Девушка за стойкой пару секунд разглядывает мою фотографию в паспорте, а потом ещё секунду уделяет моему собственному лицу. Ну, ещё-бы: глаза темнее, щёки совсем впали, а неестественная худоба хорошо даёт о себе знать. Я не только чувствую себя паршиво, я и выгляжу ужасно. Жадно выхватываю протянутый мне паспорт вместе с билетом внутри, поэтому спешу по коридору вперёд к толкучке, попутно смотря, какое у меня место. Десятый ряд, а. На улыбку просто не хватает сил, поэтому я монотонно тянусь за толпой впереди через весь самолёт, наконец оказавшись рядом с десятым рядом. Забираюсь на положенное мне место возле окна, сразу же пристёгиваясь. Вскоре рядом со мной на среднее сиденье падает Лидс, которая ничего не говорит. Я устало протягиваю ей свои документы и она засовывает их к себе в сумочку, тяжело вздыхая.

Когда все занимают свои места, пилот объявляет уже прекрасно известную мне информацию о нашем перелёте. Я блаженно закрываю глаза, когда чувствую, что самолёт уже начинает нестись по полосе взлёта, потихоньку отрываясь от земли. И тут же проваливаюсь в глубокий сон на ближайшие четыре часа, прислонившись лбом к ледяному окну.

***

— Приветик, а я тебя уже здесь давненько жду, — пару раз озадаченно моргаю, вертясь вокруг себя. Я оказываюсь на крыше какого-то небоскрёба, на дворе ночь. Но город буквально мерцает во тьме — тут и там горят яркие огни всех цветов, поэтому всё прекрасно видно. Нервно закусываю губу, понимая, что я здесь вовсе не одна.

Я осознаю, что теперь уже стою в лёгком коротком белом летнем платье без рукавов, хотя здесь и прохладно. На ногах — белые туфли на каблуках, а волосы красиво уложены. Сперва только поворачиваю голову в сторону своего собеседника, а затем уже полностью разворачиваюсь, увлёченно разглядывая Ногицунэ.

К моему удивлению, он одет в чёрный костюм, хотя волосы как обычно растрёпаны. Тёмные глаза заговорчески блестят в ночной темноте, а на его лице играет улыбка.

— А ты, смотрю, принарядился, — отвечаю ему в той же ехидной манере, мило улыбаясь, и ставлю одну руку на талию. Гордо выпрямляю спину, поднимая подбородок. Здесь по-другому нельзя — только на секунду дать ему посчитать меня слабой пташкой и он мгновенно возьмёт вверх.

Пристально смотрю в такие знакомые мне тёмно-карамельные глаза, что сейчас также изучают меня в ответ. К моей милой улыбке прибавляются прищуренные глаза и лёгкое удивление. Делаю уверенный шаг в сторону духа, хотя прямо сейчас пытаюсь перестать бояться. Сжимаю левую ладонь, что стоит на талии, в кулак, отчего ногти впиваются в бледную кожу. Чуть склоняю голову набок, ожидая ответа.

Ногицунэ также делает шаг ко мне, не разрывая зрительного контакта. Между нами остаётся всего лишь один-единственный метр, который и служит моей поддержкой в сложную минуту. Едва сдерживаю себя, чтобы не попятиться назад, когда Стайлз… Ногицунэ делает ещё один шаг ко мне и в итоге между нами остаются какие-то жалкие два десятка сантиметров.

Секунду лис хмурится, а затем уже снова хитро улыбается, протягивая руку к моему лицу. Он собирается коснуться моих губ, но я резко отворачиваюсь, наткнувшись взглядом на бескрайний Атлантический океан. Уже приходит понимание, что это — Нью-Йорк.

Аккуратно парень проводит холодной ладонью по моей щеке, снова щуря глаза. Я же свои наоборот брезгливо закрываю, с остервенением терпя его прикосновения. Чувствую, как под веками уже собираются предательские слёзы, поэтому пытаюсь держаться особняком, беззвучно смаргивая их.

— Давно не виделись, — говорит с неким сожалением в голосе. Глубоко втягиваю носом прохладный воздух, пытаясь успокоить свои разбушевавшиеся нервы.

— В последний раз ты проткнул меня катаной, — говорю с безразличием, которого вовсе и не чувствую, уже дрожа. Меня захлестывает паника, в то время как мысли истерически пытаются сложить хоть одну вменяемую фразу.

— Ну, так уж вышло, — пожимает он плечами, оглядывая затянутое тучами небо. Улыбка сходит с его лица, поэтому теперь Ногицунэ лишь обречённо поднимает брови вверх, явно вовсе не раскаиваясь в своих грехах. — Ты же не умерла, в чём тогда проблема? — замечает мои крепко сжатые зубы, удивлённо оглядывая меня.

Прикид явно его проделка. Не могла я просто так оказаться в таком фешенебельном наряде на крыше Нью-Йорка.

— Зачем? — выдавливаю лишь одно слово, что полноценно символизирует всё моё замешательство в этот момент. Поворачиваю лицо опять к Ногицунэ. Сейчас наши глаза на одном уровне, ведь я на каблуках. А так мне бы пришлось позорно поднимать взгляд выше, ведь Стайлз-то на полголовы выше меня.

— Я уже сказал, — говорит, явно имея в виду свои две предыдущие фразы. Хмурю брови, теперь уже презренно смотря на него.

— Хорошие же твои объяснения, — и снова пустота в голосе. Играю его же картами.

— Какие есть, — он склоняется ко мне, останавливая свои губы возле моего левого уха. Чувствую его щекочущее мне кожу тёплое, вопреки ожиданиям, дыхание. Не двигаюсь, так и замираю, краем глаза видя, как на его лице снова расцветает улыбка. — Ты весьма цинична, если презираешь меня лишь за удовлетворение личных потребностей.

— Каких же? — спрашиваю уверенно, теперь уже возмущаясь. Наконец паника и страх внутри меня на секунду затихают, поэтому я беру инициативу в свои руки. — Надобность пополнения запаса боли, отчаянья и страданий людей? — пускаю нервный смешок, всё ещё не двигаясь. Ногицунэ также замирает в предыдущей позе. — Хочешь удовлетворить себя, заполнив всю ту пустоту внутри? — делаю шаг назад, замечая его заинтересованный прищуренный взгляд. — Или ты просто, как обычно, жаждешь иронии, попутно издеваясь над людьми?

Он молчит с минуту, пока не добавляет, поднимая голову и снова усмехаясь:

— Дорогая, не над людьми, а над его близкими.

***

Не сразу осознаю, что я просыпаюсь. Приоткрываю глаза, глядя на закат за окном. Внизу простирается мегаполис, а точнее, Чикаго.

Полностью распахиваю веки, беглым взглядом пробежавшись по своему окружению. Лидия хмурит брови, разглядывая их со Стайлзом совместную фотографию.

— Скучаешь? — тихо спрашиваю, отчего рыжая вздрагивает. Переводит на меня ошарашенный взгляд, выдавливая:

— Ты… Уже проснулась?

— Ага, — с горечью говорю, косясь на город.

— Он… — заикается, поэтому я заинтересованно перевожу свой взор на неё, замечая явную нервозность. Девушка быстро закидывает фото в сумочку, закрывая ту. — Он тебе снился?

Снова отворачиваюсь к окну, закусывая губу. Скольжу взглядом по центру города, где в небо возвышаются небоскрёбы. Сразу же нахожу чуть сбоку группу высоток, в одной из которых находится моя квартира.

— Эм, — снова пытается достучаться до меня Лидия, но я мгновенно отрезаю:

— Ногицунэ, — сохраняю предельное спокойствие на лице, снова напуская на себя безразличие.

Взгляд Лидии замирает, а сама девушка на секунду перестаёт дышать. Я так же самозабвенно смотрю в иллюминатор, лишь краем глаза наблюдая за её реакцией.

— Мы освободим его. Снова, как вы когда-то это сделали, — говорю единственные слова утешения, что приходят на ум. Мартин чуть склоняет голову, кивая. Эти слова уж точно её не подбодрили. Никогда я не умела утешать людей. И так всегда — я не имею сочувствовать. Ну, если быть точнее, я не могу подобрать нужные фразы утешения и сожаления, чтобы выразить все свои чувства.

Чему, собственно, удивляться? Я — вампир, а нам по всем закономерностям положено отключать свои чувства рано или поздно. Только у меня возникает одна проблемка: даже при Армагеддоне, что сейчас в разгаре, я не могу понять, как это сделать.

Снова фокусирую взгляд на виде из окна, уже подмечая, что до земли осталось примерно менее тысячи футов. Мы проносимся над небольшими частными и многоквартирными домами. Когда до земли остаётся всего-ничего, внизу уже показывается взлётно-посадочная полоса, а спустя несколько секунд я чувствую, как шасси касаются бетона, пока самолёт начинает постепенно сбавлять скорость. Лидс сбоку облегчённо выдыхает.