При его словах я испускаю тяжелый вздох, вздрогнув всем телом. Едва не падаю на пол, испуганно отшатываясь назад от короля и чувствуя, как сзади мои плечи схватывает мускулистый стражник.

— Вы о той, которую король Людовик 15 искал всю свою жизнь, чтобы отомстить лишь за один вечер? — спрашивает Мария Антуанетта учтиво. На её лице всё ещё сияет эта напускная, лживая улыбка, из-за которой мне прямо сейчас хочется свернуть ей шею и даже не выпить ни одной капли её крови, к которой я в этот же момент начинаю испытывать огромную ненависть.

— О да, дорогая. Она выглядит точно так же как и та особа, что когда-то явилась на бал в честь его дня рождения без приглашения, а затем отказала ему в предложении быть его фавориткой, — при этих его слова слова подозрительно и заговорчески блестят. Я пытаюсь попятиться назад, но упираюсь в грудь стражника, что теперь крепко сжимает не плечи, а запястья. Пытаюсь вырваться, не используя вампирских сил, но ничего не выходит. — И я исполню последнюю волю моего дражайшего дедушки, — он хватает меня за локоть, ведя в соседнюю комнату. Мария Антуанетта следует за нами, как и стражники с Барри и Кларой. Те шокировано оглядываются вокруг, словно бы ища путь к спасению.

Сбежать-то мы сбежим, а вот вовремя смыться из этого времени не получится. Надо искать пути мирного отхождения.

— Видишь ли, дорогая, у моего деда были давние счёты с тобой, — меня усаживают на пол рядом с камином, где горит огонь. Треск пусть и слегка успокаивает меня, но я всё же не расслабляюсь, даже когда стражник на секунду отпускает меня, а затем со всей силы бьёт ногой мне в живот.

Я подавляю крик боли, падая на бок. Они маньяки? Любят избивать вечных девушек? Почему я не удивлена?

Может, я сплю?

Но эти мысли рассеиваются, когда я слышу следующие реплики Людовика:

— Доставайте древний мушкет, — говорит он уверенно и с неким удовольствием в голосе. Я чуть приоткрываю глаза, снова пытаясь сесть. Но тут прямо передо мной останавливается Мария Антуанетта, чуть приседая.

— И сколько же королю пришлось искать тебя, чтобы уже спустя столько лет после его смерти ты сама появилась рядом с дверями дворца в толпе неверных крестьян? — она проводит рукой по моей щеке, надавливая на ту ногтями. — И всё же я слышала истории о тебе от его сына. Король так помешался на таинственной особе, что захотел устроить ей самую страшную казнь, узнав её слабости.

— Ты — монстр, — цежу сквозь зубы, когда она поднимается на ноги, с презрением глядя на меня сверху. Барри и Клара молча и испуганно наблюдают за нами, находясь в крепкой хватке стражи.

— Неужели здесь монстр я, а не ты? Кем же, если не тобой, овладела тёмная сторона? — изумляется она. Хитро усмехается, давя мне на больное. Я затыкаюсь, чуть отлазя назад. Она снова щурится, словно пытаясь пригляделся ко мне.

И вот сюда входит один из свиты, неся в руках длинную резную коробку из дерева. Когда король жадно выхватывает её из рук прислуги и быстро открывает, я замечаю, что внутри она оббита бархатом.

И вот он вытаскивает оружие, проверяя патроны. Замечает мой пристальный взгляд и по-сумасшедшему улыбается, говоря:

— Пули сделаны с добавлением серебра, пепла рябины и вербены. Дедушка сам приказал сделать их по такому принципу. За все эти года они были проверены на парочке вампиров, что порой вычислял мой отец среди прислуги. Такую нечисть, как ты, могут и убить с первого раза раз и навсегда, — направляет ружьё на меня, а затем я слышу выстрел и чувствую резкую боль в правой ноге. Сжимаю зубы, дабы не закричать, что есть мощи. Лишь одинокая предательская слеза боли скатывается по щеке.

— Людовик, давай ещё её помучаем? — предлагает Мария Антуанетта, хищно улыбаясь. — Чтобы почтить память твоего великого дедушки, — говорит она.

***

Последующие три часа я провожу перед ними, валяясь на полу и изнемогая от боли. Всё это время они внимательно наблюдают за мной. А только из-за короткого взгляда в их сторону я получаю ещё одну пулю в ту же ногу. Только она попадает чуть ниже колена, в икру. И в этот раз я оглушительно кричу, прикрыв глаза.

Слышу, как крестьяне начинают ломится во дворец. Людовик вздрагивает, а затем влаственно покидает комнату со словами, что ему надо поговорить с подчинёнными. С ним удаляется большая часть стражи и в итоге в комнате кроме меня остаются два стража, держащие Клару и Барри, и Мария Антуанетта, что так и держит в руках мушкет.

И вот она, снова ухмыляясь, направляет оружие прямо на меня, в сторону моего сердца. Меня охватывает неописуемая ярость. Всем телом я трясусь скорее от злобы, нежели от боли.

Да как она посмела?!

И я не выдерживаю — в ту же секунду хватаю кочергу, что торчит из камина. Вскакиваю на ноги, противясь боли, что настигает меня полностью. Королева лишь улыбается мне, самодовольно спрашивая:

— Ты ничего не сможешь сделать, ведь теперь ты бессильна, — и вот тогда я не выдерживаю её насмешек. Я в ту же секунду оказываюсь перед ней и насквозь протыкаю её раскалённой кочергой. Та испуганно вскрикивает скорее от шока, нежели от боли, а затем валится на пол, тяжело хватая ртом воздух.

И я возвышаюсь над ней, в этот момент практически полностью погружаясь в себя. Из звуков я различаю лишь треск камина, да слишком стремительное сердцебиение жены короля. Та, кстати, сейчас с дичайшим и самым реальным испугом в глазах смотрит на меня, на выдохе хрипло произнося:

— Ты и вправду монстр, — даже меня сейчас начинает удивлять моё спокойствие и умиротворение.

Удовольствие. Вот, что я почувствовала, проткнув её кочергой. И это слишком даже для меня.

Я смотрю на собственные руки, что оказываются по локоть в её крови. Начинаю задыхаться, наконец понимая, что же я наделала.

Слышу, как Барри за секунду вырубает стражу, а затем вместе с Кларой подходит ко мне сзади. Улавливаю примерное направление его мыслей, а точнее мыслей нормального человека в такой ситуации.

Он удивлён. И скорее всего в плохую сторону.

— О боже, — хрипло шепчу, прижимая руку ко рту и чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Я…я убила её.

Я. УБИЛА. ЕЁ.

Я убила её, спустив с повода своего внутреннего монстра. Я дала слабину и дала ЕЙ возможность овладеть не только телом, но и разумом.

— Эмили, ты не убила её. Она ещё жива. Это же прошлое, так и должно было случится, — Барри берёт меня под руки, поднимая на ноги. — Ты сделала то, что должна была, — говорит, пристально глядя мне в глаза, хоть я и отвожу взгляд на догорающий огонёк в камине.

— Я за свою жизнь принесла слишком много жертв. Не для благой цели, а лишь из-за себя, — всхлипываю, переставая дышать. Трясусь всем телом, снова практически падая на пол, но Барри это мгновенно подмечает и крепко прижимает к себе, нежно гладя по волосам. И я тяжело вздыхаю, переводя дух и пытаясь перестать хныкать.

— Мы должны идти, стража может в любой момент вернутся, — говорит Клара, уже направляясь к парадному выходу.

— Стой! — её окликает Барри. — Мы не можем там выйти — крестьяне того гляди ещё снова попытаются утопить нас, — передёргивает плечами, когда я отстраняюсь, тихо пища от боли в ноге.

И вот тогда я делаю то, чего совершенно не собиралась. Я нагинаюсь к полу, а затем просто, при этом крича от агонии, вынимаю по очереди обе пули из ноги.

Барри же изумлённо наблюдает за мной, не находя, что сказать. Я снова выпрямляюсь, уже облегчённо вздыхая, ведь боль начинает постепенно утихать. Но бегать в ближайшие сутки я уж точно не смогу, как и передвигаться на суперскорости.

Снова надеваю маску безразличия, чтобы не показывать своих слабостей и не сорваться в пропасть истерики и паники.

— Идём, — киваю, все ещё чувствуя остатки слёз на щеках. Барри и Клара лишь переглядываются, кидая на меня взволнованные взгляды, а затем мы направляемся в другой конец комнаты, где находится окно в сторону сада.

Барри уже собирается его открыть, но я лишь выбиваю его кулаком. Кидаю последний взгляд на отхаркивающую кровь Марию-Антуанетту, а затем без малейшего сожаления вылажу на прохладный свежий воздух, не без неприятных ощущений в ноге спрыгивая на землю. За мной сюда вылазят Барри и Клара. В тот же момент в комнату забегает стража и сам король, поэтому мы лишь молча скрываемся меж остатков уже отцветевших кустов и цветов.