В баре играет известная австралийская певица Сиа. За окном идёт снег, укрывая чёрную землю мягким ковром. Песня весёлая. Можно сказать, новогодняя, в сопровождении различных звуков на заднем фоне, отдалённо напоминающих колокольчики. Хоть на дворе и ноябрь месяц, но я уже с удовольствием предвкушаю на языке вкус газированного алкогольного напитка — шаманского — главного блюда на столе у каждого. Лучше осени может быть только зима.

Сегодня день рождение Ната — моего лучшего друга. Всё, вроде как, здорово. Но на душе почему-то паршиво. И непонимание вводит в ступор. Почему мы сидим и грыземся, Сэм? Почему ты молчала все эти дни? Ты ни разу не зашла к нам, а я даже не знаю, где ты живёшь. Ты так быстро ушла в тот вечер. Я не успел сказать ни слова.

— Почему ты написала о моём характере? Он как-то влияет на всё это? — вдруг решаю спросить я. Официант принесла два бокала с пивом и тарелку с чипсами. Я вижу, как Сэм пару секунд колеблется, затем тянет чипсы на себя.

— Потому что твой характер всё испортил, — наконец отвечает она с набитым ртом.

С каких пор она стала дерзить мне?

— Испортил? Может, это ты всё испортила?!

Нет.

Я совсем не это хотел сказать.

Но сказал.

— Да, ты виноват! — рявкает Сэм как-то обиженно и рывком отодвигает тарелку на середину стола, дав понять, что она не хочет, чтобы за неё платили. — Но ты слишком глуп, чтобы понять…

— Глуп?! — срываюсь на крик. — Ты решила, что можешь вот так вот признаться в своих чувствах, и они сразу же станут взаимными?!

Как она может винить меня в этом?

Почему я кричу?

Девушка вскакивает из-за стола и идёт прочь. Даже не выслушав. А я не иду следом. Как и в тот вечер. Она уходит, а я бездействую. Продолжаю сидеть на месте и пялиться на её задницу, которая так упрямо идёт к выходу.

— Пошёл ты, Квентин! — шипит она у двери. — Просто катись к чёртовой матери.

У неё изящная фигура, широкие бёдра, тоненькие ручки. Такие большие глаза, которые смотрят с ненавистью. Смотрят на меня.

И вот наш зрительный контакт потерян. Словно внутри меня выключили свет. Провода оборвались, спутниковое телевиденье больше не пашет.

Оглушающий стук двери. И я снова сижу в одиночестве. Один бокал уже пуст, зато меня ждёт второй. А девушки, которая так по-Сэмовски смотрит мне в глаза, осуждает, ненавидит, но в то же время (надеюсь) скучает по мне… её больше нет. Никто не сидит напротив. Никто не смотрит мне в глаза. Никто не выкрикивает в мой адрес такие неправильные слова. Её нет.

Ты скучала, Сэм? О чём ты думала, все выходные? Уж не обо мне ли?

Размечтался. На что я надеялся? Не видел её три дня, и разве эти пять минут могли что-то решить?

Женская рука ставит на поднос пустой бокал и тарелку из-под чипсов. Я поднимаю глаза. Официантка, кажется, тоже осуждает меня. Конечно, после такого грандиозного спектакля! Почему все кругом решили, будто имеют право…

— Кью, я давно за тобой наблюдаю. И сегодня ты повёл себя как настоящий осёл.

Она садится напротив, где минуту назад сидела Сэм, и сверлит меня глазами.

— Ты, вообще, кто?

— О-о, — протягивает девушка. — Знаменитый Квентин Прайс. Слишком занят своими делами, чтобы заметить обычную официантку, которая наблюдает за вашей компанией уже несколько месяцев, — она ехидно улыбается, закатив глаза. — Я была на смене, когда Сэм впервые зашла в этот бар. Когда ты взял её за руку, потащил к своему столику, где сидели Нат и Рэджи, и усадил её возле стены, не дав возможности уйти.

— Зачем ты говоришь мне всё это? — бокал пива залпом. — Кто ты такая, чтобы…

— …чтобы говорить тебе, как следует общаться с девушками? Уж точно не так, как ты сейчас. Так нельзя.

— Да кто ты такая?! — взрываюсь я. Повторяю эти слова снова и снова. Ответа так и не последовало. Кто бы сомневался.

— Я лишь хочу помочь. Если скажу своё имя, это не поможет вернуть тебе девушку.

— С чего ты взяла, что я хочу её возвращения? — я допиваю оставшиеся два глотка и думаю, как бы поскорее уйти из этого чёртового бара.

— Не хочешь? Разве? — официантка улыбается во все тридцать два белоснежных зуба. Отбеливание в частной клинике дорого стоит. Откуда у неё такие деньги? Вряд ли официанты зарабатывают так много.

В ответ на её подкол я решаю промолчать.

— Вы, парни, такие придурки.

— Прости? — с выражением аля-надеюсь-это-была-шутка, я поворачиваюсь к девушке, но та уже поднялась из-за стола. И вот она отворачивается. Уходит прочь к своему рабочему месту.

Я решаю оплатить счёт, и она тут как тут. Низкий рост, высокая самооценка, и огромнейшее самомнение.

— Решай, Квентин, я бегаю за тобой, потому что мне нужны твои деньги за пиво. Она-то бегать не будет.

— Почему тебя так заботит моя личная жизнь? — спрашиваю я, оставляя купюру на столе, брошенную так небрежно.

— Я знаю, кто ты. Многие знают. Но всем на тебя плевать. Если бы в новостях указали определённую сумму в качестве вознаграждения тому, кто приведёт тебя к копам, тебя бы здесь уже не было. А так… всем срать на тебя, Квентин. Но даже врагу не пожелаешь в одиночестве расхлёбывать собственное дерьмо. Ты должен пойти за этой девушкой, потому что вы пришли сюда вместе.

— Она пришла первой, — возражаю я.

— Да, и прождала тебя полчаса, прежде чем ты явился. Мы с Самантой немного пообщались. Она очень хорошая девушка, и очень глупая, раз решила, будто мы должны бегать за вами и целовать ваши задницы, чёртов кретин.

— Разве я оскорблял тебя?

— Да, сидишь здесь и всем своим видом оскорбляешь меня и весь женский пол в целом.

Пепельного цвета волосы серебряной тканью ложатся на её плечи, едва достигая ключиц. Слегка вьются. А глаза прищурены. Кажется, эта девчонка действительно ненавидит меня за то, что я по-прежнему сижу здесь. На вид ей не больше двадцати двух.

— Разве ты ещё не понял? — правая бровь официантки взлетает вверх. Я вдруг начинаю представлять, как её брови танцуют самбу. И я начинаю смеяться. Она недовольно смотрит на меня, но затем закатывает глаза и фыркает.

— Спасибо за нравоучительный вечерок, — я поднимаюсь из-за стола, низко кланяюсь и отворачиваюсь на каблуках. Ноги стремительно несут меня к выходу.

— Ты не достоин такой девушки, как Сэм, — вдруг летит мне в спину. Нагло.

— Не тебе решать, — отрезаю я и выхожу на улицу.

У меня есть номер этой ненормальной. Я должен позвонить. Не хочется портить праздник другу и малышке Ариэль. Они надеятся, что Сэм придёт сегодня. Я-то знаю. Оба мне весь мозг проели за эти три дня. Я не могу всё испортить. Снова. Если друзья хотят, чтобы Сэм припёрлась, значит, Сэм припрётся. Я затащу её в дом насильно, плевать, если она вдруг не захочет.

«Как думаешь, Сэм понравится моё ореховое печенье?»

«Кью, не знаешь, что можно нарисовать Сэм?»

«Может, стоит украсить дом к её приходу?»

Да, и красную дорожку постелить перед входом.

Но я не могу винить своих друзей. Сэм понравилась Нату. Ари обожает эту девушку. Даже собака… моя собака бежит к ней, весело виляя хвостом в разные стороны. Иногда мне кажется, если Джуди махнёт хвостом сильнее, чем требуется, она взлетит на воздух. Может, поэтому именно собаки первыми побывали в космосе?

Я шагаю в сторону дома, попутно набирая номер Саманты по памяти. Боже. Помню её номер наизусть. Зачем в моей голове хранится столько ненужной информации?

Где-то неподалёку играет мелодия… такая знакомая. AC/DC, кажется. Я слышал её раньше. На звонке телефона Сэм.

Поворачиваю голову в правую сторону и вижу в переулке худой силуэт, обтянутый зелёной курткой. Это она. Никуда не ушла. Стоит, облокотившись о холодную каменную стену, и ждёт. Без шапки. На улице ведь не лето. Я медленно направляюсь к ней, тщательно обдумывая те самые слова, которые сейчас придётся засовывать ей в уши.

— Я хотел извин…

— Давай забудем об этом, Кью, — Саманта резко машет рукой в адрес моего лица, даже не глядя на меня. — Я кое-что приготовила. Для Ната.