Господи. Господи, потому что это… он… это могло быть… если… он… Гермиона стояла и широко распахнутыми глазами смотрела на дверь, представляя Малфоя и то, чем он там сейчас занимался. Прямо около двери. Пока она сама стояла с другой стороны всего в нескольких сантиметрах от него.

Внезапно ей стало жарко. Очень жарко, к тому же от волнения тряслись поджилки. Дверь снова вздрогнула, и Гермиона в панике огляделась, пока не уперлась взглядом в собственную кровать. Да, да, она ляжет и дождется, пока он выйдет, и притворится, что ничего не слышала. Это лучший вариант.

Гермиона дернулась, потребность попасть в ванную хоть и была весьма насущной, отступила на второй план, – не об этом сейчас думалось в первую очередь. Но уже на полпути к кровати она обо что-то споткнулась и рухнула на пол, походя врезавшись локтем в стол.

Ох, беззвучно прошептала она, зажмурившись и обхватив ушибленную руку. Ну вот почему всегда так? Всегда.

Потерла поврежденное место, вздрогнула и вскочила на ноги. Это было так громко. Слишком громко. Малфой точно слышал ее. Но всё в порядке. Она сейчас добежит до кровати, залезет под одеяло и… спрячется там? Да уж… нечего сказать: маленькая перепуганная девочка прячется под одеялом, потому что Большой Суровый Парень мастурбирует в ванной.

Она не была девственницей и кое-какой опыт в вопросах секса имела. И могла справиться с этой ситуацией. Да. Она просто будет вести себя так, словно всё в порядке. Они уже взрослые, и… и с ней всё нормально. Никаких одеял.

Гермиона с остервенением пнула помешавший ей ботинок. Выпрямилась, поплелась обратно к ванной и застыла. Тишина, тишина, всплеск воды, тишина, вода, тишина, и… Слепота. Гермиона приставила ладонь к глазам и сморщилась, словно это могло помочь.

Моргнула, – глаза постепенно привыкали к свету, – и Гермиона уже могла разглядеть Малфоя в дверном проеме. Он выглядел по-другому… довольным что ли, хотя, наверное, она так решила потому, что знала, что он только что испытал оргазм. Он все еще был красным от напряжения, и она могла поклясться, что от него пахло сексом.

Гермиона сглотнула и одновременно с этим попыталась выдохнуть, что вызвало лишь приступ кашля. Малфой молча смотрел на нее и ждал, пока она успокоится. Или ей только казалась, что он смотрел – на глаза навернулись слезы, из-за которых всё вокруг расплывалось.

– Что здесь случилось?

– Что?

– Шум. Ты свалилась с кровати?

Она вытерла лицо и посмотрела на Малфоя, но перед глазами стояли картины того, чем, судя по всему, тот только что занимался.

– Эммм… Ох, нет, я, мммм… Я шла в ванную и споткнулась о твой ботинок. Кстати, ты не мог бы не разбрасывать их посреди комнаты?

– Могла бы смотреть под ноги.

А он мог бы не мастурбировать ночью, когда ей нужно в туалет, и не сводить ее этим с ума.

– У меня карие глаза. Чем темнее глаза, тем хуже видишь в темноте.

– Неужели?

– Доказанный факт.

Он просто стоял, а она нервничала. Он заговорит об этом? И что ей сказать? На его скулах и шее все еще розовели пятна, и Гермиона подумала о том, как он мог выглядеть несколько минут назад. Каким был покрасневшим, вспотевшим. Просто любопытно, правда, никакого… интереса или чего-то еще. Его нижняя губа чуть припухла. Неужели он закусил ее, чтобы смолчать? Закусил, втянув в рот, откинул голову назад. Ох. Ох, ей и правда надо отправляться спать или… В комнате было слишком жарко! Наверное, надо будет открыть окно, когда она…

– Грейнджер, – его голос звучал хрипло, и она вспомнила о тех звуках, что он издавал.

Снова и снова проигрывала их в своей голове.

– Что?

– Мне надо убрать тебя с дороги силой?

Ох, действительно, в два часа ночи произошло что-то, что повредило ее рассудок. Действительно, действительно, действительно.

Вспыхнув, она быстро шагнула в сторону, давая ему выйти из ванной комнаты.

– Ой, прости. Я просто… устала. Только проснулась. И мне надо пописать.

Ей хотелось врезать самой себе. Да. Да, ей нужно пописать, будто ему интересны подробности, или это и так не понятно. Малфой помедлил, посмотрел на нее, и когда Гермиона перестала смущенно теребить свои волосы и подняла на него глаза, уголки его губ чуть дернулись в едва заметной улыбке.

– Ясно.

– Ясно, – она кивнула, и он прошел мимо нее. А Гермиона поняла, что Малфой тоже знает.

Должен был знать. И наверняка решил, что она подслушивала под дверью, как какая-нибудь извращенка. Или что она ханжа, которой становится плохо при мысли о том, что кто-то может сам себе доставлять удовольствие. А это было не так, потому что она всегда дружила с парнями больше, чем с девушками, а уж они-то время от времени вели себя неприлично, так что в такой ситуации не было ничего нового. Она никогда не заставала своих друзей за подобным, но не думала, что это бы так ее взволновало. А всё потому, что это Малфой. И это было так… интимно, и… и… Она не знала, в чем дело, но с ней творились странные вещи. Странные вещи, с которыми не стоит иметь дело ранним утром или хоть как-то связывать их с Малфоем.

Когда она вышла из ванной комнаты, Гермиона не сомневалась, что он не спит, и ступала аккуратно, но ботинка на ее пути больше не было. Вернувшись в тепло кровати, остро почувствовала Малфоя в темноте. Его присутствие, его бодрствование. И каждый раз, закрывая глаза, она слышала у себя в голове те звуки и видела либо его, стоящего в дверном проеме, либо же выдуманные ею образы.

Между ног стало некомфортно, но Гермиона лежала не шелохнувшись. Это все потому, что у нее очень давно не было секса, а она ведь не была бесчувственной. Любая нормальная здоровая женщина отреагировала бы на подобную ситуацию. Но если бы Гермиона что-нибудь сделала… скользнула рукой за пояс штанов и сконцентрировалась на кружившихся в голове мыслях, тогда это бы что-то да значило. Она будто бы признала что-то, в чем сама не была до конца уверена. Это было бы подобно проигрышу ему. А Гермиона когда-то давно пообещала себе, что такого никогда не будет.

Поэтому она просто лежала, пока ее не сморил сон.

День пятьдесят шестой; 15:42

– Что, черт возьми, ты делаешь?

Гермиона подпрыгнула, поворачиваясь, чтобы посмотреть на говорившего.

– Мммм… смотрю в окно?

– Ты ушла.

– Да, ушла. Удивительная наблюдательность.

– Грейнджер, ты в курсе, что в случае чего, даже не сможешь себя защитить?

– Я не могу все время сидеть в комнате! Мне скучно одной, а ты вечно исчезаешь.

– А когда появится Пожиратель Смерти и заметит тебя, как ты будешь обороняться? И когда умрешь или будешь корчиться под пытками, ты задашься вопросом, почему была такой дурой и ушла из комнаты?

– Эй, почему тебя это волнует? Я уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения, так что отвали, – она моргнула, гоня прочь мысль, что сейчас говорит так же, как Рон.

– Меня не волнует, если ты попадешься, Грейнджер, но делай это в одиночестве. После стольких дней, что мне приходится тебя терпеть, и, прежде всего, ради того, чтобы мои поступки в том здании не были напрасны, – ты возвращаешься в Англию со мной. А вот потом можешь идти на все четыре стороны и влипать в любое дерьмо, какое захочешь. Но я к этому больше не буду иметь никакого отношения, поняла?

– Тебе придется смириться с этим, Малфой. Я не буду постоянно сидеть в этой комнате…

– А я не говорил, что ты должна…

– Нет, конечно же нет. Просто велел мне никуда не выходить одной, а вот когда уходишь ты, то даже слова не говоришь. В большинстве случаев пока я все еще сплю…

– Это не приглашение. Поднимай свою задницу и иди, если…

– Я устала от тебя, – Гермиона фыркнула и прошла мимо него, чтобы положить конец препирательствам.

Она не сделала и пары шагов, когда ее резко дернули назад, лишая равновесия. Она упала предположительно на Малфоя, и прямо перед ее носом промчался велосипедист – парень что-то прокричал, но даже не сбавил скорость.

Гермиона резко выдохнула и снова вдохнула, когда над ухом раздался голос: