Около Розикова появились лейтенанты - командиры взводов.

- Пора! - коротко приказал капитан. - Выполняйте! Вы, Ляпин, отсюда к шоссе, а вы, Мальцев, - к болоту. Выход к оврагу. Желаю успеха!

Через минуту оба взвода скрылись в тумане.

Капитан остался со взводом Гопоненко. Здесь же были разведчики Чернова, не ушедшие с лейтенантом в немецкий тыл.

- Не все ротой командовать. И про взвод забывать не годится, - с улыбкой подмигнул Розиков Зине.- Ну, Гопоненко, значит, ты у меня за помкомвзвода. А Зина, как всегда, - самый главный медицинский начальник. Действуем!

Зина с интересом посмотрела на капитана. Таким она видела его впервые. До сих пор в бою Розиков всегда командовал ротой, а сейчас он сам шел во главе взвода, собираясь принимать непосредственное участие в схватке, наряду с любым своим автоматчиком. Даже вид его сейчас был не такой, как в прежних боях. В том, как Розиков привычно поправил на шее ремень автомата, взглянул на компас и прищуренными зоркими глазами начал всматриваться в туман, сразу почувствовался бывалый, знающий свое дело солдат. И Зина, поглядев на него, вдруг подумала: «Как они с Черновым похожи друг на друга». Ей не показалось странным это сходство низенького смуглого пожилого узбека с беловолосым высоким двадцатипятилетним донским казаком. В бою они действительно были похожи друг на друга.

Туман, скрывая движение взвода, в то же время ослеплял автоматчиков. Не желая до выхода к ложбине ввязываться в бой, Розиков приказал двигаться быстро, но бесшумно.

- Чтобы шум был совсем маленький, как мыши в рисовой соломе. Вперед!

Несколько минут двигались почти наощупь. Внезапно вслед за капитаном автоматчики, как скошенные, упали на землю Совсем рядом ударила залпом четырехпушечная батарея врага. Солдаты осторожно отошли назад и стали обходить батарею слева.

- Какой скандал, - с прежней озорной ноткой в голосе полушепотом сказал Розиков Зине. - Без предупреждения прямо на огневую въехали.

Договорить капитану не удалось. Взвод чуть не уперся во фланг пехотной колонны немцев, двигавшейся к передовой. Сквозь дымку тумана, как за кисейной занавесью, еле проступали силуэты немецких солдат.

«Подкрепление!» - сообразил капитан. И, быстро развернув взвод по команде «Противник оправа!», Розиков ударил по фашистской колонне залпом из тридцати автоматов и двух ручных пулеметов. Вой, стоны и крики фашистов, донесшиеся из тумана, показали, что залп достиг цели. Тотчас же свернув взвод, капитан броском отвел его в сторону.

Немцы, обстрелянные в собственном тылу, вообразили, что перед ними крупные силы прорвавшегося противника, который сейчас их атакует.

Вопли сменились беспорядочным, но густым ружейно-пулеметным огнем. Там, где минуту назад были автоматчики, засвистели сотни пуль. Только что стрелявшая четырехпушечная батарея умолкла. Пули, адресованные советским автоматчикам, должно быть, вывели из строя орудийную прислугу немцев.

Еще несколько раз наталкивался Розиков на вражеские подразделения, с огнем прорываясь вперед или неслышно обходя их стороной. Бой в тумане был необычным и приносил много сюрпризов. Не раз капитан слышал в десяти шагах от себя голоса немецких солдат и, пользуясь туманом, уходил со своим взводом незамеченным. Но не всегда обходилось благополучно. Несколько раз, видимо, почуяв опасность, немцы первыми открывали огонь. Упал смертельно раненный разведчик Умаров. Кинувшейся к нему Зине он строго сказал:

- Не надо. Не тронь. Я совсем все кончил. Не нужно.

Зина и сама видела, что перевязка не нужна.

- Капитана позови! - опять сказал Умаров. Увидев подходившего капитана, он начал лихорадочно теребить орден «Славы», висевший у него на груди. Но силы уже оставляли разведчика. Поняв его желание, Зина сняла орден.

- Комсомольский билет достань, - прошептал Умаров. Он повернул бледное лицо к склонившемуся над ним Розикову и невнятно сказал: «Скажите моему лейтенанту, Умаров прощался с тобой. Привет передавал. Скажите…» - и Умаров затих. Остановившиеся помутневшие глаза его стали медленно закрываться.

На ходу Зине пришлось сделать перевязки нескольким легко раненным бойцам. Все автоматчики знали, что в этих условиях каждый раненый превращается в обузу для взвода. И когда с простреленной ногой упал Гопоненко, он сразу же после перевязки встал и, опираясь на подобранную немецкую винтовку, как на костыль, заковылял, не отставая от взвода.

Все же потери были меньше, чем ожидал капитан. Немцы, видимо, ни разу не заметили взвода, и обстрел вели только немецкие отряды заграждения или подразделения второго эшелона, тревожно чувствовавшие себя в тумане. Теперь, когда взвод отошел уже километра на три от передовой, капитан, повернув влево, решил выходить на шоссе.

Когда шоссе, по расчетам капитана, было уже рядом и местность стала повышаться, Розиков облегченно вздохнул. Где-то здесь возвышенность, по краю которой тянулось шоссе, была перерезана глубоким оврагом.

Шум боя, кипевшего на переднем крае, скрадываемый расстоянием и толщей тумана, звучал все глуше; зато из глубины немецкого расположения очень активно били тяжелые батареи.

Туман редел с каждым шагом. Чем выше поднимался взвод на возвышенность, тем реже, прозрачнее становилась пелена тумана. Еще минута - и автоматчики залегли. Сквозь поредевший туман впереди угадывалось скопление людей, машин и повозок. Взвод вплотную подошел к шоссе. В то время как Розиков лежал, пытаясь разглядеть, что делается на шоссе, к «ему сбоку подполз Гопоненко.

- Товарищ гвардии капитан, разрешите продвинуться вперед, вон до той опрокинутой брички, и выяснить данные о движении противника на шоссе? - шепотом спросил старший сержант.

- Но ведь ты же ранен?! - возразил Розиков.

- Что ж такого? Ходить, конечно, плохо, танцевать не гожусь, а ползать рана позволяет.

- Двигай, только быстро!- разрешил капитан.

Через десять минут Гопоненко приполз назад.

- Едут все больше в сторону передовой, но, видать, и там какая-то пробка - стоят, - докладывал он капитану. - С передовой подвод мало движется, только с ранеными, а машин совсем нет.

«Неужели это Ляпин уже шоссе оседлал? - подумал капитан. - Тогда мы здесь поддадим жару».

- Пулеметчики, ко мне! - сказал он вслух.

Капитан сам подробно объяснил задачу пулеметчикам.

- Смотрите, - закончил он, - пока мы будем орудовать в центре, чтобы вы мне оба конца шоссе очистили. Огонь открывать после взрыва наших гранат. Ясно?

Расчеты пулеметов уползли вперед.

Капитан окинул глазами развернувшуюся цепь автоматчиков. Взяв автоматы в левую руку, а в правой сжимая гранаты, бойцы лежали, готовые мгновенно вскочить и кинуться в атаку. Но капитан не хотел рисковать. Удовлетворенно улыбнувшись, он скомандовал:

- По-пластунски вперед! - И сам, вытащив из сумки гранату, первым пополз к темневшим на дороге обозам. До шоссе оставалось не более тридцати метров, когда, заглушая отдаленный грохот боя и шум, царивший на переполненной людьми и машинами дороге, зазвенел высокий голос Розикова:

- Батальон… По фашистской сволочи! Гранатами! Огонь!

Прямо среди машин, людей и подвод гулко ухнули первые три десятка гранат. Вслед за ними торопливо затрещали автоматы и, прочесывая в обе стороны шоссе косоприцельным огнем, залились длинными очередями пулеметы.

И сквозь этот грохот и треск слышалось хлесткое, как удар:

- Батальон! Вперед!

Пылали подожженные машины, вздыбленные лошади рвали постромки.

Гопоненко, рискуя сорвать голос, надсадно кричал двум солдатам, пытавшимся поджечь машину, груженную снарядами:

- Хлопцы! Подавайтесь вправо, до капитана. Хиба ж так поджигают, у ней же бензобак на заду. Там поджигать надо. Подавайтесь до капитана, а я тут трошки сам повоюю.

Машины загорались одна за другой. Черные коптящие столбы дыма поднимались высоко над землей. Обезумевшие от ужаса фашисты бестолково метались среди опрокинутых бричек, скачущих лошадей, горящих машин. Отчаянные крики и вопли то и дело заглушались взрывами гранат да сухим стрекотаньем автоматов и пулеметов.