– Ты что стоишь как вкопанная? Включай скорее свет. Разве не видишь, гости приехали?

Умму юркнула в кунацкую, щёлкнула выключателем.

Увидев в окно сына с ребёнком, потом незнакомую женщину, Зухра решила, что гостья – попутчица Керима, живёт в соседнем ауле и заехала, чтобы переждать дождь. Но почему старик так повёл себя? Почему он так обрадовался малышу? К груди прижал, словно родного. Странно…

– Кого ты привёз? – тихо спросила она Керима, показывая глазами на незнакомую женщину.

Керим ничего не ответил. Придерживая рукой раскрытую дверь кунацкой, он пригласил гостью в дом.

Амир-Ашраф, оставив гостей с Керимом в кунацкой, вошёл в кухню и позвал туда жену и дочь. Когда они подошли к нему, недоумённо переглядываясь, он тихим, спокойным голосом сказал:

– Это приехала фронтовая подруга нашего Селима с его сыном.

– Вай-вай! – Зухра всплеснула руками.

– Не кричи! – одернул её Амир-Ашраф. – Лучше приготовь поскорее ужин. Люди с дороги. Голодные.

Но Зухра не могла успокоиться. Раскачиваясь из стороны в сторону она продолжала причитать:

– Незаконная… с ребёнком… через три года после войны… Что скажут люди?.. Как смотреть в глаза соседям?..

– Ума у тебя никогда не было и к старости не набралось, – буркнул Амир-Ашраф и вышел из кухни.

– Мама, не переживай. – Умму подошла к матери, обняла её за плечи. – Ну, что с того, что она приехала? Побудет и уедет…

В кухню вошёл Керим.

– Что ты наделал? Кто тебе велел? Зачем привёз? – набросилась Зухра на сына.

– Велел отец. А что в том плохого? – пожал плечами Керим. – Разве не может твой родной внук, мой племянник, приехать к нам? Это же продолжатель нашего рода. И разве ребёнок в чём-нибудь виноват? Пусть Селим и Марина сами разбираются в своих отношениях. А ребёнок, если даже не останется с нами, должен знать свою родню.

Умму направилась в кунацкую, чтобы при свете лучше разглядеть гостью.

Женщина была длинноногая, рыжая, с большими серыми, впалыми глазами, правый глаз немного косил. Она не понравилась Умму. Представив рядом с ней Селима – стройного, плечистого, черноусого, кареглазого красавца, – Умму скривила в ухмылке губы. Засидевшись в девках, она с презрением смотрела на всех женщин. В каждой из них она видела соперницу. Девушек в ауле и так хватает, а вот джигитов мало: многие не вернулись с войны.

– Надо же, – сказала она, войдя снова в кухню, – и что Селим нашёл в этой женщине?.. Любая наша девушка в сто раз лучше её…

– А ты, красавица, помолчи, не подливай масла в огонь, – грубо оборвал сестру Керим.

– Ещё вашей ссоры здесь не хватает, – вздохнула Зухра, всхлипывая.

– Ну и ну… Ведёт себя как… Ничего же страшного не случилось. Души у вас нет и совести не хватает! – с возмущением сказал Керим и вышел во двор, хлопнув дверью.

Последние слова его смутили Зухру и Умму. Зухра вытерла глаза и, выйдя следом за сыном из кухни, направилась в кунацкую.

Марина сидела на старом, обитом жестью сундуке, усталая, измученная дорогой, и с улыбкой смотрела на сына, который стоял на коленях у деда и водил пальчиком то по его щетинистым усам, то по белой бороде.

Когда Зухра при ярком электрическом свете увидела ребёнка, она застыла от удивления. Пробудившееся материнское чувство растопило лед на её сердце. «Сыночек!» – хотела воскликнуть она, но сдержалась и смущённо произнесла:

– Родной мой…

«Ну, слава Аллаху, признала», – обрадовался Амир-Ашраф и, чтобы окончательно закрепить родственный союз, подал внука жене. Мальчик без сопротивления пошёл к Зухре, хотя глазёнки его испуганно рассматривали незнакомую бабушку.

Скрипнула калитка. Керим вскочил со стула, отворил дверь. На пороге в промокшем бешмете остановился Али-Султан.

– Вах! Да вы, кажется, все в сборе! – весело воскликнул он, входя в кунацкую.

– В сборе, в сборе, брат мой, благодаря милости Аллаха, – ответил Амир-Ашраф.

Али-Султан снял у порога сапоги, сбросил с плеч мокрый бешмет и стал разглядывать гостей. Взгляд его сначала задержался на Марине. «Моя Набат в молодости была намного красивее. Да она и сейчас по красоте не уступит этой женщине, – подумал он. И перевёл взгляд на мальчика. – О, вот это будет джигит! Какой красавец! Вылитый отец!»

– Ну, брат мой, ради таких гостей я бы на твоём месте немедленно зарезал барана или хотя бы индюка, – сказал, улыбаясь, Али-Султан.

– Будет, всё будет, – кивнул Амир-Ашраф.

– Ну что ж, можно и индюка, – вздохнула Зухра. – Керим, пойди выбери пожирнее. А ты, Умму, поставь воду кипятить, – распорядилась тут же она.

Зухра была рада возвращению сына, и внук пришёлся ей по душе. Но Марину она отвергла сразу. Нет, эта женщина не пара для её Селима. И она никогда не назовет её невесткой, а тем более дочерью…

Потоптавшись ещё немного среди мужчин, Зухра вышла в кухню.

В кунацкую вбежала запыхавшаяся Набат.

– Приехали? И мой старый орёл здесь? – Белое, холёное лицо Набат расплылось в улыбке. Она и в старости была красива. – Что же это ты сразу к соседям, а не домой? – упрекнула Набат незлобиво мужа.

– Какая разница. Разве у нас не один дом? – ответил шуткой Али-Султан.

Набат без стеснения стала разглядывать гостью.

Смущённая Марина опустила голову. «Неужели здесь даже пожилые женщины такие красивые?..» – подумала она с завистью и ещё больше съёжилась, сгорбилась под пристальным взглядом Набат. Ей стало неуютно. Зачем она приехала сюда? Кому она здесь нужна? Всё для неё здесь чужое. Она не знает даже языка этих людей. А они почти все говорят на своём, лезгинском, языке. Почему? Плохо знают русский? Или не хотят, чтобы она слышала, о чём они толкуют?..

– Ты что это уставилась, будто коршун на воробушка? – сказал Али-Султан жене.

– Да вот стою и гадаю, откуда такая гостья.

– Это фронтовая подруга моего Селима, – спокойно объяснил Амир-Ашраф и подбросил на руках внука.

– О, какой милый ребёнок! – воскликнула Набат. – Чей же это джигит?

– Мой внук, её сын, – кивнул Амир-Ашраф в сторону Марины.

– Что я слышу! Неужели это правда? – В глазах Набат застыло удивление.

– Правда, жена, правда, – улыбнулся Али-Султан.

– Ну что ж, тогда поздравляю тебя, Амир-Ашраф, с приездом родственников. Пусть нога твоей невестки будет лёгкой. Да воцарится с её приходом мир и счастье в твоём доме!

– Спасибо, сахарная госпожа. – Амир-Ашраф склонил голову. Когда у него было хорошее настроение, он всегда называл Набат «сахарной госпожой».

Набат, поцеловав малыша, вышла из кунацкой и направилась в кухню.

– Ты видела? – подскочила к ней Зухра. – Видела, кого привезли?

– Видела. Выглядит она жалкой. Но мальчик очень красивый.

– Да, внучек хороший. Но она… Хоть сейчас в саван заворачивай, – сокрушённо вздохнула Зухра.

– Ничего, может, ему она совсем иной кажется.

– Кому? Моему старику?

– Не старику. Селиму.

– Да Селим и знать не знает, что её привезли…

– О, Аллах! Как же это, без его ведома? – всплеснула руками Набат.

– А вот так По воле старого. Это он послал Керима за нею. Видно, Селим отказался от неё, поэтому и поссорился с отцом. Вот уже больше месяца, как не появляется в доме. Старик мой, наверное, и твоего втравил в это дело. Не иначе как за ними в город посылал.

– Откуда она хоть родом?

– Аллах её знает. Ещё не успели ни о чём расспросить. Уселась вон в кунацкой рядом с мужчинами и сидит. А ведь молодой женщине нехорошо долго задерживаться возле мужчин.

– Может, она этого не знает. У русских мужчины и женщины, старые и малые, – все находятся вместе.

– Ну, это ещё ничего. Привыкнет со временем к нашим обычаям. А вот как поведет себя Селим, когда приедет? – покачала головой Зухра. – Чует моё сердце: не уступит он отцу, не сойдётся с ней. Нет, Селим – мужчина самостоятельный, твёрдый, умеет настоять на своём. Это Керим – телёнок, что ему отец скажет, всё беспрекословно исполняет.