А Питер ловит её на повороте

— А ты пьяна. И не на шутку, Мари, раз уж сделала мне комплимент, — усмехается Питер, нервно оглядываясь.

— Возможно, — хмыкает девушка, заливаясь смехом. — Но давай зачтём его в список моих добрых поступков. А то что-то не хочется мне к папочке, лучше сразу в Элизиум, — причмокивает губами, прищурив глаза.

— Дин! — Питер резко дёргает её в сторону, замечая сына Афродиты. — Что с Лили?

— То же самое, — тот сжимает локоть подруги, удерживая ту на месте.

Обе девушки пьяны и явно не особо и хорошо соображают.

— Пошли, надо их провести, — вздыхает Питер, выходя наружу. Замечает курящего Тэда во тьме, окликая того. Тут же рядом всплывает Лео, но Стивенс напоследок успевает сказать Дину, переводя дыхание:

— Сомневаюсь, что Перси и Нико очень обрадуются при виде своих сестёр.

***

Они добираются домой без проблем, Лили удаётся уложить спать практически сразу, а вот Мари удаляется в ванную, говоря, что всё в полном порядке.

Дин, Питер, Тэд и в особенности Лео получают хороших люлей от Перси с Нико, но тут же заваливаются спать, игнорируя злостные возгласы за своей спиной.

И ничего. Завтра всё забудеться.

Но Мари долго стоит в ванной, всё ещё разглядывая себя. Ей холодно, её платье странное и подходящее лишь для клуба, даже не для дома

Она смотрит в зеркало. Внимательно, разглядывая собственные кудри.

Ледяной взгляд пронзает насквозь собственное отражение. Она моргает несколько раз, но так и не понимает, в чём дело.

Холод внутри, снаружи, везде. Будто камень, брошенный в воду, — она тонет, обречённая на молчаливую гибель.

Тишина вокруг пугает. Заставляет вновь взглянуть на собственное уставшее выражение лица. Мёртвый взгляд, мешки под глазами, потёкшая тушь.

Это она, но и не она.

Что-то, скрытое глубоко внутри её души. То, что заставляет её вновь прищурить глаза, вглядываясь в изящный изгиб губ.

Тени за спиной сгущаются, привлекают внимание Вуд. Сердце наполняют эмоции, далеко не похожие на её обычное безразличие.

Злость.

Ладони сжимаются в кулаки.

Ненависть.

Тяжелый выдох срывается с губ.

Медленно моргает, замечая, что теперь нету ни зеркала, ни комнаты, ничего. Она в пустоте, во тьме.

И ничего.

Это никогда не было реальным.

Ничего.

Тяжело дышит. Тишина остаётся, она везде.

«Слушай»

Глаза широко распахиваются, ресницы дрожат. Ладони расслабляются. Хочется закричать, так громко, чтобы сорвать собственный голос.

Что-то на задворках сознания заставляет насторожиться, понять, что больше ничего нет.

Только она и шум в голове.

Слишком громко.

«Слышишь это? Слышишь? А хочешь закричать? Хочешь ведь, я знаю»

Она отшатывается, едва не падая.

«Слушай, слушай, слушай, слушай»

«Ошибка. Ты совершила ошибку»

Я слышу вещи, которых нет на самом деле. Это же абсурд, абсурд.

Губы искривляются в панической усмешке, она вновь моргает, быстро-быстро.

«Тик-так. Пока часы не остановились»

Крик застрял в горле.

Моргает.

Зеркало оказывается прямо перед ней. Но в нём — не она.

Тёмное отражение.

Ты позволила случиться этому всему. Твоя вина.

Она замахивается, сжав кулак. И молниеносно разбивает зеркало прямо в месте, где оказывается дикая ухмылка сумасшедшего.

Но её губы плотно сжаты.

========== Глава 12 ==========

Мари хватает лишь несколько секунд, чтобы заметить присутствие постороннего. Книга не привлекает внимания так, как незнакомые шаги в паре метров от себя.

Hurts в ушах не лишают возможности чувствовать происходящее вокруг. Она поднимает глаза, несколько раз моргнув.

Мари сидит в библиотеке, поджав колени. Рядом — торшер, ведь в комнате совсем нету окон. Тёплый золотистый свет помогает сосредоточиться на содержании, не упуская ни одного эпитета. Взгляд зелёных глаз скользит по строкам, губы плотно сжаты. Книжка старая, ей примерно лет пятьдесят, отчего душа невольно трепечет, пальцами водя по старым пожелтевшим страницам.

Она чувствует вибрацию, а затем поднимает голову, настороженно хмуря брови. Снимает один наушник, теперь уже чётко слыша медленные размеренные шаги в паре метров от себя.

— Кто ты? — молвит довольно-таки громко, когда песня сменяется другой.

— Ты знаешь, — отвечает ей из полутьмы голос мужчины, слегка хриплый, но в то же время безмерно уверенный. — Прекрасно знаешь, Мари, — девушка едва заметно вздрагивает, услышав из уст незнакомца своё собственное имя. — Ты умна так же, как и твоя мать, и хитра, как отец, — тихий смешок, а затем Мари замечает тень в паре метров от себя. Она непроглядно-черна и глубока, её обладатель явно человек подтянутый, но в то же время и накачанный.

— Нет, ты лжёшь, — мотнув головой, говорит девушка. С громким хлопком захлопывает книгу, тут же поднимаясь в полный рост.

— Ты знаешь, что нет, — она делает несколько шагов в темноту, постепенно отдаляясь от света.

Что-то впереди определённо манит и тянет к себе. Знакомое и родственное, в то же время необычное.

— Я — загадка для людей, — говорит она, выдыхая. Мурашки бегут по обнаженным рукам, воздух заметно холодеет. — И им тяжело отгадать без подсказок, — сглатывает, ведя беседу с кем-то, кого здесь уж точно не должно быть.

Это пугает. Это настораживает, заставляя невольно сглотнуть и потерянно оглянуться вокруг себя.

— И это я знаю тоже, — незнакомец усмехается, белоснежная улыбка мелькает во тьме. Мари делает ещё один шаг вперёд, скрывая невольную дрожь пальцев.

— Ты не можешь знать всё, — отрезает, тихо кашлянув. Мари пальцами сжимает свою майку, чёрную и со странным, чаще всего непонятным людям, рисунком.

— Могу, — усмешка из темноты, а тень будто бы становится ближе. Она неподвижна, расслаблена. Похоже, в этой комнате напряжена сейчас только она.

— Ты не можешь быть богом, — говорит она, мотнув головой. Отрицает, понимая, что правда вряд ли сойдётся с её предположениями сейчас.

Чаще всего они ошибочны.

Чаще всего они правдивы.

— Могу, — хмыкает тёмная фигура, сделав ещё один шаг вперёд.

Между ними остаётся примерно два метра.

— Не можешь, — вновь отрицает девушка, оборачиваясь. Обводит взглядом кресло, в котором она ранее сидела, и книгу, теперь мирно лежащую на столе.

— Ты пошла в мать, — Мари качает головой, нервно сжимая пальцами тёмную ткань футболки.

— Тогда почему я всё ещё жива в отличии от неё? — внезапно чувствует прилив смелости, выпрямляясь. Она держит спину прямо, глазами уже скользя по фигуре взрослого мужчины.

— Твоя мать была удивительным человеком, — её раздражает его уверенность. Мари тихо рычит, сужая глаза.

— Плевать. Она мертва. Мой отец для меня — тоже, — отрезает хмуро, едва сдерживая злость внутри.

— Это как минимум невежливо, — вновь следует фраза, что тут же получает ответ:

— Плевать.

— Ты не хочешь нормально поговорить со своим отцом? — учтиво интересуется он, вздыхая. Волосы острижены коротко, но взлохмачены.

А вот глаза, как и у Нико, непроглядно-чёрные.

— Я уже это делаю, — громко произносит девушка, теперь отступая назад. — И я не хочу продолжать. Меня с тобой ничего не связывает, — она хватает книгу и клетчатую рубашку, затем уже телефон с наушниками. Музыка стремительно набирает обороты, теперь её уже хорошо слышно и без наушников.

— Ты правда считаешь, что тебя не связывает со мной совсем ничего? — незнакомец наступает, останавливаясь уже в метре от неё.

— Я…я… — она теряется, оглядываясь. Тьма будто сгущается. Это пугает. — Я знаю, что ты — мой отец. Так же знаю, что ты — властитель мира мёртвых и фактически изгой на Олимпе.

— Я никогда не сомневался в твоём уме, — хмыкает мужчина, проводя пальцами по короткой щетине.

— Я в себе никогда не сомневалась. Но теперь мне плевать на тебя, Аид. Тебя не было в моей жизни никогда. Ты не учавствовал в ней, я никогда не знала своих настоящих родителей. И я не побегу, внезапно обрадовавшись, к тебе в объятия, — девушка набрасывает на плечи клетчатую рубашку. Брюнетка шурит глаза, не реагируя ни на что, но в то же время стойко выдерживая пронзительный взгляд тёмных глаз, на глазах становящихся тёмно-голубыми.