Он был убедителен. Очень скоро около моей машины мы остались только вдвоем.

-- Чертовски Вам обязан, -- поблагодарил я его.

-- Не стоит...

-- Что же это, простое совпадение, что Вы оказались здесь? -- мне неловко было спрашивать об этом Пани, я действительно чувствовал себя обязанным ему, и все же...

-- Вы правильно поняли. Мне поручена Ваша безопасность, -- без обиняков отвечал он.

-- И как долго за мной следят? -- напряженно спросил я, помня об Элен.

-- Вы хотите знать, известно ли нам, где и с кем вы провели прошедшую ночь? Да...

Я молчал.

-- ...Но, кажется, вернувшись в гостиницу, вы не нашли ее.

-- Все верно, -- глухо произнес я, умалчивая о дочери, а потом постарался быть подчеркнуто официальным: -- Мсье Пани, еще раз, позвольте выразить вам мою крайнюю признательность. Надеюсь, я волен в своих поступках?

Андрэ Пани пристально глянул на меня черным оком.

-- Кажется, пока мое присутствие только пошло вам на пользу...

Этим наш разговор и окончился. Но всю дорогу, пока я ехал к Велье, меня, словно магнитом, тянуло взглянуть на зеркало заднего вида, на белоснежный "порше" Пани.

Вечером мы с Карлом шли дорожками Булонского леса. Было очень спокойно и пустынно. Ветер, умудренный погонщик, лениво гнал тучи, словно невзначай задевал верхушки деревьев, срывал один, другой пожелтевший лист и забывал о нем...Это была осень, первые ее дни.

-- Значит, этот Андрэ Пани и сейчас следит за нами? -- спросил Карл.

-- Вероятно. Но признаюсь, он подоспел вовремя... я стал было читать последнюю молитву, -- усмехнулся я.-- Но теперь об Элен... Она была вчера на похоронах отца. Ночь мы провели вместе, в гостинице, а утром, в мое отсутствие, появилась Патриция и увела ее с собой.

-- Патриция объявилась?

-- Да.

-- Кажется, они подруги.

-- Право, уже не уверен...

-- Элен... она значит для тебя очень многое? -- спросил он мягко.

Я вдруг ощутил непреодолимую потребность выговориться. Карл умел слушать. Я рассказывал ему об Элен, о нас с ней, как будто я и Элен были вместе целую вечность... Наверное, потому, что любил я впервые. Но когда я умолк, Карл тихим голосом осторожно произнес:

-- Мне кажется, ты знаешь о ней не все... думаю, она мутант...

32.

...Ну почему я уступил настойчивым просьбам Карла и в ту ночь он пошел со мной...

Мы уходили из дома Велье с наступлением глубоких сумерок, соблюдая все меры предосторожности, чтобы остаться незамеченными, прежде всего, для людей Куена. На ближайшей автостоянке нас ждал заранее взятый напрокат автомобиль. В течение следующего получаса, покружив по городу, убедившись, что никто не преследует нас, мы направились на юго-запад, и вскоре проторенная дорога привела к замку...

Я не надеялся найти в замке Патрицию, не надеялся найти там и Элен, но не мог же я просто сидеть и ждать... И где, как не в замке, я должен был искать их в первую очередь?

Я был там дважды, оба раза ночью, но почему-то мне казалось, что днем этого полуразрушенного каменного идола не существует вовсе... Мы оказались рядом с его стенами ближе к двенадцати. Ветер порой завывал в бойницах, и тогда из-за речки доносился словно шепот леса. Я подумал, что это слишком поэтично, слишком возвышенно и как-то не вяжется с местом, где пролилась кровь. Я будто накликал беду.

На верхней площадке башни Карл услышал приглушенный крик.

-- Ты мог ошибиться? -- не зная, умеют ли мутанты ошибаться, спросил я.

-- Вряд ли... -- мрачнея, ответил Карл и стал спускаться по ступенькам.

Из осторожности, дабы не привлечь чье-либо внимание, перед пропастью, где оканчивалась лестница, мы погасили фонари. Провалились в кромешный мрак. По веревке спустились вниз, ощутили под ногами каменный пол... Перестраховываясь, прислушались. Тишина угнетала.... Зажгли фонари.

Свет, рассеяв мрак, терялся, не добираясь до стен, почти неуловимо обозначив колонны, словно подпирающие темноту... Тихие наши шаги отдавались эхом... Мы подошли к бурым, поеденным ржавчиной воротам, запертым снаружи. Провели свет вдоль стен -- он ощупал их -- голые холодные стены, вечность как остывший камин, замурованные двери в соседние комнаты, обрушенную лестницу наверх... Помост, гильотина, ковер -- исчезли, но осталась плита, открывавшая вход в подземелье.

Когда мы встали, над ним замок вздрогнул от звука человеческого голоса. Он был пронзительным и хриплым, и нельзя было сказать, женщина то или мужчина... разбуженная, оробевшая тишина. Мы более не раздумывали.

Коридор подземелья шел без ответвлений, прямой, узкий, так, что мы едва могли идти рядом, с настолько низким потолком, что было не разогнуться, встать в полный рост, и стены дышали сыростью. Через тридцать шагов по правую руку была ниша, где находился каменный мешок не менее трех метров глубиной, прикрытый сверху решеткой... Но о чем это я... сначала на решетке мы увидели наполовину обглоданный крысами труп мужчины... Затем через каждые пятнадцать шагов, то по правую, то по левую руку, в нишах с каменными мешками, либо на решетках, либо рядом мы находили трупы людей... Я насчитал их девять. В самой дальней части подземелья мы нашли единственного живого человека. Женщина сидела на голом полу на дне каменного мешка и смотрела на нас пустыми и дикими глазами; у ног ее, растревоженные светом фонаря, противно попискивая, беспокойно сновали крысы... Велье сорвал замок, убрал решетку. А женщина... женщина, увидев протянутые к ней руки, забилась в угол и стала плакать.

Карл все сделал сам -- силы и ловкости ему было не занимать. Однако наверху нам пришлось связать эту женщину... Я трижды назвал это создание женщиной. Но было ли это так... Она более всего походила на старуху смерть, что неумело воспользовалась услугами косметолога... И вот что еще: поверх изорванной холщовой, до колен рубашки, источавшей омерзительный запах, было зеленое грубое покрывало. Я подумал: может быть, она и есть белокурая подруга казенного на моих глазах мутанта, это была страшная догадка...

Подавленные, возвращались мы к машине. Черные мысли не покидали меня. "Адам и Ева" ступила на тропу войны... Они убили всех своих пленников, впрочем, кроме одной несчастной, но не лучше ли ей было умереть... Неужели сбываются пророчества Кориме, думал я.... и с ужасом гнал от себя плохие предчувствия -- ...Элен, что же с ней..."