– Только красная, – сказал буфетчик.

Навоков убрал с лица благодушие.

– Сдаётся мне, вы при деньгах.

– Не надо намёков, Навоков, в долг не получишь. У тебя плохой кредитный рейтинг. Но, – Сергей мотнул головой Анисиму, тот достал из кармана десятидолларовую бумажку. – Ответишь на вопросы – баксы твои.

– Согласен.

Буфетчик принёс три стопки, графин с коньяком и тарелку бутербродов с красной икрой. Навоков торопливо наполнил стопки коричневой искристой влагой. Выпили.

Пропихнув в рот бутерброд, Навоков, откинувшись на спинку стульчика, проглотил закуску и, достав из кармана жилетки пачку дешёвых сигарет, с удовольствием закурил. Пуская дым, поведал:

– Не люблю, когда на улице бабы курят. Думают, что это красиво, а у меня ассоциации возникают, что это продажные женщины… Ещё не люблю, когда девки наравне с мужиками хлещут.

Сергей снова наполнил стопки.

– Ещё по одной. Для куражу.

Выпили. Навоков, отведя руку с сигаретой, проглотил ещё один бутерброд с икрой.

– Торопишься жить, Навоков, – прокомментировал Сергей. – Ладно, долой лирику. Расскажи, Паша, о Мулатове.

– О Мулатове? Зачем тебе?

– Мулатова убили позавчера. А сегодня покушались на Артёма Контенко. Сына поэта Контенко. Думаю, он уже умер. Артём был гомиком и «дружил» с Мулатовым. Есть мысль – Артёма замочили, потому что он знал, кто «сделал» Мулатова.

– Ты сыщик?

– Я журналист – носитель правды.

– Я не убивал Мулатова.

– Верю. Но ты был его приятелем. Пил с ним на халяву. На рыбалку ездил.

– Что я могу рассказать?

– То, что меня может заинтересовать.

Навоков задумался, докурил сигарету. Потушив в блюдце с остатками бутербродов окурок, сказал медленно:

– У Мулатова был друг – земляк (Мулатов ведь из Лесорецка), они даже вроде из одного двора, учились в одной школе. Маранков…

– Фамилия знакомая.

– Он здесь в Питере йогуртами торговал. Помнишь рекламу – йогурты от Маранкова.

Сергей ощутил прилив тёплой волны – кровь стукнула в виски. Маранкова убили неделю назад, прямо посреди улицы, когда машина затормозила перед светофором – к авто подошёл прохожий в куртке и надвинутой на глаза кепке, и спокойно бросил в салон, через открытое окно, ручную гранату – водитель, охранник и Маранков погибли мгновенно. А перед этим был скандал – у Маранкова похитили жену, требуя какие-то деньги, якобы, им украденные. Тёмная, запутанная история.

Сергей, налив всем коньяка, выпил первым.

– Мулатов после смерти Маранкова был сам не свой. Как-то в разговоре со мной, он обронил фразу, мол, у него и его друзей начались неприятности, пришла ударная волна из прошлого, – Навоков поднял стопку, посмотрел сквозь коньяк на свет. – У Мулатова был здесь друг фээсбэшник… Мулатов очень надеялся на него.

– Как зовут друга?

– Не знаю.

– Ещё что?

– Всё.

– Ты очень помог мне, Паша.

– Доллары мои?

– Может, ещё что скажешь?

– Нет. Итак, сказал много на десять долларов. С вами журналистами связываться опасно…

На улице был ветер. Покинув мультстудию, побрели к остановке.

– Что дальше? – спросил Анисим.

– Поговорим с вдовой Маранкова. Она должна знать, кто тот фээсбэшник, на которого надеялся Мулатов.

– Почему?

– Подозреваю. Мулатов и Маранков – одна шайка, раз земляки. Кого-то они кинули, в своё время, а теперь их нашли и запрессовали.

– Фээсбэшник знать заказчиков?

– Анисим, старайся слова правильно выговаривать. Поясняю тебе, как неразумному стажеру – да, фээсбэшник может знать заказчиков.

– Он нам скажет?

– Не думаю. Он нас на хрен пошлёт.

– Зачем тогда фээсбэшник?

– Для полноты картины. Он нас пошлёт, а мы вёрнемся и принудим его поделиться с нами правдой.

– Как?

– Не знаю.

К вдове Маранкова, Сергея с Аннусом не пустили – после памятного похищения, а затем и смерти мужа, тридцатитрехлетняя Алина Маранкова жила затворницей в своём шикарном особняке. Сергей тщетно объяснял амбалам-охранникам, что он журналист и ведёт журналистское расследование, что разговор с вдовой поможет ему отделить правду от вымыслов, муссируемых жёлтой прессой вокруг гибели известного бизнесмена.

– Ничем не могу помочь, – жуя жвачку, пророкотал охранник, возвышаясь исполинской глыбой мускулов в отлично сшитом костюме. – Алины нет дома.

– А где она?

– Она нам не докладывает.

Сергей знал, что охранники лгут. Отходя от калитки, он нарочито громко заявил:

– Я имею информацию, что убийства Маранкова и его друга Мулатова связаны между собой! Я это точно знаю!

– Иди, иди. Не ори тут, – нахмурился охранник.

Сергей заметил, как занавеска на окне второго этажа качнулась и, за тюлью, очертился силуэт Алины Маранковой.

Аннус тянул Сергея прочь от особняка.

– Ты что молоть?! Тебя убить за такой слова!

Сергей дёрнул рукой, освобождаясь от цепкой пятерни стажёра.

– Не убьют. Надо привлечь внимание.

– Пойдём, – пугливо ёжился стажёр.

– Анус, какой ты журналист? Ты всего боишься!

– Я не боюсь. Я осторожный. Ум надо, – Анисим постучал себя пальцем по лбу. – Все газеты полон историй про мафию.

Вернулись в редакцию усталые. Не позволив выпить по стакану кофе, Калашников погнал обратно:

– Езжайте к Контенко!

– Мы были у него! – раздраженно взвился Сергей. Паршивое настроение, укрепившиеся от неудачи у дома Алины Маранковой, прорвалась на главного редактора.

Калашников спокойно вынес свирепый взгляд Сергея, подмигнул стажеру.

– Мне Контенко звонил недавно. Его сын умер.

– И что дальше?

– Ты был у Алины Маранковой, Серёжа?

– Был.

– Зачем? – Калашников растянул рот резиновой улыбкой. Эдакая принужденная улыбка папы-редактора.

– Есть связь между смертью сына поэта, смертью бандита Мулатова и смертью предпринимателя Маранкова…

– Короче, поэт желает тебя видеть… Ему Алина позвонила о твоём визите.

– Не было никакого визита. Нас к ней не пустили.

Калашников демонстративно стряхнул с ушей «лапшу».

– Расскажи, вон, ему… Вечером жду развёрнутое интервью с поэтом, завтра пустим его в тираж: «Что думает о смерти сына поэт Контенко?».

Сергей сел за свой стол, напряженно забарабанил пальцами. Ясно одно – Алина была накоротке со стариком поэтом. Значит, она услышала фразу, которую для неё громко прокричал Сергей о связи смерти её мужа и гибели Мулатова. Она утешала старика по телефону и сказала о словах Сергея… Сомнений не оставалось – все троё погибших погибли по одной причине. Но какой?

Сергей посмотрел на Анисима.

– Едем к поэту!

– Опять?! – Аннус поразился.

– Не опять, а снова. Старик сам нас зовёт.

– Я не ехать, – заупрямился Анисим.

– С чего это? Передумал быть журналистом?

– Он вызывать нас из-за денег!

– Каких денег?

– Этих, – Анисим достал из кармана согнутые пополам доллары. – Там лежаль на полке. Я взяль…

– Ты вправду их украл? – Сергей поразился, что мерзкая выходка Аннуса его совсем не возмутила – ну, украл деньги и украл – это же Анус, дитя природы – увидел деньги и взял, не задумываясь, что они чужие. Если бы Фруев украл, то да! А ещё лучше, чтобы так низко пал Куннилингус, ему бы не было пощады. Сергей вздохнул. – Что же теперь делать будешь, дурень?

– Отдай их ты.

– Поэт решит, что я вор. А вор ты. Ты взял, ты и возвращай.

– Он меня в тюрьму садить!

– Не хочешь в тюрьму?

– Нет.

– Подонок ты, Анисим. Всё равно, поехали к поэту. Надо с ним переговорить о смерти его сына.

Сергей легко вскочил с низкого стульчика и стремительно пошёл к выходу из редакционного зала. Аннус еле поспевал.

– Что такой подонок?

– Это я тебя так ругаю.

– Надо запомнить.

– Ты много русских ругательств знаешь?

– О-о. Много… Что же делать деньги?