– Малфой, почему у тебя проложен путь до Чернобыля? Ведь поезд даже не проходит через это место, – она уже трижды проверила расписание, которое сунула себе в карман на станции.

– Вижу, у тебя нет никакого уважения к частной жизни, – он усмехнулся. Вместе с Малфоем в комнате появился запах мыла.

– Частной жизни? Да она же лежала на твоей кровати.

– Чьей кровати?

– Она была раскрыта!

Его плечо вжалось в ее руку, когда Малфой наклонился, чтобы поднять карту с матраса. Гермиону это прикосновение удивило, и она не могла понять, почему. Он был теплый. А она ожидала чего-то… другого.

Он бросил взгляд на девушку и отвернулся, затем сложил карту и вышел из комнаты. Гермиона чуть было не забыла, о чем изначально хотела спросить.

– Малфой! – она была на пути к двери, когда он ворвался обратно в комнату, хмурясь и потрясая картой.

– Не зови меня по имени.

Она покачала головой, озадаченная.

– Что?

– Маггловский мир не означает, что ты можешь игнорировать то, что тебя окружает. Рано или поздно они сообразят, что происходит, и когда это случится, проверят все пути, которыми мы можем попасть в Англию. Они начнут задавать вопросы, и когда кто-то скажет, что «Малфой останавливался в этом хостеле»…

– Ты же не…

– …тогда они нас найдут, ты понимаешь? Понимаешь? Не произноси мое имя. Не произноси ничьих имен. А еще лучше, вообще молчи.

Она проводила Малфоя взглядом до дверного проема и фыркнула.

– Ну конечно, а если они начнут расспрашивать о внешности, им и в голову не придет сравнить тебя с хорьком-альбиносом.

12:17

– И поэтому мы едем в Чернобыль? Чтобы сменить маршрут, если они сообразят, что к чему?

– Типа того.

Гермиона зарычала и швырнула газету, которую не могла читать на украинском, но все равно нашла. Ее достало, что он не рассказывает о том, что собирается делать, и мириться с этим Гермиона больше не желала. Честно говоря, она не до конца понимала, почему ее это так волновало. Было понятно, что Малфой принимает решения, руководствуясь своими собственными интересами, и хочет целым и невредимым добраться туда же, куда надо и ей. И если Гермиона не могла ему доверять, то могла быть твердо уверена в том, что себе он не навредит. Поэтому она и принимала все его решения, не сомневаясь, что во всем есть резон, раз уж дело касается самого Малфоя. Так что же тогда так раздражало? Она не могла смириться с незнанием. Не умела плыть по течению. Течением была она сама. Была… заучкой, которая, сидя на берегу, разбиралась, почему поток следует именно в этом направлении. В этом была вся ее суть.

Малфой с интересом посмотрел на Гермиону, но ни ее гнев, ни раздражение не стоили больше секунды его внимания.

– Послушай… Тубан. Нам обоим не нравится, что мы вынуждены находиться рядом друг с другом. Я вообще не хочу тебя видеть и не сомневаюсь, что ты чувствуешь то же самое по отношению ко мне. Но мы связаны, и к этому как-то надо приспособиться. Но ты! Ты не делаешь ситуацию проще, и я отказываюсь быть просто молчаливым попутчиком! Я тоже имею отношение ко всему происходящему, и ты будешь рассказывать мне, куда мы направляемся и зачем, всякий раз, когда тебе в голову придет очередная идея. Меня достало, что меня либо тащат сквозь леса, либо я иду в никуда, не имея ни малейшего представления о том, что происходит. Если ты продолжишь молчать, нам обоим будет от этого только хуже. Я не остановлюсь, пока не узнаю то, что хочу знать. Понимаешь?

Во время своей речи Гермиона почти не жестикулировала, хотя возмущение просто распирало ее изнутри. Она высоко подняла подбородок и смотрела прямо на Малфоя, готовая в случае необходимости привести новые аргументы.

Он огляделся по сторонам и аккуратно сложил карту, в которую посмотрел уже раз двадцать с тех пор, как они сели в автобус. Положил бумагу на бедро, откинулся на спинку своего кресла и с любопытством взглянул на Гермиону.

– Как ты только что меня назвала?

Она с силой выдохнула и съежилась. Это всё, что он мог ей сказать? Да она пять минут репетировала эту речь в своих мыслях.

– Не пытайся уйти от темы. Я только что сказала, чтобы ты прекратил…

– Пока не узнаешь то, что хочешь знать. Я могу игнорировать тебя, но я не глухой.

– Итак? – наклон вперед.

– Итак? – изгиб брови.

Гермиона сердито хмыкнула, что не произвело на Малфоя никакого впечатления.

– Тубан – это одна из звезд в созвездии Дракона. Ты сказал не использовать имена, и это первое, что пришло мне в голову, кроме собственно драконов. Или хорьков, – выпалила Гермиона, потому что ей просто не терпелось перейти к сути.

– Хорек. Как оригинально, – сухо отметил он, крутя карту между средним и безымянным пальцами.

Гермиона следила глазами за этим движением, размышляя, что это: нервная привычка или способ сосредоточиться; но Малфой замер, как только заметил, куда она смотрит.

– Твоя очередь.

Он с шумом выдохнул через нос и посмотрел в окно. Через четыре секунды бумага снова завертелась между пальцами, и Гермиона увидела, как Малфой провел языком по нижним зубам.

– Не важно, скажу я тебе или нет. Это все равно произойдет.

Волосы на затылке Гермионы встали дыбом, а по шее и рукам побежали мурашки. Мир на секунду покачнулся, и страх густой холодной жижей закрутился в желудке.

– Что это? – ее голос звучал так тонко и напряженно, что Малфой посмотрел на нее.

Его глаза были гораздо более серыми, чем ей помнилось. Возможно потому, что она всегда была главным образом занята придумыванием достойного ответа или мыслями о том, насколько Малфой ужасен. Сейчас же Гермиона полностью сосредоточилась, чтобы уловить любую мелочь, способную дать ей знать о его мыслях.

Серый цвет удивил ее. Она никогда раньше не думала о нем в красках.

Он отодвинулся от спинки сиденья и сунул руку в карман. Мелькнуло что-то белое, и Гермиона вспомнила, как видела в отеле нечто подобное под его ладонью.

– Никогда больше не называй меня Тубаном.

– Что?

Малфой сверлил ее взглядом, словно это прозвище было для него самым важным вопросом.

– Ладно, ладно. Я не буду называть тебя Тубаном.

Он зажал между кончиками двух пальцев маленький квадрат сложенной бумаги и посмотрел на Гермиону так, словно бросал ей вызов – возьмет или нет.

Она вызов приняла.

День шестой; 13:03

Снаружи лило как из ведра. По окнам стекала вода, а комната полнилась звуками барабанящих по крыше капель. Света в помещении было недостаточно, чтобы разогнать дождливую хмарь, и всё вокруг было окрашено в черный, синий и серый цвета. Включая его. Включая ее руки, которые развернули карту и теперь отслеживали проложенный маршрут.

– Сначала я хочу попасть домой и вернуть свою палочку. Или получить новую, – Гермионе была грустно, что она потеряла ее – свое самое ценное приобретение.

Хотелось вернуть именно ту, старую палочку. С ней было пережито многое и в Хогвартсе, и за его стенами. Та палочка была ее.

Малфой сидел на выбранной им кровати, прислонившись спиной к изголовью со странным железным узором. Над его левым плечом были вырезаны единственные английские слова, встреченные в этом месте. Я здесь трахался. Гермиона поморщилась и задумалась, как часто делают уборку в дешевых номерах вроде этого, но Малфой лишь мазнул по подписи взглядом перед тем, как сесть на матрас.

На его челюсти была видна маленькая красная царапина: в ванной комнате хостела Малфой нашел бритву и избавился от щетины, которой заросли его щеки. В глубине души Гермионе нравилось то, как он выглядел, потому что небритость вкупе с выражением лица делала его старше, добавляя лет.

Его ноги, скрещенные в лодыжках, были вытянуты, а большие пальцы казались неестественно длинными. Хотя, возможно, Гермиона преувеличивала. Пальцы инопланетянина. Она рассмеялась, и Малфой поднял голову.

– Нет.

Он весь был длинный. Пальцы, ноги. Руки: Гермиона смотрела, как они порхают над страницами городского справочника – Малфой снова наклонился, полностью поглощенный своим занятием.