– Продолжай в том же духе, Грейнджер. Это же очевидно, что ты сама можешь о себе позаботиться, – его грудь, прижатая к ее спине, вибрировала, а волосы пахли их шампунем из хостела.

Его рука соскользнула с ее плеча, и Гермиона почувствовала легкие прикосновения к пояснице. Наверное, она зацепилась за его ремень, когда Малфой рванул ее на себя. Не было бы преувеличением заметить, что Гермиона и так была достаточно неловкой, но когда в дело вмешивался Малфой с его рывками и дерганьем, все становилось только хуже.

– Следующим шагом я бы уже прошла его.

Малфой хмыкнул, и Гермиона отступила подальше от него и его самодовольства. Иногда она действительно его ненавидела. Прямо руки чесались врезать ему по морде.

Она хотела немного осмотреть город, но теперь от этого желания не осталось и следа. Вместо этого она побрела обратно в хостел, а ее надзиратель пошел за ней следом на некотором отдалении.

Придурок.

По возвращении в комнату, она не обращала на него внимание до тех пор, пока не увидела, что Малфой принес какой-то пакет. Который она не заметила раньше. Теперь ее врожденное любопытство не давало покоя. Скорее всего, Малфой это понял и специально дразнил Гермиону, намеренно пошуршав полиэтиленом и оставив сверток на видном месте. Да еще с таким видом, будто совершенно… Она злилась на него, а значит, могла думать всё, что заблагорассудится.

Гермиона продержалась один час и три минуты. Ровно до того момента, как Малфой вынул из пакета пачку бумаги, предположительно для оригами, а там еще что-то осталось. Именно тогда она и не выдержала.

– Что ты купил? – он закусил губу, загибая край листа. – Кроме бумаги.

Он кинул взгляд на Гермиону, посмотрел на свой лист, на сумку и затем снова перевел глаза на бумагу. Откашлялся и сделал еще один сгиб, прежде чем встать из-за стола. Схватив пакет, бросил его Гермионе на кровать – точнее на край, откуда тот тут же свалился на пол.

Она знала, что там, еще когда только поднимала сверток, но всё равно сомневалась, пока не вытряхнула содержимое на матрас. Книга. Толстая, интересно выглядящая книга. Девушка окинула ее жадным взглядом, прежде чем поднять глаза на Малфоя.

Тот снова откашлялся, переступил с ноги на ногу и чувствовал себя явно неловко. Гермионе же казалось, что он выглядит восхитительно… совершенно не по-малфоевски. Наверное, это было впервые, когда он делал что-то для кого-то другого, а не для себя… нет. Нет, это слишком грубо, она не будет никого осуждать, особенно учитывая то, что ему пришлось потрудиться, чтобы раздобыть ей этот талмуд. Лучше этого мог быть только билет до Англии.

Она улыбнулась ему. Так широко, что Малфой выглядел слегка ошарашенным.

– Я давно ничего не читал, а сегодня что-то появилось настроение… Это было лучшее, что они смогли мне предложить. Это о немом мальчике… И я подумал, что ты бы могла чему-нибудь научиться, прочитав ее, – он пристально посмотрел на Гермиону и вернулся на свое место.

Она продолжала улыбаться.

– Спасибо.

– Ага.

– Это оче…

– Грейнджер, ты же знаешь, я не делаю ничего, если мне нет от этого выгоды. Поэтому в конце концов… заткнись и читай. Ты должна занять свой огромный мозг хотя бы на несколько часов. Если только я не самый последний неудачник.

Она продолжала улыбаться.

День шестьдесят первый; 21:10

– Всё должно быть в равновесии.

– Что?

– В равных пропорциях, Грейнджер. Это как… как прыжок в воду. Да. В бассейн. Когда ты ныряешь, то вода вытесняется из него… выталкивается наверх. И таким образом уравнивается. Вытесненная вода равна массе твоего тела. В мире всё так же. Ну или подразумевается, что так.

– Малфой, какое это имеет отношение к личностному развитию?

– Не смейся. Я серьезно. Это то же самое и действует по тому же принципу. Если ты… Вот смотри: представь, что ты действительно боишься. Если в твоей жизни много страха, тогда должно быть и много безопасности. Должно быть что-то, что всё уравновесит. Как масса тела и вода. Потому что если вода не подстроится под твое тело, ты врежешься в поверхность, будто в асфальт. И если в твоей жизни много страха и нет безопасности – это как встреча с асфальтом. Ты становишься нервным, подозрительным, ненадежным параноиком. Так формируется твоя личность.

– Как у Волан-де-Морта? В его жизни было много ненависти и мало любви, поэтому он стал таким чудовищем.

– Что-то в этом роде. Но он – другое дело. Он не уравновешен в этом мире. В природе; так, как это должно быть. Иногда ты встречаешь людей, которые тебя уравновешивают. Люди, которые приводят в равновесие воздух вокруг тебя. Темный Ло… Волан-де-Морт. Волан-де-Морт высасывает воздух из помещения. Кислород. Он везде нарушает равновесие. В людях, в природе.

– Так ты говоришь, что все должно находиться в равновесии…

– Я говорю, это подразумевается. Все должно состоять из равных половин… чтобы сохранять равновесие. Солнце и луна; земля и небо; хорошие люди, плохие люди; ненависть и любовь.

– Инь и Янь. Две руки, две ноги… Родственные души…

– Именно, если ты романтик, – судя по тому, как он это сказал, Гермиона могла сделать однозначный вывод, что он таковым не был… Можно подумать, она не поняла этого раньше.

– Это не смешно. И соответствует твоей теории. Равновесие в людях… Равновесие в соединении любви двух людей… Если ты сейчас будешь надо мной смеяться…

– Это слишком сентиментально. Я не могу удержаться.

– Гм.

– Я никогда не думал, что ты такая.

– Ты понятия не имеешь, какая я… Почему ты так на меня смотришь?

– Ммм.

– Ммм? Малфой, я думаю… Мне больше не надо вина. Моя голова… Здесь слишком жарко.

– Ммм.

– Я имею в виду… действительно жарко. Тьфу-ты! Ммм, ладно. Ладно, хорошо… Так ты говоришь, для того, чтобы быть нормальными, людям нужно равновесие в эмоциях?

– Я говорю, так должно быть. Никто не нормален. В нас всех нет достаточного баланса. И остается только постараться найти его в других людях, мест…

– …Чт… Ой! Ой! Прости, пожалуйста, я думала… Я не знала, что это твоя рука. Я прав… Ну почему ты снова так на меня смотришь?

– Ммм.

– Опять это твое «ммм». Что это «ммм» значит? Почему ты улыбаешься?

– Ты выглядишь так, словно умираешь, Грейнджер.

– Просто… Здесь жарко. Очень, очень жарко.

День шестьдесят третий; 23:26

– Куда ты уходишь?

– Когда?

Без сомнения Малфой понимал, о чем она спрашивала, потому что уходил он всегда в одно и то же время.

– Когда уходишь отсюда. По утрам.

– А зачем тебе это знать?

Она пожала плечами, теребя страницу книги. Той самой, что была ее единственной собственностью. По крайней мере, той, что была у нее здесь. Она прочитала ее сразу же, как получила, и перечитала уже пять раз. Малфой заявил, что это лучшее вложение, которое он когда-либо делал.

Гермиона старалась игнорировать тот факт, что роман был куплен на украденные деньги. Учитывая то, кем был его отец, Малфою было не в новинку тратить сомнительные средства.

– Не знаю. Просто интересно.

– Я гуляю. Брожу по окрестностям, – он уже научился ей отвечать.

Раньше, чтобы помучить, он бы проигнорировал ее вопрос, но за последнее время они свыклись друг с другом. Сложно находиться рядом с человеком двадцать четыре часа в сутки и не идти ему навстречу хоть в чем-то. Но Гермиона твердо знала, что как только Малфой сжимает челюсти, спорить с ним бесполезно, она ничего не добьется и отступала.

– Посмотри на того парня. Он ведет себя странно, – Гермиона прижала палец к стеклу, и плечо Малфоя коснулось ее руки, когда тот наклонился вперед.

– Сексуальная неудовлетворенность.

– Что? Как ты… Да ладно.

– Та девушка заинтересовалась.

– Какая девушка?

– Вон там.

Гермиона осмотрела оживленную улицу, но ничего не увидела.

– Где?

– Внизу.

Она подалась вперед, но так ничего и не заметила.

– Ниже, Грейнджер.