Внезапность раздражает. Рюкзак не мал, но в нём осталось лишь самое необходимое — так правильно прихваченная утром зарядка от телефона, портативка, скетчбук, парочка тетрадей, пенал, маленькая косметичка, расчёска, наушники. Хоть в этот раз ей свезло, хотя, книга с собой лишь одна — «Гордость и Предубеждение» Джейн Остин, сотни раз перечитанная и порисованная маркерами — лишь бы не растерять самое интересное.

А вот гордости в самой себе Мари упорно не замечает — ледяная стена прямо на пороге и помогает мирно и безвредно существовать хотя бы для себя самой.

Раздражение никуда не уходит, апатичное состояние с радостью машет своей шершавой ладонью прямо перед носом. Мари ведёт им, прислонившись виском к холодному металлу и направив свой взгляд на сменяющиеся небоскрёбы Нью-Йорка на частный сектор на окраине.

Не морщится, молчит. Чувствует пристальный, неотрывный взгляд ди Анджело на себе, но мастерски и упорно его игнорирует, будто бы не ощущает его присутствие.

А вот Нико прекрасно чувствует энергию, что теперь ключом бьёт где-то в середине самой девушки. Мнимое спокойствие оказывается прекрасным, но безучастным состоянием Вуд.

Все иллюзии ди Анджело стабильно рушатся за этот день — сестра, которой не должно быть и в помине, оказывается всё-таки есть; вдобавок силы её внезапно появляются в тот же день; она же оказывается в пророчестве вместе со своей двоюродной сестрой, хоть и такое понятие сложно отнести к родословной Богов и полубогов.

— Кто ты такая? — аккуратно присаживается напротив девушки, сверля тёмным взглядом. Тёмные волосы хоть чуть-чуть причёсаны, что уже делает его более-менее приличным с виду человеком. Точнее, полукровкой.

— А ты? — встречный вопрос, полный яда. Такой же тёмный взгляд, словно его отражение, переводится на него. И точно, будто более спокойная и холодная версия ди Анджело в юбке. Точнее в джинсах, но не в этом весь сок.

— Сегодня, а точнее точно ближайшие полтора часа, вопросы буду задавать я, — пронзительные миндальные глаза сверлят его лицо, но не получают ничего. Банальная претензия, обычное презрение и тьма в глазах. — Расскажи о себе, а затем, быть может, я расскажу хоть что-то новое о тебе, или же о себе, — Нико выпрямляется, откидываясь спиной на стенку и складывая руки на груди. Мари тем временем чуть сжимает одну ладонь в кулак, сглатывая. Не нервничает, сохраняет спокойствие. Лишь в очередной раз жалеет, что не попала на выставку в Бруклине.

А взгляд так и остаётся тёмным, непонятным. Будто показывающим всё самоуважение и всю гордость, холодность, безразличность.

Сейчас эти двое похожи на двух церберов, готовых загрызть друг друга насмерть. Хотя, дай им возможность, так и сделают.

— Мари Вуд, 16 лет. Живу в Куинсе, впрочем, мог бы и догадаться, — прищуренный взгляд, плотно сжатые губы. Ноль живых эмоций, стена, за которой, возможно, скрывается что-то большое. — Родителей нет: настоящая мать погибла, когда мне было примерно два с половиной года, её толком не помню, — сухие факты, без эмоций. — Живу в приёмной семье с пяти лет, с их сыном, который младше меня.

— Интересно, — врёт Нико. Видит, что девушка ничего не выдаст, не получив хоть что-то взамен. И лишь поэтому продолжает:

— Сойдёмся на том, что ты говоришь мне что-то, а взамен я просвещаю тебя в некоторых аспектах твоей жизни, родословной и способностей. Начнём с самого простого, ты — дочь Аида и по совместительству моя сводная сестра.

— Ставлю уже под сомнение… — шепчет сама себе под нос Мари, прищурив глаза. Нико всё так же меланхолично сверлит её взглядом.

— Твоя очередь, — напоминает. Давит, используя похожую тактику. Мари также складывает руки на груди, выгибая одну бровь.

— Ваш лагерь — штука воистину странная, — уводит тему разговора совсем в другое русло. — Первое — это то, что вряд ли все те боги существуют, поэтому я уже начинаю сомневаться…

— А теперь остановись и продолжи говорить о себе. Уверен, что если мои догадки подтвердятся, то у нас будет много времени для разговоров, — крутит на пальце кольцо в форме черепа. — Например, откуда у тебя появился этот камень? — кивает на шею девушки, где сейчас висит тонкая цепочка с круглым маленьким фиолетовым кристаллом.

Вуд несколько секунд внимательно смотрит на парня. Никто никогда не замечал этого вроде бы невинного, всегда возвращающегося к ней после потери, камешка. Простое холодное создание природы, которое почему-то всегда отводило от себя чужой взгляд, даже Лили, что находилась рядом с ней на протяжении всей осмысленной жизни Мари.

— Откуда же я знаю? Появился, когда мне лет 7 было. Нашёлся сам по себе, да и остался при мне, — моргает, сохраняя беспристрастное выражение лица.

Нико ясно видит. Но всё равно негодует.

— Поконкретнее пожалуйста, — клонит голову чуть вбок, не отрывая взгляда тёмных глаз от девушки. — Врёшь?

— Нет, упускаю сантименты, — отвечает Мари чётко, исподлобья глядя на ди Анджело. — Идём дальше. Дочь Аида? Который бог мёртвых и подземного царства? А ты, получается, его сын? — незаинтересованно достаёт из рюкзака открытую пачку чёрного шоколада, отламывая себе небольшой ломтик.

— Да. Смекаешь ты быстро, в чём дело. Это уже хорошо, — оценивает остроту ума, что весьма льстит Мари. Этакая слизеринская ипостась Гермионы Грейнджер. — Так вышло, что наш общий отец — Аид, а матери разные. А ещё прибавлю, что я порядком старше тебя.

— Два года это, конечно, очень, очень много, — язвит, закатывая глаза, Вуд. Нетерпеливо дёргает пряди своих тёмных волос, поправляя ворот футболки.

— Я бы сказал, что не два, а скорее минимум шестьдесят два. Так уж вышло, что отец забросил меня в казино, где я за пятьдесят с лишним лет вовсе не состарился, — Мари заинтересованно поднимает голову, вновь щуря глаза. — Но вновь вернёмся к тебе. Раньше видела хоть что-нибудь, кажущееся вовсе не реальным?

— Бывало, но у всех бывают так называемые галюны, — пожимает плечами, отводя взгляд. Вновь меняет стратегию, безразлично облизывая пересохшие губы. — Нервы хорошо подпитывают мозг для… всякого, — высоко поднимает подбородок, вновь поворачивая лицо к Нико.

— А что именно ты видела в этих галлюцинациях? — нетерпеливо спрашивает Нико, позволяя себе мелкую оплошность — чуть заинтересованно потянуться вперёд.

— Темнота. Странные люди, даже не замечающие меня. Ещё парочка вспышек и теней где-то за поворотами, — говорит неохотно, вновь глядя за окно. Нью-Йорк сменяется на обычную, пустую, но цветущую в это время года, местность. Леса, поля. Некоторые небольшие городишки. А краски, как назло, она не взяла. Хотя могла ли, если и вовсе не ожидала столь нежданных событий?

— Это могли быть монстры. А сны? Кошмары? — вновь интересуется Нико, проследив за взглядом девушки. Уходит в себя? Похоже на него, а это лишь доказывает уже известное им.

— Как у обычных людей. Сомневаюсь, что обычные эмоции, переросшие в кошмары, тебя удивят, — хмыкает, не улыбаясь.

— Нет, если они касаются тебя, то точно удивят, — Нико будто норовит проникнуть в её голову с помощью одного лишь взгляда. И по совершенной случайности Мари замечает, как холодеет воздух вокруг них.

— Смотри не лопни, пышка черноволосая, — цедит сквозь белоснежный ряд зубов, щуря глаза со змеиным предубеждением.

— А ты поумерь свой пыл, королевна, — не отступает сын Аида, лишь ближе придвигаясь к ней, садясь совсем на край койки. Смотрит, выжидает. Ждёт, пока лопнет её терпение.

Но так и не понимает, насколько чуждо этой девушке само ярое выражение эмоций. Внутри — фонтан, снаружи — лёд. Всё просто, это — обычная стратегия существования, да такая, что оставляет многих в заблуждении.

— Тьма. Смерть. Пустота. Заблуждение. Потерянность. Ничего особенного, — фыркает Мари, считая, что игра вовсе не стоит свеч.

— Сомневаюсь. Теряешь себя или близких? Тьма наступает, причиняет боль? — спрашивает Нико, моргая.

— Второе. И ни одно. Зовёт за собой, — отвечает она вновь меланхолично. — Я дочь Аида? — ди Анджело кивает. — И что я могу?