– Закрой глаза, – от его шепота, который казался чужим, в голову ударила кровь.

– Хорошо, – она покраснела, потому что снова чувствовала себя идиоткой.

Как только Гермиона прикрыла веки, он поцеловал ее. И она задохнулась, потому что не ожидала таких чувств. Стало жарко, кровь в венах забурлила, по нервам будто прошел ток, – она и не знала, что так бывает.

Когда-то она думала, что целоваться с ним подобно прикосновению к змее… холодно, безэмоционально, скользко. Она не помнила, с чего так решила, но такое представление подходило ему хорошо. А всё оказалось совсем иначе. Было нежно и горячо, а она сама тонула в нем больше, чем вообще стоило бы девушке.

Она ответила, вложив в поцелуй все те эмоции, которые только что в себе обнаружила. Сжала в кулаках ткань его рубашки, поднялась на цыпочки и обняла его. Малфой подстроился, как вода под упавшее в жидкость тело, прижимая к себе Гермиону и поддерживая ее голову.

Он прошелся языком по изгибу ее нижней губы, и Гермиона захлебнулась воздухом. Словно из легких вышел весь кислород, а без него она бы не выдержала и секунды. Отклонилась, жадно вдохнула, ловя на себе пристальный взгляд Малфоя, который и сам дышал чуть сбито.

– Это волшебная традиция целовать обманщиков.

Гермиона сделал еще один глубокий вдох и кивнула. Облизала губы и посмотрела на его рот.

– Хорошо. Что же я буду за ведьма, если не изучу эту традицию.

Не дожидаясь ответа, она снова его поцеловала, и Малфой лишь шумно выдохнул через нос. Его ладонь в ее волосах разжалась, затем вполне ощутимо дернула за резинку. Вздрогнув, Гермиона потянулась, чтобы помочь справиться с заколкой, и его рука скользнула по ее спине. Он зарылся пальцами в ее кудри, и ей пришлось собрать свою волю в кулак, чтобы все же стащить резинку, вместо того, чтобы касаться его тела. Она нуждалась в этом – они оба, – потому что в любой момент кто-то из них мог очнуться и остановиться. А значит – больше никаких прикосновений, и им нужно было успеть утолить свою потребность, прежде чем это произойдет.

Заколка была брошена куда-то за спину, когда его пальцы прошлись по ее бедрам, а язык скользнул между ее губами. Гермиона издала приглушенный звук и притянула Малфоя за шею, позволяя тому исследовать свой рот, прежде чем сплестись с ним языками. Он вжался в нее, и сердце на мгновение замерло, когда Малфой схватил ее за бедра и приподнял. Гермиона непроизвольно впилась ногтями в его кожу, но он не обратил на это никакого внимания, целуя ее еще крепче и яростнее.

Ударившись об стол, Гермиона подняла веки и посмотрела Малфою в глаза: темные, с расширенными зрачками. Он прикусил ее губу, спустился к подбородку и двинулся ниже к шее. Она пыталась дышать, но всякий раз захлебывалась, когда было найдено очередное ее чувствительное местечко. Усадив Гермиону на столешницу, Малфой огладил ладонями ее ноги сверху вниз до коленей и снова сжал бедра, посасывая кожу под самой челюстью.

Она потянула его за волосы, чтобы увидеть лицо: он тут же поднял голову и, оставив влажную дорожку на ее щеке, вернулся к губам. Она сама углубила поцелуй, пробуя на вкус его рот, и в этот раз он позволил ей вести. Мужские руки гладили ее спину, пока язык дразнил легкими прикосновениями. Одной ладонью она зарылась в пряди на его затылке, а второй скользнула под рубашку, отчего Малфой рвано выдохнул. Резко дернул Гермиону на себя так, что та оказалась крепко к нему прижата. Горячее твердое тело толкнулось между ее разведенных ног, и когда они оба застонали, Гермиона распахнула глаза.

Задыхаясь, она оторвалась от его губ. Не обратив на это внимания, Малфой переключился на ее шею, снова подаваясь всем телом вперед. Она прикрыла веки и, выпустив его волосы, положила руку ему на плечо. Обрушившаяся реальность охладила очень быстро – так же стремительно, как Гермиона загорелась до этого.

Всё зашло слишком далеко, развивалось слишком быстро, и она просто не могла так поступить. Еще пять минут назад она не была уверена в уместности невинного поцелуя, а сейчас они чуть было не занялись сексом прямо на столе. Нет, она не могла этого сделать. Ей следовало остановить его сейчас, до того как… ох… до того, как всё стало хуже… хуже, чем уже было.

– Мал… – простонала она и надавила рукой на его плечо, вынуждая сделать шаг назад. – Малфой, я не могу.

Он задержал дыхание на пару секунд, и вдруг в мозгу у Гермионы промелькнул миллион мыслей о том, что он ей сейчас скажет и насколько сильно разозлится. Она постаралась вспомнить все возможные оскорбления, просто чтобы подготовиться, на случай, если сейчас они будут произнесены.

Ему потребовалось немного времени, чтобы просто поднять голову, и когда Малфой наконец выпрямился, то не смотрел на Гермиону. Его губы были чуть приоткрыты – красные, влажные – и господи, ей так захотелось взять свои слова назад. Передумать. Но у нее действительно были свои принципы. Свои представления о том, что и как должно происходить, и о которых Гермиона не могла мгновенно забыть только потому, что Малфой был красив, а она его ужасно хотела.

Господи, что же она натворила? Она с силой провела ладонями по лицу, словно стирая с него всё произошедшее. Малфой отступил на шаг и убрал руки, отчего Гермионе стало неуютно и холодно.

– Прости.

– Всё в порядке.

Гермиона протолкнула в горло воздух, потому что будь она проклята, если это не самая сексуальная фраза, когда-либо ею слышанная. Это было даже лучше, чем его хриплый голос по утрам – последние три недели Гермиона специально донимала Малфоя разговорами сразу после пробуждения.

– Я просто… Это всё немного вышло из-под контроля. Я не хотела завести всё так далеко, а потом остановить тебя. Я… я чувств…

– Всё в порядке, я же сказал. Просто… собирайся. Поезд отправляется через два часа. Я пойду… приму душ.

Он все еще избегал смотреть ей в лицо, и в животе у Гермионы все внутренности скрутило узлом, а она сомневалась: от звука ли его голоса или от того, что он, похоже, не мог на нее взглянуть. Вероятно, по обеим причинам сразу.

Она смотрела на его спину до тех пор, пока дверь в ванную комнату не закрылась, после чего спрятала лицо в ладонях, не зная, что ей сейчас делать: заплакать или поскорей собраться и убраться до того, как он выйдет. Как ни крути, она понятия не имела, как ей теперь быть.

День семьдесят девятый; 5:24

Поездка на поезде в Чехию была по меньшей мере неловкой. Такой же была дорога до отеля, вся последующая ночь, утро и переезд в другой город. Малфой вообще с ней не разговаривал, и лишь на границе с Германией Гермиона заметила, что он на нее посмотрел.

Она не то чтобы винила его за злость. Но ведь и сама затевала всё это не для того, чтобы его завести, а потом в последний момент передумать. Поцелуи не всегда ведут к сексу. Но судя по всему, именно его Малфою и было надо. Все эти объятия служили лишь прелюдией, да и сам секс не казался для него чем-то особенным.

Гермиона не спала с каждым мужчиной, которого целовала. Она поцеловала Малфоя потому, что ей этого хотелось, ей было хорошо, и она желала понять, каково это. Все последовавшие ласки стали результатом потери контроля. Что было закономерно – у них всегда были сложные, переменчивые отношения. Ей стоило предвидеть, что… что-то романтичное? Сексуальное? Что и тут ситуация изменится слишком быстро. Всё окажется жарче, тяжелее, чем могло бы быть. Такими уж они были людьми, особенно теперь, когда оказались связаны. Они оба умели заставить друг друга потерять контроль.

Гермиона была рада, что не переспала с ним. В конце концов, о каких отношениях с Малфоем может идти речь? Стал бы он относиться к ней по-прежнему после того, как они бы удовлетворили свои потребности? Она бы не смогла этого выдержать. У нее бы не получилось. Гермиона была слишком эмоциональна и привязывалась к людям, к которым испытывала симпатию, не говоря уже о мужчинах, с которыми спала. Она не могла отделить постель от чувств.

Малфой же умел дистанцироваться отлично. Возможно, он бы повёл себя так, словно между ними ничего не произошло, или еще хуже – как-нибудь ее оскорбил. И она бы осталась наедине со своими чувствами и мерзким послевкусием совершенной ошибки. Доведи они тогда дело до конца, ничего хорошего бы не вышло.