– Заткнись! Я не… буду ничего тебе рассказывать. Детали, картинки, да что угодно. И моя половая жизнь – вообще не твоего ума дело! Я… – она покраснела до корней волос.

– Ты невозможна.

– Что? Я…

– Дразнить тебя весело, но ты просто невыносима. Я устал. И собираюсь спать. Это? Я делаю так перед сном. Каждую ночь. Глажу свой живот. Не дрочу. Так что успокойся, пока не перебудила тут всех или случайно не сгорела от ханжеского негодования.

Малфой покачал головой, устало усмехнулся и прикрыл веки. Гермиона несколько долгих секунд смотрела, переводя глаза с лица на его руки и обратно. Нечаянно снова взглянула на грудь: мужские пальцы легко скользили, очерчивая все изгибы и впадины. Движение живота в такт дыханию, гладкость светлой кожи, бледные соски, дорожка золотистых волос, ведущая от пупка к границе одеяла.

– Мне плевать, девственница ты или нет. Даже если нет, сомневаюсь, что ты можешь рассказать что-то неприличное, не говоря уж о том, чтобы сделать это.

Гермиона посмотрела Малфою в лицо, убеждаясь, что его глаза закрыты.

– У меня желудок не выдержит. Да и ситуация далека от критической, чтобы я была вынуждена так поступить. Ты…

– Свет будешь выключать?

– Нет.

Он накинул одеяло себе на голову.

День шестнадцатый; 7:04

Серые глаза распахнулись, а ведь она уже и забыла, какими непривычными они могут быть. Человек способен свыкнуться с чем угодно, нужно лишь время. Они занимались с Малфоем одним делом. А если бы у него были карие глаза и темные волосы? Серый цвет ему подходил.

– Ты самое ужасное, что только может разбудить утром. Особенно при наличии похмелья, – его голос звучал резче, чем обычно.

– Мне тебя не жаль. И никогда не будет. А теперь вставай.

– Раз на нас не напали, ради тебя же надеюсь, что были веские причины стянуть с меня одеяло.

– Завтрак.

Малфой застонал.

– Бесплатный, и раз у нас есть возможность не тратить нечестно полученные деньги, мы ею воспользуемся. Заканчивается через двадцать минут. Вставай.

– Отвали.

– Малфой…

– Отстать, Грейнджер, – он перекатился на живот и закрыл голову подушкой.

– Я серьезно.

– Я тоже. Не буди меня, кроме как в экстренном случае, понятно? Это очень простое правило и одно из самых главных.

– Да мне все равно…

– Хорошо. Твою мать, хорошо, – Малфой отбросил подушку в сторону, сполз с кровати и, покачиваясь, направился на выход.

– А ты не хочешь одеться?

– Довольствуйся тем, что получаешь, – Гермиона последовала за ним из комнаты и заперла дверь, пока он шел в сторону холла.

Малфой остановился, повернулся и протянул руку.

– Дай мне ключ.

– Что? Зачем? – она подавила в себе желание отступить, когда он подошел ближе.

– Я забыл свою… – он покрутил рукой в воздухе, и Гермиона кивнула, вручая ему связку.

Малфой открыл дверь, зашел в комнату и с силой захлопнул створку. Затем раздался щелчок замка.

– Мал… Ты… – Гермиона подергала ручку и в замешательстве уставилась перед собой. – Эй! Открывай! Ты!.. Малфой!

Она стукнула кулаком по преграде, но в ответ услышала лишь какое-то бормотание, что несомненно было ругательством.

– Малфой!

– Иди завтракать, Грейнджер. А то потом опять придется тратить нечестно полученные деньги.

– Открой дверь! Я не могу поверить, что ты… Нет, нет. Я верю в это, ты гнусный…

– Я сказал, отвали! Еще десять минут назад! Если бы ты прислушивалась к тому, что я тебе говорю, то не влипала бы во всякое дерьмо!

Гермиона издала то ли рык, то ли вопль и с трудом заставила себя опустить ногу, занесенную для удара.

– Ну подожди, Малфой!

– Полагаю, сейчас это твоя забота, – раздался скрип пружин, и наступила тишина.

========== Пять ==========

12:04

Гермиона все еще обдумывала свою месть Малфою, когда тот вышел из гостиницы на тридцать четыре минуты позже, чем они запланировали. Она сердито на него посмотрела, но внимания не удостоилась.

– Полагаю, урок усвоен?

Глаза Гермионы сузились, но Малфоя это ничуть не тронуло. Ее злость удивляла его ничуть не больше, чем саму Гермиону – его. Когда стало ясно, что отвечать ему никто не будет, Малфой расслабился и не отпустив ни одной – наверняка заготовленной – остроты, направился в сторону пешеходного перехода.

– Не думаю, что ты выяснил что-то важное, пока вчера напивался.

– Напивался? Да я едва…

– Это…

– …раздувать из мухи слона. И вообще не понимаю, как с тобой хоть кто-то общается.

– Я часто думаю о тебе так же.

– Часто думаешь обо мне? Неужели?

Гермиона вспыхнула.

– В исключительно мерзких выражениях.

Она сердито уставилась в его удаляющуюся спину. Подумала было не идти за ним – пусть себе гуляет в одиночестве, – но для перевода была нужна палочка. А к палочке прилагался Малфой. Близнецы Уизли назвали бы это «пакетной сделкой».

– Библиотека находится в той стороне, – он даже не обернулся. – Малфой!

Он окинул ее взглядом, и Гермиона запоздало вспомнила о договоренности не употреблять имена на публике.

– Я рад, что в твоей голове хранится бездна ненужной информации, но железнодорожная станция – там.

– Да что ты? И зачем мы идем на станцию, если даже понятия не имеем, куда нам ехать?

Малфой ничего не ответил, и только когда прошел уже пару домов, Гермиона сообразила, что, похоже, он о чем-то знал. Нагонять его пришлось бегом.

– Ты не все мне рассказал.

Тот фыркнул и покачал головой.

– Ты же что-то выяснил прошлым вечером?

С ним было очень непросто и утомительно – совсем, как вырывать зубы. А уж в этом Гермиона разбиралась, учитывая профессию ее родителей.

– Вроде того, – он сунул руки в карманы и чуть не угодил под машину, когда переходил улицу.

– Я хочу уточнить, когда мы окажемся на месте, так что расскажи сейчас.

– Помирай от любопытства.

Ублюдок.

День семнадцатый; 12:42

Гермиону достало разъезжать с Малфоем в поездах. Ей вообще надоело находиться с ним рядом, но поезда были особенно невыносимы. В конце концов, когда они не сидели в замкнутом пространстве, у Гермионы была возможность отойти в сторону или хоть чем-то себя занять. В купе же она могла только разглядывать обстановку: сиденья, стены, сельскую местность за окном - зелень, вкрапления коричневого и снова зеленый цвет стеной. Ну и, конечно же, Малфоя, но смотреть на него первой не хотелось. В конце концов, ей было, что рассматривать, но вскоре Гермиона заметила, что ее спутника раздражает то, как она его избегает.

Заметила, хоть он старался ничем себя не выдать. Ничего не сказал, не посмотрел. Но язык тела был красноречив. Малфой нервничал, постоянно что-то крутил в руках и пять минут кряду пялился в окно на деревья с таким видом, словно мог воспламенить их взглядом.

А Гермиона веселилась. Надо было пользоваться моментом, ведь когда Малфой дойдет до точки кипения и что-то скажет, удовольствия от этого будет мало. Как впрочем и от всего, что последует дальше… Что ж, кто знает, сколько еще им потребуется времени, чтобы отыскать крестраж.

Его челюсть сжималась и разжималась, руки были скрещены на груди. Гермиона ухмыльнулась.

По громкой связи объявили о следующей остановке, путь им предстоял долгий. Они должны были добраться до последней перед границей станции, и судя по тому, что Гермиона узнала о скорости, времени и маршруте, указанном в засунутой в малфоевский карман карте, ехать еще предстояло не меньше четырех часов.

Малфой поерзал и шумно выдохнул через нос. Пауза… Два биения сердца… и его глаза буквально впились в ее. Он смотрел тяжело, – с вызовом, – но по-прежнему не издавал ни звука. Это было не то, чего Гермиона ожидала… хотя уже было понятно, что с Малфоем никогда ничего нельзя ждать наверняка.

Полностью повернувшись в ее сторону, он молчал и пялился на Гермиону. В голову пришла шальная мысль, что Малфой играет с ней в гляделки, но она несколько раз моргнула, и ничего не произошло. Одиннадцать секунд спустя поежилась под тяжестью его взгляда, отчего на лице Малфоя появилось самодовольное выражение. Хотя, возможно, просто показалось.