– Что значит боишься? Глава ты в доме или тряпка у печи? – грубо упрекнул племянника старый Ганафи.

– Да ведь он почти не живёт дома, всё свободное время отдаёт учёбе, – оправдывался Доного.

– Учёба тоже хороша в меру, плохо, когда дети образованнее своих родителей, отсюда неповиновение и неуважение исходят. Нечего спрашивать его желания, подберите девушку и жените без разговоров, – сказал Ганафи.

Присутствовавшая при этом тётушка Меседу недовольно глянув на него, возразила:

– Шамиль не тот бычок, которого можно запереть в хлеву с любой тёлкой. Мой племянник во всех отношениях лучший уздень среди гимринских юношей, невесту ему надо подобрать достойную.

– Не бабского ума это дело, дочь моя, оставь мужчин одних, – приказал Ганафи.

Меседу с недовольным видом вышла из кунацкой.

– О чём они там говорят? – спросила Баху, готовившая ужин.

– Сына твоего хотят женить.

– Пусть сначала твой брат приведёт его домой, а за женитьбой дело не станет, – недовольно бросила Баху, но тут же, переменив тон, более ласково сказала: – Дай нам Аллах возможность порадоваться внукам.

– Прежде чем думать о внуках, надо позаботиться о невесте, чтобы была из семьи хорошей и по красоте никому не уступала, – заметила золовка.

– Вся надежда на тебя, Меседу, лучшей свахи нам не найти, ты ведь любишь его больше всех остальных родственников, поищи, подумай.

– Сестра моя Баху, если бы ты знала, сколько я думаю об этом, и не один год… Ко всем гимринским девушкам присматривалась со всех сторон, соседние сёла обошла, на одной остановилась.

– Кто она?

– Унцукульская. Румяна, как восход, бела, как облака, лучезарна, как луна, гибка, как виноградная лоза, стройна, как тополёк, голос нежный и певучий.

– Меседу, ты восхваляешь девушку, как ашуг[33] дочь шаха Аббаса, а нам, кроме красоты, и умение необходимо.

– Дорогая невестка, с этого конца я и начала, отправившись на поиски. Патимат – так зовут ту, на которой я остановила свой выбор. Хозяйка она умелая, хлеб испечёт – не насытишься, суп сварит – оближешься, серпом поведёт – не налюбуешься, коня оседлает – удивишься.

– Родителей знаешь?

– Отец её Абдул-Азиз, человек уважаемый в Унцукуле, хмельных напитков не употребляет, кальян не курит.

– Это очень хорошо, а братья, сёстры есть?

– Есть, родственников много, род сильный, имущий.

– Шамилю говорила о ней?

– Нет, зачем же, вдруг откажут. Надо сначала самим переговорить с родителями, послушать их и только после общего согласия сообщить ему. И сделать так, чтобы он увидел её до свадьбы.

– А если Абдул-Азиз не захочет показать дочь жениху?

– Спрашивать его никто не будет. Положись на меня. Я всё сделаю, чтобы наш джигит увидел избранницу до женитьбы.

– Да поможет нам Аллах. Действуй. После того как получим согласие от Шамиля и её родителей, начнём и мы.

Как ни любила Меседу своего племянника, однако постаралась, чтобы сначала его увидела юная Патимат.

Еще в дни весеннего байрама, когда койсубулинские удальцы проводят состязания в скачках на обширном майдане, Меседу уговорила родителей отпустить дочь на традиционное зрелище. Отец Патимат был близким кунаком покойного отца Меседу. Он сочувственно относился к трагичной судьбе мужественной женщины, с радостью принимал её у себя. Патимат любила добрую гимринку, которая с детства баловала её сладостями и фруктами. Вначале дочь не подозревала ничего, слушая разговоры о прекрасном гимринском юноше – любимом племяннике Меседу, лучше, красивее, умнее которого трудно было сыскать в Аварии. Но расхваливала Меседу Шамиля только тогда, когда оставалась наедине с Патимат, хотя иногда без стеснения и родителям расписывала непревзойдённые достоинства своего племянника.

В день скачек, подергивая за руку свою избранницу, Меседу шептала, показывая глазами на молодого всадника на сером коне:

– Посмотри, как он сидит на лошади, а стан какой тонкий, плечи – шириной в три локтя, нос, подбородок, губы словно выточены тонким резцом. Погляди вокруг, кто сравнится с ним?

– Да, тётя Меседу, твой племянник строен и красив. И конь у него лучше, чем у остальных. Ах, если бы он выиграл приз! – шептала девушка в ответ.

Об этом Меседу не говорила вслух, в душе она молила Аллаха о победе племянника ещё накануне, узнав, что Шамиль будет участвовать в конных состязаниях.

Сердце её дрогнуло и не переставало учащенно биться с той минуты, когда раздался залп пистолета и помчались десятки лучших скакунов, неся на себе лихих наездников.

Душа женщины замирала, дыхание её останавливалось, когда серый конь племянника скакал почти наравне с первым и никак не мог выйти вперёд.

Но, видимо, молитвы Меседу дошли до Аллаха. Сегодня как никогда ей хотелось, чтобы Шамиль обогнал всех. И он таки пришёл первым и получил живого барана, которого тут же принесли в жертву Аллаху.

Меседу отвела домой дочь кунака. Их сопровождали два «рыцаря» – младшие братья Патимат, они всецело были поглощены турниром и никакого внимания не обращали на сестру.

Одно дело предусмотрительной тётушкой Шамиля было сделано. Теперь оставались переговоры с родителями девушки, а уж потом и с женихом.

Абдул-Азиз не отказал Меседу выдать дочь за Шамиля, слух о самостоятельности, учёности и способностях которого дошёл и до Унцукуля. Во многом способствовал этому и Магомед, приходившийся дальним родственником Абдул-Азизу по матери. Он же, по просьбе родителей, первым предложил Шамилю жениться.

– Нет, рано ещё, я не изучил полностью основы мусульманского права, – возразил Шамиль.

– Женитьба не помешает тебе продолжать учёбу.

– Почему же в таком случае не женишься ты, будучи старше меня?

– Женюсь и я, каждому свой черёд уготовлен Всевышним.

– У тебя есть невеста?

– Здесь нет.

– Значит, есть в другом месте?

– Как тебе сказать, Шамиль? Мне кажется, почтенный шейх Ярагский выдал бы за меня свою дочь.

– О, это хорошая новость, которую ты скрывал от меня.

– Не скрывал, просто я ещё не решил.

– Она хороша собой?

– В юности все хороши, но она особенно. Если бы я был поэтом, непременно воспел бы её красоту.

– Она, наверное, не умеет говорить по-аварски?

– Откуда же лезгинке знать наш язык? Достаточно того, что я знаю тюркский, как и она, а если бы и не знали общего, не беда – любовь не нуждается в словах.

– А что такое любовь? – поинтересовался Шамиль.

– Ты имеешь в виду любовь к женщине?

– Да.

– Не знаю, как тебе объяснить это состояние.

– Но у меня нет этих чувств, я не встретил такую, которая взволновала бы душу мою, – сказал Шамиль.

Меседу вошла в саклю, она услышала последние слова племянника и, подмигнув Магомеду, сказала:

– Сын брата моего, я покажу тебе ту, которая может вызвать волнение в душе, хочешь?

– Ну, конечно же, я соглашусь, если этого хотят мои родители и друзья.

На другой день Шамиль с Магомедом в сопровождении тетушки Меседу отправились в Унцукуль.

Вначале в дом Абдул-Азиза вошли Меседу и Магомед. Гостеприимный хозяин занялся гостем в кунацкой. Хозяйка взялась за приготовление угощений. Гостьей занималась Патимат. Улучив момент, Меседу подошла к окну и условным знаком позвала Шамиля, «задержавшегося» на улице.

Молодой человек «по незнанию» оказался на женской половине дома. Смело шагнув через порог, он остановился у двери, глядя на растерянную девушку, которая, в свою очередь, окинув пришельца беглым взглядом с ног до головы, смущённо подняла руку, чтобы прикрыть лицо широким рукавом платья, из-под которого виднелись красные шаровары, украшенные золотистым галуном.