- Клон? [В данном случае генетический слепок с человека.]

- Нет, артефакт [в данном случае искусственное существо с определенным заданным набором качеств], созданный Командором. Глуповатый и очаровательный. Ты будешь смеяться, но даже артефакт не любит этого самовлюбленного фанатика. Зато она обожает царя.

- Его любят многие, - задумчиво произнесла Таллия.

- И ты?

- Немножко. Он единственный, кто никогда не ударит в спину. С ним чувствуешь себя надежно. А в остальном он скучен.

Быть может, гость почувствовал неискренность, быть может нет, но он вздрогнул, словно кто-то невидимый уколол его иглой. Девушка заметила это.

- Тебя что-то беспокоит?

- Вовсе нет. Просто над Олимпом сейчас встает солнце.

- Но ведь сейчас ночь.

- Конечно. Но солнце, если сильно захотеть, может подняться и ночью. Однако не беспокойся, нас это не коснется. Мы живем вне времени. - Гость указал на море, и Таллия увидела, что оно неподвижно. Волны больше не накатывались на берег, морской ветерок замер, не в силах продолжить свой легкий бег. Рука гостя легла на плечо девушки. - Я чувствую, ты хочешь поговорить со мной о завтра.

- Да, - призналась Таллия.

- Они остаются. И я остаюсь вместе с ними. Это будет славный бой! - В бесстрастном голосе гостя послышались сладостные нотки. - Я наточил меч и предвкушаю как его стальное полотно будет раздваивать черепа людей, брызгая дымящейся кровью. А когда пресыщусь, уйду. Как уйдут и они. Я - в ничто, они - в никуда.

- А царь? - перебила гостя Таллия.

- Я говорил с ним. Он устал. Он хочет уйти в никуда.

- И ты позволишь ему?

Гость на мгновение задумался.

- Пока не знаю, - негромко сказал он. - А почему царь так интересует тебя? Ты влюблена?

Таллия хмыкнула.

- Чепуха. Он мог бы здорово пригодиться нам.

- Наверно. Но это не главное. Главное, что завтра будет много крови, а над Олимпом висит раскаленное солнце.

- Он пригодился бы нам, - словно не слыша, эхом повторила Таллия.

- Он мне не враг. Я не вправе помешать ему умереть.

Гость замолчал. Молчала и девушка. Безмолвствовали звезды. Время замерло, застопорив свой бег. Было странно наблюдать за тем, как нарастающая волна зависает над откатывающейся в материнское лоно пеной, не в силах упасть на оцепеневший песок. Мир умер. Или почти умер. Мир принадлежал лишь им двоим.

- Ты любишь меня? - шепнул гость.

- Так же как и ты, - не ответила Таллия. - Мне жаль царя.

- Так похить его. Или развей по ветру алчущую его крови людскую орду.

- Он и мне не враг.

- Тогда дай ему умереть. По крайней мере, это будет честно.

Таллия вновь тихо усмехнулась. Гостю почудилось, что в этой усмешке была горечь.

- И зачем ты только наделил меня такой силой! Будь я слабой, я просто б украла его. Зачем?

- Просто я люблю тебя, - не лукавя, признался гость.

- Отпусти время. Ему больно.

- В таком случае у нас будет всего мгновение. Я должен быть там, где пылает солнце.

- Пусть.

И время обрело суть. Волна обрушилась на берег, засвистел ветер, ожили наслаждающиеся ночной прохладой цикады.

- Мне пора, Леда, - сказал гость.

- Ступай, - велела девушка. - Я люблю тебя.

И гость исчез, так и не сумев понять, чего более было в этом признании - правды или лжи. Он не сумеет понять этого никогда.

А море шумело, выбрасывая на берег крабов и мелкую рыбешку. Море шумело...

- Напрасно.

Лишь это единственное слово произнес царь Леонид, когда Еврит на рассвете вошел в его палатку.

- Напрасно...

Накануне, задолго до заката царь вызвал юношу к себе и протянул ему узкий кожаный ремень, на котором были выцарапаны неровные столбцы букв.

- Передашь эту скиталу [скитала - особый вид послания; на палку определенной толщины наматывали кожаный ремень, на который наносили запись; затем ремень снимали и отправляли адресату; Прочесть послание мог лишь тот, кто обладал точно такой же палкой] геронтам.

Еврит молча спрятал руки за спину. Леонид, прекрасно понимавший о чем думает юноша, не рассердился. Он лишь сказал:

- Если ты полагаешь, что я делаю это ради того, чтобы сохранить тебе жизнь, то ты ошибаешься. В этом послании содержатся важные сведения о войске мидян, об их численности, вооружении, тактике. Очень важно, чтобы геронты получили мою скиталу. Она поможет эллинам в будущих сражениях.

- Пусть ее отнесет кто-нибудь другой.

Леонид не стал спорить.

- Хорошо. Найди себе подмену. Но я сомневаюсь, чтобы кто-то согласился уйти вместо тебя. Ни один спартиат не решится поступиться честью.

- А как же я?

- Ты еще молод. Тебя ждет не одно сражение, в которых ты сможешь доказать свою доблесть. Кроме того, ты царский ординарец. Это твоя работа. - Видя, что Еврит все еще колеблется, царь добавил:

- Пойми, я не могу передать это послание с кем-нибудь из мантинейцев или коринфян. Его должен отнести именно спартиат. Причем спартиат сильный и умелый в общении с копьем и мечом, так как путь опасен. Мне не найти лучшей кандидатуры, чем ты.

Слова царя польстили самолюбию Еврита, но он еще пытался сопротивляться.

- Но что скажут обо мне на апелле?

- Никто не посмеет обвинить царского посланца. А кроме того, это твой жребий. Я знаю, он невыносимо тяжел, но он твой. Так хочет судьба.

Леонид обнял юношу, сунул ему в руку скиталу и сказал:

- Иди.

И Еврит пошел. Вначале он держал путь вместе с другими эллинами, отпущенными по воле царя в родные земли, но каждый новый шаг давался ему все труднее и труднее. Словно невидимые цепкие, стебли обвивали ноги, препятствуя их движению... Вскоре спартиат отстал от своих попутчиков, а выйдя ко вторым воротам и вовсе остановился. У него не было больше сил продолжать это позорное бегство, оставляя товарищей, обрекших себя на добровольную смерть. Он страшился позора, страшился осуждения апеллы и молчаливого презрения матери, но более всего его терзала мысль о том, что друзья отказывают ему в праве быть равным им и умереть рядом с ними. Конечно же он молод и у него нет детей. Да что там детей, у него еще даже не было девушки. Конечно же справедливо, чтобы жизнь, испрошенная у мойр, была подарена именно ему. Но разве сможет он жить, зная о цене этого подарка; цене, равной жизни трехсот. Нет, Еврит не мог принять подобного дара. И он повернул назад. Он мчался что есть сил, опасаясь не успеть до рассвета. Он вбежал в ставший крохотным лагерь эллинов вместе с первыми лучами солнца.