Литмир - Электронная Библиотека

Четыре всадника не спеша поднимались к аулу.

– Асалам алейкум, – обратился Магомед к сидящим на годекане мужчинам.

– Ваалейкум салам, – ответили ему, с почтением поднимаясь с мест.

– Не укажете ли дом, в котором живёт переехавший из Кази-Кумуха устад Джамалуддин-Гусейн?

– Почему же нет, не только укажем, но и подведём к нему, – любезно ответил седобородый даргинец и, глянув на сидящего с краю молодого человека, сказал: – Покажи двор Аслан-кадия.

Молодой человек быстро пошёл вверх по узкой улочке. Указав пальцем на высокие ворота с железными кольцами под красивой аркой из белого тёсаного камня, парень сказал:

– Это дом Аслан-кадия, здесь и живёт казикумухский учёный.

Человек кадия, стоявший у ворот, услыхав имя хозяина, вмиг распахнул их, пропустил приезжих. Навстречу гостям выбежали сыновья хозяина, взяли коней под уздцы.

В просторной, убранной коврами кунацкой сидели двое. Когда гости вошли, они поднялись. Первым шагнул навстречу высокий худощавый мужчина лет сорока пяти, с приятными тонкими чертами бледного лица, на котором выделялись длинная борода с проседью и тёмные грустные глаза. Белая чалма, повязанная поверх высокой папахи, делала его ещё выше рядом с плотным, коренастым, румяным Аслан-кадием.

– Дети мои! Хвала Всевышнему, дарующему радость встречи! – воскликнул бледнолицый. Это был устад Джамалуддин-Гусейн.

После рукопожатий хозяин усадил гостей на ковре.

– В прошлом году мы собирались навестить тебя в Кази-Кумухе, но, как видишь, Аллаху было угодно свести нас здесь, – сказал Магомед.

– Мир изменчив, никто не знает, что ждёт его завтра – сума нищего или пост правителя, – с улыбкой ответил устад.

– Испытание от владыки миров. Испытуемый не будет оставлен без крова. Мой дом считай своей крепостью, – с почтением обратился Аслан-кадий к устаду.

– Благодарю. Я узнал вас, друзья и ученики мои, ибо храбрые познаются в битве, надёжные – в займе и уплате, дети – в беде, друзья – в несчастье, – сказал Джамалуддин-Гусейн.

Кунацкая кадия постепенно наполнялась людьми. Сюда шли родственники, почтенные и богатые люди, считавшие своим долгом навестить приезжих, узнать, какие вести они привезли. Во дворе суетились хозяйка, слуги. Тут же разделывали тушу зарезанного барана.

Поздно ночью, после ухода гостей, устад остался наедине со своими учениками. Магомед передал ему письмо от шейха Ярагского. Прочитав его, устад обратился к Магомеду:

– Поступай так, как говорит святой старец, мы все будем способствовать успеху дела.

– Джамалуддин-эфенди, – сказал Гамзат-бек, – лично от себя хочу предложить тебе помощь, я ведь знаю, что некоторые из тебе подвластных жили гораздо богаче тебя, теперь ты и вовсе лишён средств к существованию.

– Спасибо, сын хорошего отца! Пока что у меня есть немного денег. Я привык удовлетворяться малым, помня, что тот, кто не удовлетворяется хлебом насущным, чья душа устремляется к благам избыточным, всегда в опасности.

Шамиль с нескрываемым восхищением слушал любимого учителя. Уловив его взгляд, устад заметил:

– Самый младший из моих мюридов[36] в течение вечера не обронил ни слова…

Имам Шамиль. Книга первая - i_012.jpg

Шейх Джамалуддин Казикумухский

– Почтенный алим, я не мог этого сделать, ибо здесь не было ни одного человека, которого можно было бы опередить, не посчитавшись с авторитетом.

– Твои знания и одарённость дают тебе исключительное право говорить на равных с самыми возвышенными. Я был очень огорчен, сын мой, узнав о неприятности, следствием которой явилась твоя болезнь.

– Эта неприятность слишком незначительна по сравнению с той, которая постигла наших учителей и омрачила души верных учеников и последователей, – ответил Шамиль.

– Не будем роптать на Аллаха, всё от него и к нему возвратимся, – произнес устад.

– Джамалуддин-эфенди, – вновь обратился к устаду Гамзат, – я прибыл сюда с намерением получить твое согласие и отправиться к Аслану в Кази-Кумух, чтобы, переговорив с ним как бек с беком, потребовать твое движимое и недвижимое имущество.

– Брат мой Гамзат, не порть отношения с Асланбеком, всё же он помог тебе освободиться из заключения. Обо мне не беспокойся. Благополучие человека не всегда зависит от материального состояния. Это не главное в жизни. Пусть будет так, как суждено.

– Нам хотелось бы, послав Гамзата в Кумух, кроме всего прочего, поставить в известность зарвавшегося правителя, что за твоей спиной есть те, которые не зависят от его воли, и чтоб впредь он не смел оскорблять или унижать твоё достоинство, – заметил Шамиль и добавил: – Один из мудрецов писал: «Деревья, обрубленные топором, растут, мясо и кости, иссеченные мечом, оправляются, но раны, нанесённые языком, не заживают». Разреши Гамзату поговорить с ханом.

– Прошу, оставьте это намерение. Хан был вправе обижаться на меня. Обиды мне особой он не нанёс, только сказал: «Нечестивый друг и помощник подобен змее, которая платит укусом даже тогда, когда её ласкают». Я ответил ему, что, если змея кусает его, она поступает правильно и что худшим из правителей является тот, кого боятся. Тогда Аслан-бек сказал: «Страх, внушённый волей правителя, может возыметь большую силу, нежели благосклонность, которая зависит от воли подчинённых». – «Власть, как и жизнь, даётся временно. Есть многое, что может разрушить её», – возразил я. Хан молчал. Тогда я добавил: «Правителю не подобает презирать доблести человека, хотя бы незначительного по сану, ибо даже ничтожный может стать великим и почитаемым». Знание восточной мудрости помогло мне победить в споре. «Лучше уйди», – сказал хан. Я этого и ждал. Утром вместе с семейством покинул Кумух. Когда мы ступили на цудахарскую землю, жена моя показала кисет, наполненный золотом. «Это дала нам благородная ханша Гульсумбике», – сказала она. Мы решили никому не говорить об этом, чтобы не возбудить гнев в сердце Аслан-бека. Поэтому требовать наше имущество не следует.

В заключение устад Джамалуддин-Гусейн сказал:

– Мы соберём в Аварии большой совет учёных, на котором обсудим то, что предлагает светлейший шейх, но прежде следует перевезти учителя вместе с семейством поближе, в Чиркей или Унцукуль.

Глава вторая

Магомед с чиркеевским Амир-ханом через несколько дней после возвращения из Кулпы отправились в Табасаран. Эта маленькая страна расположена на вершине южных предгорий Дагестана, недалеко от Дербента. Правил ею когда-то майсум[37], после него – кадий. Дорога шла меж однообразных плешивых бурых холмов, с вершин которых была видна бесконечно далёкая, сливающаяся с небом синева Каспия.

Но чем выше поднимались путники, тем чаще стали попадаться кустарники и ярче казаться зелень. Вскоре серая лента дороги повернула за гору и затерялась в густых зарослях векового леса. Далеко протянулась просека, путаясь в дремучих дебрях. Сыро и мрачно в лесу. Беспокойно шуршат сухие листья под копытами коней. Наконец показалась пологая лощина, по дну которой, весело журча, бежала речка. Лес стал редеть, за лоскутами изумрудных лужаек показались сады и белые сакли Табасарана.

Имам Шамиль. Книга первая - i_013.jpg

Ярагский шейх вышел навстречу ученикам. Он обнял их, говоря:

– Хвала Аллаху создающему людей, непоколебимых в вере, преданных, совесть которых чище снегов Шах-Дага и Базар-Дюзи.

Табасаранцы, узнав о цели приезда койсубулинских узденей, огорчились. С тех пор как в их ауле нашёл убежище святой старец, к ним потянулись из окрестных аулов сотни ходоков за советами и любопытства ради. Значительно увеличились пожертвования, выделяемые для мечетей.

Несмотря на тёплый приём, участие и гарантии безопасности, оставаться в Табасаране шейх не мог. Он спешил претворить в жизнь свои планы. Не задумываясь, ярагский шейх покинул Табасаран.

вернуться

36

Мюрид – последователь, воин, глубоко преданный своему имаму

вернуться

37

Майсум – феодал.

10
{"b":"614383","o":1}