Тоня слушала его бодрый, уверенный голос, смотрела в такие мудрые, такие голубые глаза и понимала, что рядом с ней сейчас, сию минуту, стоит человек, которому она полностью верит и доверяет… На её глаза навернулись слёзы.
– Ты что, плакать вздумала? О чём плакать? Всё будет хорошо!
Тоня мотала головой, чтобы отряхнуть слёзы, высушить глаза, чтобы возразить. Пусть он знает, что она ничего не боится, нисколько не жалеет, что поезд ушёл без них. Проглотив комок в горле, наконец промямлила:
– Да я никогда не была плаксой. Это… от счастья.
– Ты сейчас счастлива? Ну и ну… Такую чудесную девушку, наверное, можно встретить только в таком чудесном алом маковом море! Смотри! Это лучше алых парусов. Даже гриновская Ассоль о таком не мечтала! Я, конечно, солдат, а не принц, но так хочу, чтобы плакала ты только от счастья! Всю жизнь… Я понимаю, что это неправильно, неправдоподобно… Что это маловероятно. Для других – не для меня! Извини за наглость… Но… тебя… люблю… я…
Он произнёс эти сокровенные слова как-то нелепо, не в привычном порядке, не по-книжному. Но Тоня вздрогнула: они пронзили её своей искренностью, своей желанностью. Она шагнула-рванулась к Василию, руки её обхватили его крепкие плечи, лицо уткнулось в жёсткий воротничок солдатской рубашки.
Вася бережно оторвал её от себя, тревожно заглянул в глаза. Что искал в её взгляде? Ответ? Понимание? Видно, нашёл, потому что начал её целовать. Раз, два, десять… Несчётное количество раз!
Тоня вдруг вырвалась и побежала. Вася за ней! Бегали, смеялись.
– Помнишь, у Маяковского?
По морям, играя, носится
С миноносцем миноносица.
Это про нас! «Военно-морская любовь» называется! – девушка безудержно смеялась.
От усталости подкашивались ноги. Пошли «на дно». И вернулись силы, и стали крыльями руки… Зазвучала «птичья» речь, потому что слова прерывались поцелуями. И всё было сплошным поцелуем.
Два обнажённых человека опять бегали по маковому морю. И опять уходили «на дно». Когда всплывали на поверхность, алые лепестки украшали их потные молодые тела!
Уже солнце пошло на закат. Была выпита вода из большой пятилитровой канистры, которую Василий нашёл у кострища и принёс сюда, в алое море. Влюблённые даже поспали на «дне морском». Уходить не хотелось… Но надо. Надо по холодку идти к станции. И ночью не заблудишься: рельсы выведут, куда надо.
Вася и Тоня вышли из маков. Стояли «на берегу», прощались со свидетелями их любви.
– Спасибо, маки! Отныне назначаю вас своими самыми любимыми цветами! – крикнул Вася. Только не было задора, радости в его голосе, а маки понимающе помалкивали.
На Тоню тоже навалилась грусть-тоска. Предчувствие разлуки или чего-то более страшного сдавливало горло. «Только бы не расплакаться… Я ведь никогда не была плаксой! Не буду плакать и сейчас», – утешала она себя молча, в мыслях.
И вдруг налетел порыв ветра! Закутерьмил Тонины рыжие волосы, вскружил метель! Алую метель! Лепестки маков были повсюду: кружились, падали, запутывались в волосах, прилипали к одежде… Потом опять кружились, подхваченные новым порывом ветра, и уносились на запад – в закат.
– Боже! Утром заря разлилась в степь! А сейчас степь поднялась к заре вечерней! Это действительно чудо! Даже если мы с тобой, Вася Солдатов, никогда больше не увидимся, я всё равно буду счастлива! Всю жизнь! Потому что такого, наверное, ни у кого никогда не было!
Эпилог
Разгар лета. Антонина с тяжёлыми сумками вошла в свою квартиру… Быстро и ловко разобрала продукты: по ящичкам, по полочкам разложила, банки поставила в холодильник. Уже в домашней одежде с чистыми руками вошла в комнату дочери. Села за компьютер, открыла свою страничку. Так… Щёлкнула мышкой по окошечку «написать письмо».
«Ну здравствуй, любовь моя! Вот только что приехала от твоей мамы. Она, как всегда, нагрузила меня гостинцами. Я её две недели только не видела, а перемены заметны. Как-то она сдала, на ноги жалуется, что болят. Я постаралась как можно больше сделать и в доме, и в огороде. Окна помыла, постирала-повесила шторы, навела порядок там, куда у неё руки не доходят. В огороде у неё, конечно, красота! Скоро поспеют твои любимые помидоры: «бычье сердце». Я не удержалась: два бурых сорвала, домой привезла. Мы вчера вечером сидели с мамой на крылечке. Болтали о том о сём. А потом она говорит: «Ты прости меня, дочка, что я тебя тогда, 22 года назад, признавать не хотела! Думала, что моему сыну помоложе да покрасивее нужна… Сейчас понимаю, что лучше тебя и нет никого…» Представляешь, такие слова я от мамы твоей услышала! Чуть не расплакалась! Но сдержалась: я ведь никогда не была плаксой. Позвала, Васенька, я её к нам, в город, жить. Надюшка после свадьбы к мужу уйдёт. Комната её будет свободна. Хорошо же в ней маме будет? Она пока не соглашается. Но, думаю, что мы с тобой её уговорим! Дом деревенский нашей дачей будет. Здесь расстояние всего шестьдесят километров. Будем летом в огороде копаться!
Теперь о свадьбе… Две недели осталось. Надеюсь, ты, как положено отцу, не пропустишь это событие! Ты уж постарайся! А дочка наша – своенравная такая! В кого? Каждый день новые условия-желания. Сначала заявила жениху, что фамилию менять не будет. Четыре дня назад, перед моей поездкой к маме, вернулась из свадебного салона. Я прошу платье показать.
– Нет платья! Мне не понравилось ни одно!
– Время ещё есть. Давай закажем!
А она кошечкой ко мне ластится:
– Мама! Я хочу в твоём платье замуж выйти!
– Так оно немодное совсем!
– Модное! Для меня модное!
Я рукой махнула. С этой рыжей упрямицей не поспоришь…Я всё тревожусь: жили бы молодые в любви! Как мы с тобой! Пусть их любовь тоже не кончается! Как у нас… Я тебя всю жизнь люблю, Вася Солдатов! А ты один раз сказал тогда, в алом море, да в двух письмах из армии написал. И много лет о любви молчишь. Но я всё равно чувствую, что тоже любишь меня.
А ещё дочь наша придумала съездить с мужем в то место, где наши маки цвели. Я объясняю, что они день-два цветут. Как застать? Да и где искать то место? Но они всё продумали. Поедут до той станции, куда мы пешком по шпалам дошли. И пойдут по шпалам на наше место. Там поставят палатку и будут ждать цветения! Я не возражаю! А ты возражаешь? Пусть увидят то чудо чудесное! Ну, читай моё письмо. Читать любишь, а отвечать не очень. И когда закончится твоя командировка? Мы тебя ждём! К свадьбе успей!
Целую.
Твоя Тоня».
Тоня щёлкнула по окошечку «отправить». Адресат в её друзьях – Вася Солдатов. «Ваше письмо успешно отправлено адресату».
Забывшись, сидела уже у тёмного монитора… Надюшка подкралась, обняла маму со спины за шею, чмокнула в ухо.
– Мама, мы с Костей решили не после регистрации, а до неё в деревню папину съездить. Бабушку заодно заберём – пусть тоже в ЗАГСе присутствует. Пусть увидит полностью внучкино торжество! Мы к папе сходим, благословения попросим. Ты как? Согласна?
– Согласна! Я сегодня утром у него была! Могилку прибрала, памятник протёрла. Свежие цветы поставила… Он ведь младше тебя был, когда погиб. Так и остался солдатом Вася Солдатов! Про ребёнка, что родится, я ему написала. А про платье нет – сюрприз готовила. Я ведь не знала, что он в Афганистане служит! Он говорил, что в Туркмении. Вот судьба: месяц оставался до конца службы. Всего месяц! Ты, доченька, всё правильно делаешь! Ты у меня толковая – вся в отца!
Две рыжие женские головки прижались друг к другу, их влажные от слёз щёки были рядом. Но не слышалось рыданий и всхлипов. Ни Тоня, ни Надя не были плаксами…
Её мужчина
– Квартиру городскую продам, куплю дом в пригороде с баней и участком. Буду «витамины» выращивать, а на выходные и на всё лето привозите внуков на свежий воздух за здоровьем!
