуса поступают заказы. – Старик теперь шел прямиком на меня. Цедил каждое слово. – Тут весь фокус в том, чтобы вовремя найти и снять сарданку с дерева. Гнезда у них в потайных местечках. В предгорьях. Самец буквально замуровывает самку в гнездо из веток и глины. Оставляет только горлышко. А потом через это горлышко кормит. Вот так. Прилетает и кормит. А самка высиживает яйца и жиреет. Так жиреет, что уже не может пошевелиться в своем гнезде. Самец усердствует, отдает ей весь поклев, а сам сохнет. Под конец летает худенький, слабый. На них охота запрещена. С них ни мяса, ни перьев, а самка с голоду помрет, потому как из гнезда она вылезет, только если разжиреет настолько, что гнездо лопнет. Считайте, как из яйца вылупляется. К этому времени поспевают птенцы. Все гармонично. И самку эту нужно вовремя снять. С гнездом. Не раньше, не позже. А потом запечь целиком. В гнезде. И так подавать к столу. Разделывать уже в блюде. Понимаете? Тут нужно знать и место, и время. Снимешь раньше, жиру мало, не так вкусно. Поздно снять не получится – самка уже вылупится и убежит.
– Послушайте…
Казалось, Птеард будет до ночи рассказывать про птиц, а это в мои планы не входило.
– Нет, это ты послушай!
Старик подошел так близко, что смог ткнуть меня длинным пальцем в плечо. От неожиданности я отшатнулся.
– И Вайрик каждый год приносил по два десятка сарданок. В лучшем виде. Слышишь? И это все… Все! – Птеард махнул на этажерки. – Все должно было перейти к нему. Понимаешь?! – Старик теперь кричал. Перья на костюме вздергивались вразнобой, иссушенный годами подбородок дрожал мелкой дрожью, отчего клокотание в голосе стало невыносимым. – Вайрик был моим сыном! А сорок восемь дней назад появился ваш Теор! – Старик вновь ткнул меня пальцем. – Наговорил ему каких-то небылиц! Увел за собой! И я даже не знаю куда! Только и отследили, что до Старой дороги! Понимаешь, я тебя спрашиваю?! Не знаю, что он там, эта тварь, сделал с Вайриком, но сына своего я больше не видел. – Старик заговорил чуть тише, ковырял меня угольками прищуренных глаз. Между фразами дышал тяжело, с хрипом. – А потом этот проходимец как ни в чем не бывало вернулся в Целиндел! И представьте, разбогател. Принес золотые кубки! У кого он только их украл? Плевать, не мое дело. Бегал тут бедняком, давал представления по тавернам, разве что с костряками не водился, а сейчас лошадей покупает, беднякам бросает монеты, дом себе присматривает в Эйнардлине. Как тебе такое? Хорошо одет, улыбчивый, щедрый. Притащил с собой какую-то свору, говорят, связался с дочерью наместника Багульдина! А?! Весь из себя, будто из луаварского, если не из приобщенного рода. А все золотые кубки. Кубки из мерионитового скобленого золота, которые он привез вместо моего сына! Уж конечно, не на Старой дороге он так обогатился. Даже если подался в крысятники. Там уж давно никто в своем уме не возит ни золота, ни товаров. А если и возит, то под таким конвоем, что и всем вам с вашими топорами не снилось. Не знаю, какие у вас с ним дела. – Старик перешел на ядовитый сдавленный шепот. – Я даже не спрашиваю. Вы хоть тут всю округу разграбьте, называя себя ханголом, вольным путешественником. Плевать. Но Теора вы мне отдадите. По добру. Или вас заставят.
Я сделал еще один шаг назад. Если поначалу старик раздражал, то теперь мне было его жалко. Однако, несмотря на жалость, я решил, что выслушал достаточно:
– Спасибо за приглашение. И за птичек. Я не знаю, что тут…
– Мне! Нужен! Теор! – Птеард закричал во всю силу своего рваного мерзкого голоса: до предела расширив налившиеся кровью глаза, побагровев до коричневых пятен на лбу и брызнув слюной, все это время клокотавшей в горле.
По клеткам затрепыхались птицы.
Дверь за моей спиной распахнулась. Шум дождя.
Кто-то вошел.
– Где он?! – Старик стал ко мне вплотную.
– Будем считать, что разговор окончен.
Я толкнул старика. Как можно мягче, стараясь его не опрокинуть. Боялся, что он в последний момент вцепится мне в одежду и уже не отпустит.
Птеард отшатнулся. Задохнулся злобой. Весь задрожал. Сжал кулаки и опять завопил на пределе стальной струны:
– Взять! Взять тварь! Выбить все! Найти!
Дробные шаги. Это Диндар. С обнаженным мечом. Я рванул вбок, за этажерки.
– Хватай! Хватай! – надрывался старик, потрясая кулаками.
Диндар не отставал. Бежал быстрее меня. До дверей не успеть. Я стал наугад сбивать клетки с птицами. Валить их за собой. Дикий гвалт отчасти покрыл даже голос Птеарда. Мельком оглянувшись, я увидел, что за мной с пола поднялось облако синего дыма. Пугачки. Вовремя. Диндар закашлялся, прикрыв руками лицо, ломился вперед, задевал мечом деревянные стойки. Его промедления было достаточно, чтобы выскочить со склада. Голова пульсировала от напряжения.
Наемники. Надрывно, с пеной ревущие мавганы. Цепи упали. Когти заскрежетали по влажным доскам. Я ускорился, насколько это вообще было возможно.
Заграждение из торговых рядов. Они меня спасли. Растолкав покупателей, бросился на первый прилавок. Разнес тюки и коробки. Неудачно свалился на спину и проскользил еще добрую сажень по влажному полу. Сам не заметил, как вскочил. Рычание чуть отдалилось. Хорошо. Главное, не останавливаться.
Два наемника впереди. Они еще не понимали, что происходит, но на всякий случай обнажили клинки. Арбалетный болт ударил в прилавок рядом со мной. Стреляли низко. Хотели добыть меня живым. Хоть какая-то радость.
– Стой! – Наемники неуверенно шагнули вперед.
– Держи! – донеслось сзади.
Торговые ряды заканчивались. Люди, обеспокоенные шумом, заранее расступились. Я переметнулся через последний прилавок, на ходу выхватил меч из ножен. Приземлившись на дощатый настил, взмахнул клинком по короткой дуге возле головы наемника. Хотел отпугнуть его. Но острие задело лицо. Я даже не почувствовал сопротивления в руке. Черная щетина разошлась. В разорванной щеке мелькнул плотный ряд желтых зубов. Почти не было крови. Вскрик. И растерянный взгляд второго наемника. Совсем еще молодой. Принял боевую стойку. Готовился отражать нападение. Но я уже пронесся мимо. Не стал оборачиваться. Понимал, что теперь, если меня поймают, точно не обойдутся простым разговором. Церемонии закончились. В подтверждение этому очередной арбалетный болт пробил стену ближайшего дома на высоте груди. Хриплый рык мавганов приближался.
Так и начался мой забег по навесным улицам северных горизонтов Предместья. Дальше была разодранная штанина, пробитый мечом хребет мавгана, оцарапавший ухо арбалетный болт, прыгнувший на меня Диндар, которому я успел двинуть локтем в шею, а на прощание дернуть за бороду – так, что выдрал целый клок, а с ним сорвал все бисерины и перья. Было несколько двухэтажных домов, в которые я врывался, расталкивая прислугу, увертываясь от ударов метлой и кочергой, падение с витых лестниц, которые уводили меня на нижние горизонты. Были опрокинутые баки с водой, пробитые узлы канализации и сколь зящие по жидким нечистотам наемники. Были попытки спрятаться в пустом колеснике, в мусорных повозках, в свинарнике, в таверне, наконец, за стенкой сарая, где я сейчас лежал, готовясь прыгнуть на последний горизонт. Если в крытой подводе все-таки сено, а не камни, у меня появится шанс добежать до стойла и выкрасть коня – я уже приметил неподалеку один из взвозов. Оставалось прыгнуть.
