Государство возникло в результате разделения функций между двумя группами, эксплуатировавшими трудовой ресурс: между эксплуататорами с оружием и эксплуататорами без оружия. Дело в том, что люди, имевшие оружие и обладавшие возможностью применять непосредственное физическое насилие для того, чтобы заставить других людей работать, не всегда были хорошими организаторами производства. Хорошие же организаторы производства не всегда обладали средствами физического воздействия на работников. Да и вообще, невозможно наладить производство чего-либо, когда все вокруг пытаются вырвать у тебя из рук твоё орудие производства и убежать с ним, а у тебя нет возможности это предотвратить.

Поэтому люди с оружием предпочли самоустраниться из процесса производства, взять на себя поддержание мира и порядка при обмене ресурсами и брать за это плату, называемую налогами. Пользуясь авторитетом своей вооружённой силы, на подвластных им территориях они установили для организаторов производства правила игры, названные законами. Первое правило: вы не можете отбирать ресурсы друг у друга, вы можете их только обменивать. Забирая ресурсы у кого-либо, вы должны предложить ему что-либо взамен и он должен согласиться с тем, что обмен этот эквивалентен.

Второе правило: собственность эксплуататора, организующего производство, и его право заставлять других работать на себя являются «священными». Сама по себе собственность — это некая фикция в головах людей, понятие сугубо виртуальное, в физическом плане абсолютно ничего не меняющее в предмете собственности. Но вот уже неприкосновенность собственности — вещь вполне реальная, она гарантируется физической силой и правом применять вооружённое насилие, которое закрепляется за государством, т. е. за сложной бюрократической машиной, которая вобрала в себя эксплуататоров с оружием — военных и полицейских. Налоги в этом контексте превратились в обычную плату за услугу по обеспечению порядка, позволяющего спокойно вести хозяйственную деятельность. Поскольку организаторы производства могли оставлять себе определённую долю вновь созданных ресурсов, они были заинтересованы в расширении производства, поэтому обе группы эксплуататоров выигрывали от такого симбиоза — чем больше доходов доставалось одним, тем больше доставалось и другим.

Как следствие закона, требовавшего меняться ресурсами, а не отбирать их друг у друга, возникло явление, названное рынком. Рынок — это некое пространство, в котором происходит обмен ресурсами или их исчисляемыми символами — деньгами. Правило «меняться вместо отбирать» не прекратило борьбы между людьми за обладание ресурсами, оно лишь перевело эту борьбу из физического мира вещей в виртуальный мир собственности. На самом деле это правило не мешает участникам рынка обирать друг друга, оно лишь позволяет сделать процесс обирания физически комфортным для обираемого и избежать излишнего кровопролития.

Дело в том, что в этом правиле есть один довольно тонкий момент: тот, с кем меняются, должен быть согласен с тем, что обмен эквивалентен. Но речь при этом идёт только о согласии, а не о том, чтобы обмен был действительно эквивалентным. На самом деле обмен на рынке редко бывает эквивалентным. В процессе обмена всегда есть активная сторона, которая знает, что в силу обстоятельств она оказалась в более выгодном положении, чем все остальные участники рынка, и потому эта сторона заинтересована в обмене. И есть пассивная сторона, вынужденная соглашаться на неэквивалентный обмен в силу тех же обстоятельств.

Активные участники рынка нацелены на извлечение максимальной прибыли и потому всегда ищут такие ситуации, при которых можно осуществить максимально неэквивалентный обмен. Так что в процессе обмена на рынке неизбежно начинает происходить концентрация ресурсов в руках немногих активных и агрессивных участников рынка.

И ещё несколько слов о таком важном социальном институте, как религия. Когда возникли государства, оказалось, что вооружённой полиции для поддержания порядка при обмене ресурсами недостаточно. Стоило полицейскому отвернуться, как кто-то у кого-то что-то крал. Государства, использовавшие для поддержания порядка только вооружённую силу, оказались нестабильны и были отсеяны естественным отбором. Выжили только те общества, которые дополнили полицейского на улице воображаемым надсмотрщиком в голове каждого гражданина. Воображаемого надсмотрщика назвали богом и приписали ему всеведение, позволяющее подсматривать за каждым, где бы тот ни находился, и всемогущество, позволяющее наказывать за нарушение установленных правил. Кроме того, бога объявили Творцом Всего Сущего, чтобы раз и навсегда закрыть любые вопросы об обоснованности установленных правил. На все вопросы отныне был только один ответ: «Он так создал, потому что ему так захотелось». Задачу внедрения этого надсмотрщика в умы взяла на себя небольшая группа людей, называющих себя жрецами или священниками и рассказывающая всей остальной части общества, что они, жрецы, могут вступать в контакт с Творцом Всего Сущего, совершив какие-нибудь простенькие магические действия, например, помахав в воздухе масляным светильником. Они объявляют себя истолкователями воли Творца Всего Сущего и на основании этого руководят поведением огромной массы людей.

— И люди им верят? — удивился Председатель.

— Да, Ваша Честь, значительная часть землян им верит.

— Невероятно. Разумные существа не могут быть столь легковерны!

— Могут, Ваша Честь. Впрочем, как я уже сказал, люди лишь частично разумны.

Впрочем, верят не все, но не в этом дело. Проблема в том, что общество, в котором люди рассматривают друг друга в качестве ресурса, не может быть стабильно, если оно не основано на большой лжи о боге, проповедуемой религией. При потере веры большинством граждан такое общество теряет стабильность. Но для поддержания веры необходимо легковерие, а для поддержания легковерия необходимо поддержание невежества большинства населения. Таким образом, земляне загнали себя в угол: для поддержания стабильности общества они вынуждены держать бо́льшую часть населения во тьме невежества. Одно время они даже сжигали своих умников на кострах. Впоследствии, правда, удалось найти менее кровожадные, но не менее эффективные способы поддержания необходимого уровня глупости и невежественности среди населения.

— Я не буду подробно останавливаться в своём кратком обзоре на нескольких следующих томах Отчёта, в которых описываются первые несколько тысячелетий человеческой цивилизации — как я уже сказал, история человечества достаточно типична для агрессивных цивилизаций. Перейду сразу к поворотному пункту в истории любой цивилизации — к открытию Главной Технологии. В земной истории это важнейшее событие произошло практически только что — менее четырёхсот лет назад, поэтому земную цивилизацию можно охарактеризовать как нарождающуюся техническую цивилизацию, находящуюся на начальном этапе цивилизационного фазового перехода — Большой Технологической Трансформации.

Позволю себе кратко напомнить основные положения и понятия Теории Цивилизаций, поскольку не все здесь присутствующие с ней знакомы, — при этих словах Инспектор посмотрел на Левшова. — Цивилизация есть информационная (т. е. нематериальная) система, имеющая интерфейс с материальными процессорами информации. Причём этот интерфейс построен таким образом, что заставляет процессоров сохранять и приумножать знания, из которых цивилизация, собственно говоря, и состоит. Некоторые исследователи трактуют понятие «цивилизация» расширительно, включая в него, помимо знаний и интерфейса с процессорами, самих процессоров, а также любые материальные носители, в которых могут быть воплощены знания, добытые процессорами (например, сооружения, построенные с использованием технологий, добытых процессорами в процессе познания). Поскольку земляне обычно используют слово «цивилизация» именно в таком, расширенном смысле, я в своём докладе в основном буду следовать именно такому словоупотреблению, особо оговаривая те отдельные случаи, в которых слово «цивилизация» будет употребляться в узком, чисто информационном, смысле.