Вначале всё было хорошо.
Её встретили настороженно, но не враждебно. Подарки Берада были приняты, особенно сильно взволновал наставников маленький точёный флакон из дымчатого стекла. Эта древняя реликвия - объяснили ей,- дороже иного царства. Недёшево ей обошлось их гостеприимство.
Тем большее недоумение вызывали её неуспехи в учёбе и видимая заурядность умственных способностей.
К ней не приставали больше обычного, никак не выделяя среди остальных учеников, лишь отвели отдельную комнатку, отрезав тем самым от вечерних шуток и разговоров общей спальни, от любой возможности личного общения.
Но ей было не до этого.
Мучительная душевная борьба придавала её лицу выражение вызывающей сонной тупости, обескураживавшее учителей. Они не могли взять в толк, зачем им подкинули этого бездарного и безобидного птенца, неспособного выучиться элементарным вещам.
Например, "взглядом" зажечь свечу. Она одна не могла освоить этот трюк, служивший пропуском к более серьёзным занятиям.
А её всё время вспоминались трупы на Дороге и оскаленные волчьи морды, и думалось, что таково лицо всякой магии, грязнейшего из занятий, чья извращённая суть запретна для человека. Возможно, для Фран не прошло бесследно влияние Берада,- прежнего Берада, ещё не пересмотревшего свои убеждения.
Ей предстояло стать воином Света - а сама она была средоточием тьмы и скверны. Эти люди могли ей помочь. Они умели укрощать силы бездны. Но для этого требовалось взглянуть бездне в глаза - а она была для этого слабой, такой слабой.
Она проводила часы в медитации над языками пламени, но, в сущности, это больше смахивало на её давнюю игру в исчезновение - вся она становилась этими жаркими языками и какое-то время могла не бояться.
Шли недели. Становилось неспокойно.
Монастырь, всегда считавшийся краем Вселенной, стал свидетелем больших перемен. Пустынный прежде горизонт был разрисован силуэтами всадников и повозок.
Один за другим уходили на Запад мастера и ученики, получившие от настоятеля спешное посвящение и благословение.
Все, кроме Фран.
Почему слабеющий больной настоятель оставил её при себе, она понимала не до конца. Причин было несколько - и личная ответственность, и смутная симпатия - и чутьё старейшего из Псов, вышедшего на последнюю охоту.
Когда они остались вдвоём, выяснилось, что старик никогда не верил её простоте.
Они разговаривали - одни в брошенном монастыре. Фран рассказывала о Бераде, о сёстрах, о Дороге, об Империи. Старик рассказывал тоже. Пророчества давних времён, история и легенды складывались в удивительные узоры.
Варвары завоюют Империю. Демоны прогонят варваров. А демонов, если всем нам повезёт, победит Эвои Траэтаад, космический близнец Амей Коата. Оба они носят титул "освободитель", один - для тварей мрака, другой - от них. Герои сверхъестественно похожи и силы их равны, а исход битвы никем не предрешён. Но может зависеть от мелочей,- от сотни верных Псов, от вещиц, подобной той, что принесла в монастырь Фран. Фран слыхала про Горное Зеркало? Нет? Разбитая святыня, окончательно утраченная во времена Великих битв. Но несколько осколков ещё блуждают по миру, преображённые искусным ремеслом. Из их числа и этот сосудец. Каким бы ни было его содержимое - небывалую мощь таит он в себе.
Что за судьба бросила орудие невообразимого могущества под копыта наступающей варварской армии? Ни огонь, ни Ома не давали ответа старому еретику. Не было его и в разноцветных глазах юного непостижимого создания, которое носило для него воду и пекло хлеб.
***
Фран замешивала тесто для лепёшек - так, как учила её Алма,- и размышляла о том, какая редкая удача привела её в самом начале жизни под крыло этой тихой и доброй женщины. Спору нет - её растили, как рыбу на суше, учили заниматься огородом и хозяйством, рукоделию и послушанию. Однако любили. А теперь ей говорят - иди и разрушь Империю. И про родителей несут что-то несусветное. А она бы ещё подумала. Она бы осталась здесь, на монастырской кухне, среди котлов и мисок, муки и орехов, приправ и сушёных травок,- и сделала вид, что её эти глупости не касаются.
Почему-то Фран чувствовала себя как дома в этом опустевшем гнезде, где десятки лет воспитывались охотники на подобных ей выродков. Похоже, монастырский воздух действительно для неё: в доме Алмы ей никогда не было так спокойно, как у Девы Амерто, у Берада, или вот здесь, посреди Края Пустыни, в компании умирающего Отца Великой Ереси.
Давным-давно, когда Берад стоял во главе Церкви, он приговорил здешнего Учителя к изгнанию за пределы Империи. И это было очень великодушно с его стороны: ранее в подобных случаях дело неминуемо доходило до костра. Фран знала, что в сердце Учителя до сих пор живёт благодарность, именно поэтому к её персоне здесь отнеслись намного терпимее, чем можно было ожидать.
Фран подумывала о том, чтобы открыть Учителю все свои сомнения. Сочтёт ли он её виновной? Ей не хотелось, чтобы здесь о ней думали плохо. Ей очень нравились эти люди. Особенно сейчас, когда почти никого из них не было рядом, ей нравилось вспоминать об этих отважных мужчинах и юношах, и, может быть, даже желать им удачи.
Может ли она стать злом, если она ненавидит зло? Инстинкт подсказывал ей, что может. Её удел - вечное бегство от себя самой, от призрака Чёрной Волны, от манящих отблесков в зрачках оборотней- убийц. Глупо заводить дружбу с Псами, натасканными на подобную дичь.
Фран понимала, что Учитель не спускает с неё глаз. Даже сейчас, когда кажется задремавшим в старом деревянном кресле неподалёку от окна. Понятно, дни стоят прохладные, а кухня - самое уютное место для пожилого и больного человека. Который, если понадобится, легко и бестрепетно свернёт ей шею голыми руками, увидев приметы воплощённого Змея. Неужто не видит? Видит. Возможно, не все. И ждёт подтверждения? Ждёт, что жалкая беспомощность врага заставит её выдать себя, с циничной откровенностью открыть свой главный секрет, забавляясь чужим бессилием?
А её главный секрет - пророчество слепого мошенника. И ей до смерти хочется знать, стоит ли воспринимать его всерьёз. Насчёт войны он, пожалуй, не соврал - война, по всем признакам, надвигается. А остальное? Если остальное тоже правда, то Фран действительно является той невообразимо жуткой тварью, ради которой были возведены стены здешних монастырей, а из этих стен выпущены Гончие, вдохновляемые огненными видениями. Ради которой разошлись по Империи Языки Огня, проповедники Последних Дней. А она здесь, в сердце Края Пустыни вовлечена в тонкую, но смертельную игру в узнавание. Вопрос в том, кто первый распознает её истинную природу - и будет ли у этой игры победитель. Может Фран быть невиновной? Она уже сама в это не верила. И всё же... Могла ли Алма воспитать чудовище? Мог ли Берад просмотреть врождённый роковой изъян в её душе?
Всю свою жизнь Фран безоговорочно верила мудрости и доброте этих двоих. Что, если они ошибались?
Она поймала очередной ускользающий взгляд своего учителя, судьи и палача и решилась. Фран отправила лепёшки в печь и обтёрла руки.
- Учитель, могу я спросить Вас о некоторых вещах?
- Конечно.
- Можно ли говорить с богами? Правда, что время пророков давно миновало? Что за истину узнаёте вы в Огне?
Теперь глаза наставника смотрели прямо на неё, в их глубине мерцали искры удивления и любопытства.
- Глупо думать, что кто-то способен не услышать, если Небеса пожелают говорить с ним. Это ни с чем не спутать. Я ещё помню, как это бывает, и много бы дал за повторение подобного чуда сегодня. Для этого не нужны ни ритуалы, ни медитации. Но мало тех, кто способен понять и исполнить услышанное. Я учился этому всю жизнь, и этому учил своих мальчиков.
- Почему это трудно?
- Божья воля пряма, как стрела, а человеческий разум петляет и прячется, загоняя себя в ловушки. Хороший пёс всегда знает, что хочет его хозяин, даже без окриков и подсказок. Людям свойственно хитрить и притворяться, соблазняясь призраками собственной выгоды. Для многих боги - всего лишь согласные на взятку идолы.
