— Лады.

Пару секунд я раздумываю, не пытается ли Джейк над нами подшутить, но решаю, что вряд ли. Слишком уж он серьезен. Плюс нам всем необходимо перемирие. В доме и без ругани паршиво. Внезапно я вспоминаю о расписании лодки в кабинете Хозяйки.

— Научишь меня взламывать замки?

— На кой тебе? — подозрительно щурится Джейк.

— Да просто так. Подумал, было бы круто уметь. Всегда хотел знать, как люди творят такое дерьмо.

— Может быть, — отвечает он. — Потом.

Я не давлю. Не нужно ему знать, насколько это важно.

Уиллу и Луису я ничего не рассказываю, пока весь план не приходит в действие. Скорее всего они бы никому не проговорились, но любое волнение сразу отражается на их лицах. Клара ловит их наверху лестницы, а я занимаю позицию в коридоре, сразу за углом от двери в кабинет Хозяйки. Выйти так, чтобы я не заметил, она точно не сможет.

Из библиотеки я прихватил древний ежегодник детских комиксов еще с тех времен, когда снег в Англии считался нормой, и теперь сижу на подушке из комнаты отдыха, прислонившись спиной к длинной батарее. Листаю пожелтевшие страницы, но толком не читаю. Там что-то о мальчике с бешеной собакой, которая вечно влипает в неприятности, и о ребенке богатеньких родителей, у которого на шее галстук-бабочка. После утренних игрищ на морозе от тепла за спиной клонит в сон, и мне с трудом удается держать глаза открытыми. Как вдруг слышатся шаги вниз по лестнице. Я тут же настораживаюсь и вижу, как медсестра, которую я уже начал называть «нашей», спешит в кабинет Хозяйки. В руке у нее какая-то бумажка, а на лице нет ни намека на доброту, которую мы видели раньше. Наоборот, ее зубы крепко сжаты, а в глазах горит непоколебимая решимость.

Оказавшись за углом, она громко колотит в дверь, и у меня замирает сердце. А медсестра начинает говорить, как только ей открывают:

— Я получила результаты. Такие же, как и в прошлый раз. Нам нужно обсудить, что делать дальше.

Хозяйка что-то тихо бурчит, и обе скрываются в кабинете. Спать больше ни капельки не хочется. Результаты, о которых говорила медсестра, наверняка мои и Луиса. Что с нами не так? Что они с нами сделают? Я прислоняюсь затылком к стене. Хочется плакать. Сгусток страха разрастается и давит на мочевой пузырь, стискивая кишки.

Сквозь стену слышны голоса, и я прилипаю к ней ухом. Я бы боялся намного меньше, если бы знал, что происходит. По крайней мере именно так я говорю сам себе.

Голос Хозяйки — всего лишь невнятное бормотание. Представить не могу, чтобы она когда-нибудь прикрикнула. Зато медсестра явно на грани. Она храбрее, чем кажется на первый взгляд. Как вообще можно сердиться, глядя в лицо Хозяйки? Короче говоря, я прислушиваюсь, и мне удается различить отдельные фразы.

«Они должны знать».

«Но мы ведь обязаны что-то сделать! Что вы планируете предпринять?»

«Если не вы, то я».

Между выкриками медсестры слышен спокойный голос Хозяйки, словно на огонь плещут водой. В конце концов медсестра затихает. Щелкает дверь.

Я вжимаюсь в стену, а медсестра проходит мимо меня обратно наверх, но уже без бумажки. Я не хочу, чтобы она меня видела. Не хочу, чтобы заметила, как мне страшно. Хочется только врасти в стену, чтобы меня никогда не нашли.

Пару минут спустя раздается тихий свист. У Джейка все получилось. Вот и хорошо. Я встаю, но книгу и подушку не забираю. Единственное, что мне нужно, — это напиться и обо всем забыть.

Я кошусь на окно — опять пошел снег. Остается лишь заново найти в этом хоть крупицу радости.

Добыча, честно говоря, так себе. Три бутылки вина и две сигареты. Но это лучше, чем ничего, а на нас восьмерых — так и вовсе до черта. Уилл нервничает. Вряд ли ему когда-то доставалось больше, чем глоток пива на Рождество. И что-то я сомневаюсь, что в прежней жизни Луиса бывали ночи, когда он глотал дешевый сидр на скамейке в каком-нибудь парке. Судя по всему, нам придется допивать их доли.

Здесь и сейчас возникает ощущение, будто я отыскал клад. Мы сидим в кругу на подушках в комнате недалеко от той, где мы прятали Джорджи. Здесь холоднее. Может быть, отопление отключают в тех частях дома, которые не используются.

— Ты первый на дверях, Дэн, — говорит Джейк, разливая по белым пластиковым стаканчикам поровну белого вина. — По десять минут каждый, как договаривались.

— Без базара, — отзывается Дэниел и поднимается на ноги, пыхтя от собственного веса.

Он счастлив, что находится здесь. Наверное, обосрался от радости, когда Джейк его позвал. Джейк с Элби заменяют ему друзей, а ведь они и близко не друзья.

Джейк поднимает свой стаканчик и произносит тост:

— К хренам все это дерьмо!

Том смеется:

— Точно, к хренам все это дерьмо.

Мы все поднимаем пластиковые бокалы и пьем.

Уилл морщится от вкуса и вдруг выдает:

— За снег! За Нарнию!

Все пялятся на него.

Элби смеется, но не злорадно:

— За снег, братишка. За снег.

Через десять минут мы все слегка навеселе. Даже Джейк. Нам много не надо. Неделями ни у кого из нас и капли алкоголя во рту не было, а до того регулярно выпивал, наверное, только Джейк. Том сменяет Дэниела у двери и стоит на пороге — наполовину в комнате, наполовину в коридоре. Но нам и так вряд ли грозят непрошеные гости. Сюда никто никогда не ходит.

Мы травим байки, рассказываем анекдоты и постепенно под воздействием вина расслабляемся. Я обнимаю Клару одной рукой, а она льнет ко мне и целует в щеку. Дэниел начинает напевать:

— Тили-тили-тесто, жених и невеста…

Песенку подхватывает Луис, а потом и все остальные, пока Том с порога не велит всем заткнуться.

— Этим соплям тут не место, — цедит Джейк.

В его тоне сквозит ревность, но он честно старается не подавать вида.

Клара выпрямляется, и я убираю руку. Краем глаза замечаю, как Луис ловит стаканчик Уилла, когда тот его едва не роняет.

— Уже наклюкался? — улыбаюсь я.

— Отродясь вина не пил, — отвечает Уилл и делает огромный глоток.

Снова все смеются.

— Курить будем, или как? — спрашивает Клара.

— А медсестры не учуют? — отзываюсь я.

— Нет, если мы откроем окно и высунемся на улицу. Ну и дверь закрыть надо. — Клара вскакивает на ноги. — Уилл никогда не пил вина, я никогда не курила, и никто из нас никогда раньше не видел снега. — Она тайком смотрит на меня, и мы обмениваемся взглядами, понятными только нам двоим. — Несколько дней подряд сплошные открытия.

Я думаю о том, каково это было — оказаться внутри нее. Странно и одновременно чудесно. Дождаться не могу, когда опять наступит ночь.

— Я не буду, — заявляет Луис, сдвигая очки к переносице. — Сигареты вредны для здоровья.

Джейк уже у окна, тянет за старую деревянную раму. У него во рту торчит незажженная сигарета. Услышав Луиса, он поворачивается и пялится на гения.

— Ты, на хрен, серьезно? — спрашивает Джейк и переводит взгляд с Луиса на меня.

— А мне приходится с этим жить, — притворно жалуюсь я.

— Они провоцируют рак, — не унимается гений. — Всем это известно.

Все обмениваются недоуменными взглядами.

— Да шутит он! — говорит Элби. — Или нет?

— Не вижу смысла усугублять ситуацию, — отвечает Луис и потягивает вино.

Он просто воплощение благоразумия, и нам это кажется настолько смешным, что мы одновременно начинаем хохотать до боли в животе и не можем остановиться.

— А что такого? — спрашивает Луис с таким смущенным видом, что нас настигает второй приступ смеха.

Том еле дышит. Клара пытается отпить вина, но от смеха выплевывает его обратно в свой стакан, и все начинается по новой.

— Не видишь смысла усугублять ситуацию? — наконец еле-еле выдавливает Джейк между взрывами хохота. — Блин, чувак, да это же классика!

— Ну надо же! Он не хочет усугублять ситуацию! — вторит ему Том. Из-за смеха слова невнятные, а голос такой высокий, что даже не похож на его собственный. — Привет! Я из дома смерти. Только не предлагайте мне сигарет. Я не вижу смысла усугублять ситуацию!