Гермиона со всей силы пнула его в лодыжку.

– Меня достало, что ты называешь меня…

Он бросился на нее внезапно. Просто рванул между сидений и прижал своим телом. Гермиона удивленно вскрикнула и уперлась ладонями в его плечи.

– Слезь с меня! – дернулась назад, и его рука потянулась к ее запястьям.

Она вырвалась из захвата, прежде чем Малфой сумел крепко в нее вцепиться, и пнула его коленом в живот. Он хрюкнул и, пытаясь зафиксировать на месте, обхватил противницу рукой: та спиной врезалась в сиденье, и Малфой навалился на нее всем своим весом, уперевшись одной рукой в плечо, а второй пытаясь поймать размахивающие кулаки. Гермиона вывернулась и рванулась, а он прижал ее и сжал – крик и рычание заполнили небольшое помещение, пока они оба боролись друг с другом.

Гермиона изогнулась, исхитрилась отпихнуть Малфоя ногой и сбросить его на пол купе. Но тот оказался быстрее, чем ожидалось, и утянул ее за собой следом так, что она рухнула сверху. Его дыхание сбилось, живот напрягся, когда Гермиона врезалась в него, выбивая из легких воздух. Пользуясь моментом, она поднялась, пытаясь сесть и рукой удерживая Малфоя, но тот ухватил ее запястье, вцепился в предплечье поднятой конечности и дернул Гермиону вниз, переворачивая их обоих. Через двадцать секунд ее лихорадочных движений они застыли на полу потным и хрипящим переплетением тел.

Гермиона чувствовала каждый чужой рваный вдох; его живот прижался к ней плотнее, когда они оба выдохнули, его бедра дернулись, когда Малфой постарался перенести свой вес, а ее грудь уперлась в мужской торс, ведь надо было как-то сделать вдох. Гермиона не понимала, почему вообще обращает на такое внимание. Это же Малфой. Который, к тому же, только что на нее напал.

Она ощутила дыхание на своем лице, когда Малфой поднял голову и посмотрел на дверь, пряди светлых волос попали ей в глаза. Она сдула их, и он перевел свой взгляд на нее.

– А меня достало, что ты меня бьешь. Думаю, тебе неплохо бы запомнить, у кого палочка и кто физически сильнее тебя. Я достаточно доступно это объяснил?

– Тебе хотя бы иногда нужно спать, Малфой, – она дернулась, и его мышцы окаменели под ее пальцами.

– Ах вот что ты собираешься сделать? Хорошая девочка Грейнджер. Убьешь меня во сне?

– Конечно нет! Я же не ты, в конце концов, – она бросила язвительный взгляд на темную метку, застывшую всего в нескольких сантиметрах от ее лица. – Я отрежу тебе волосы. Полагаю, эта участь для тебя пострашнее смерти.

Малфой усмехнулся и прижал Гермиону сильнее.

– Только попробуй.

– Напади на меня еще раз и можешь…

– Напасть?

– Да, тот трюк с летающим хорьком, что ты продемонстрировал, прежде чем сбросить меня на пол…

– Вообще-то это ты стянула нас вниз, потому что я…

– Если бы ты не бросился, нам бы не пришлось…

– Ох, да возьми уже на себя ответственность, Грейнджер. Ты как обычно, честное слово. Всегда винишь кого-то еще.

– Как обычно? Да ты совсем меня не знаешь. Даже не пытайся узнать меня, Малфой. Я не злодейка и не жертва. Меня не надо спасать. Для такой хорошей и здравомыслящей девушки не нужно ни спасение, ни искупление.

Он смотрел на нее, и под его пристальным взглядом отвага Гермионы постепенно улетучивалась.

– Издеваешься надо мной?

– Немного.

– И надо сказать, плохо выходит.

Она фыркнула.

– Спорный вопрос.

– Похоже, ты не до конца поняла то, что я хотел донести.

– О, я всё поняла. Пока Малфой не спит, он – большой сильный парень. Все предельно ясно, мистер Тестостерон.

– Я могу тебя…

– Да знаю я. Ты же меня чуть не задушил, помнишь? – сухо откликнулась она.

– Ты не затыкалась…

– Отличное оправдание.

– Я был зол. Потерял контроль. Твоих визгов было достаточно, чтобы тридцать Пожирателей Смерти явились за нашими головами, и тогда бы нам обоим не поздоровилось. Все мои мысли были только о том, чтобы выжить. Я и так наполовину рехнулся, а ты меня совсем добила. Но я отдавал отчет в своих действиях. Хотел тебя напугать и не позволил бы тебе потерять сознание.

– Это было извинение, оправдание или всё сразу?

– Ни то, ни другое.

Гермиона хмыкнула и Малфой усмехнулся.

– Я не собираюсь делать это снова.

– Если честно, то я и не сомневалась.

– Хорошо.

– Отлично.

Малфой оттолкнулся и приподнялся, и Гермиона быстро из-под него выбралась.

Но ощущение его тела осталось.

========== Шесть ==========

День двадцать первый; 13:13

Малфой ушел в себя. Такое его состояние Гермиона называла «Сумасшедший Малфой». Временами он был собой: нормальным и вредным. Иногда – почти хорошим. Но бывали моменты, когда ее вынужденный попутчик становился странным. Тихим, задумчивым и потерянным. И именно тогда Гермионе приходилось чем-то его злить, чтобы заставить вернуться.

Было ясно, что он опять погряз в своих мыслях. Гермиона не была уверена, о чем именно он задумался, но учитывая то, кем Малфой был и что делал, наверняка существовало множество вещей, о которых даже знать не хотелось.

Выражение его лица казалось безжизненным. Да таковым было все его тело: даже то, что Малфой дышит, едва угадывалось. Словно ему требовалось время на восстановление, перезагрузку. Будто машине, – что являлось уместным сравнением, принимая во внимание то, как он себя вел большую часть времени.

Ему не нравилось, если Гермиона в такие моменты обращала на него внимание. Предпочитал, чтобы она с ним не разговаривала и даже не смотрела в его сторону. А если не слушалась, – злился и раздражался в течение нескольких дней. Словно Гермиона вторгалась во что-то личное, хотя в некотором роде так оно и было.

Она этого не понимала. Его необходимость отключаться каждые несколько дней. Пялиться в потолок, стены или в окно. Молчать и ни на что не реагировать. Она этого не понимала, но принимала. Причуды. Бывает.

Он сидел между их кроватями на полу, согнув колени, его руки покоились на бедрах. Карта была расстелена у ног, что должно было создавать видимость занятости. Уловка, которая все равно ничего не скрывала. Гермиона смотрела прямо на него, и, вероятно, он это понимал, но по-прежнему продолжал делать вид, что изучает маршрут.

– Малфой? – она звала его уже в третий раз, и все безрезультатно.

Дело было не в том, чтобы досадить ему. И даже не в эгоизме – в человеческом желании хоть какого-нибудь общения. Нет. Просто время шло, и им нужно было добраться до очередного дома. Если они задержатся, а этот парень опять окажется пустышкой, они не успеют сесть на поезд, который отвезет их в следующий пункт назначения. И застрянут здесь на неделю.

– Эй, Драко.

Он перевел глаза на карту и поднял руку, чтобы потереть висок.

– Дом?

Малфой продолжал молчать, и Гермионе уже не терпелось встать и отобрать у него эту бумажку. Или попытаться поднять его на ноги и вытолкнуть за дверь. Пусть думает на ходу.

– Я пойду, ладно? Вернусь позже…

Ничего.

Она уже вышла из здания и перешла две дороги, когда он нагнал ее и пошел рядом. Карта в его руке была смята так, словно Малфой скомкал ее, когда Гермиона ушла. Может быть, так и было. И теперь его пальцы разглаживали бумагу, пытаясь вернуть ей первоначальный вид.

Он посмотрел на Гермиону, и та оторвалась от карты, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Третий дом.

– Да, третий дом.

День двадцать второй; 3:02

Малфой спал, несмотря на все свои старания этого не делать. Он проваливался в дрему и будил себя в течение двух часов, пока наконец не отрубился, прислонившись к окну. Гермиона не знала причин таких настойчивых попыток бодрствовать, пока не сообразила, что вообще впервые видит, как Малфой спит, если не считать того раза, когда он был пьян. Наверное, ему очень не хотелось засыпать при ней. Чему только способствовали ее угрозы добраться до него во сне.

Она бы даже пальцем его не тронула. Самое страшное, что могла сделать – это украсть его палочку, но та не стала бы слушаться в полной мере. Единственной возможностью попасть домой было отыскать крестраж или дождаться, что ее найдут друзья. Прошло уже много времени, и Гермиона не сомневалась, что ее ищут.