На мгновение меня пробила холодная дрожь. Я зажмурился, стремительно соскользнул по канату вниз и, подбежав к тренеру, с надеждой заглянул в его глаза.

– Ты принят – сказал он, чуть помедлив и заговорчески мне улыбнулся.

Я был на седьмом небе от счастья. Большего от жизни и требовать было нельзя. Уже на следующей неделе я стал регулярно ходить на занятия в спортивную секцию и скоро стал делать большие успехи. Тренер стал хвалить меня и прочить мне большое будущее. Я согласно кивал головой, уверяя его, что всё это пустяки и я могу ещё лучше.

Я шёл домой, делал уроки и ложился спать. И, засыпая, я ждал наступления завтра – так, словно оно готовило для меня что-то незабываемое. Словно каждый новый день был моим днём рождения.

Вскоре осень подошла к концу. Наступила снежная зима с сугробами и морозами, а за ней и долгожданная весна с её оттепелью и нежным солнцем. Я как и раньше ходил в школу, старясь узнать как можно больше и играя с друзьями после занятий. За последнее время мы очень сблизились и нам было необыкновенно хорошо в компании друг друга. Мне хотелось, чтобы ничего никогда не менялось, и мы всегда могли быть вместе. Впереди у нас ещё были долгие девять лет школы. Это казалось вечностью и я был уверен, что что бы ни случилось, всё будет так, как было раньше, и мы никогда не расстанемся.

Я ошибался. Вскоре я узнал от родителей о том, что мы снова переезжаем – в этот раз на другой конец города. Будущая квартира находилась где-то на юго-западе, моя новая школа – там же, неподалёку, а за оставшееся до каникул время я мог доучиться в своём классе и проститься со всеми.

Новость о скором переезде сразила меня наповал. Она была настолько неожиданной, и я был настолько растерян, что, казалось, пол выбили у меня из-под ног. Только что я узнал стольких замечательных людей и вот – мы уедем и я их больше не увижу. Мой подбородок задрожал, а глаза наполнились слезами. В горле у меня застрял огромный ком, и я затряс головой, повторяя снова и снова:

– Нет, нет, нет… я не хочу… мои друзья, учительница, тренер… всё, что у меня есть – здесь… мы не можем уехать… это нечестно.

Моя мать принялась меня утешать. Она пообещала, что это будет наш последний переезд, что на новом месте будет ещё лучше, а новая школа мне обязательно понравится. Она была уверена в том, что я быстро найду себе новых друзей, и после этого всё будет по-старому.

– Это хорошая школа, сказала она. „Специализированная, с уклоном на изучение иностранных языков. Нам с отцом с трудом удалось тебя туда устроить… Не переживай так – вот увидишь: тебе на новом месте ещё больше понравится…“

Я не хотел ничего слушать и продолжал реветь. Весь мой мир рухнул от одного прикосновения, и его останки обрушились прямо на меня. Я был раздавлен и не хотел уже больше ничего. Яркие цвета вокруг поблекли, музыка утихла, а распустившиеся растения увяли. Магия исчезла из моей жизни, и я остался один среди руин.

Я знал, что начиная с этого момента всё изменится к худшему, и в моей жизни ничего уже не будет так, как раньше. Несколько раз я отчаянно пытался спорить с родителями и объяснить, что я не могу больше переезжать, но толку от этого было никакого. Каждый раз я наталкивался на стену непонимания. Меня лишь уверяли, что всё будет хорошо, за языками будущее, и когда-нибудь я обязательно это пойму и буду благодарен.

Конец учебного года прошёл как в тумане. Я как всегда продолжал занятия и тренировки, но радость и азарт покинули меня. Мне стало всё равно. Я знал, что как ни крути всё скоро кончится, и, значит, стараться больше не имело смысла. В дополнение к этому я узнал, что вряд ли смогу продолжить своё увлечение спортом. В новой школе мне будет не до этого, да и тренироваться в новом районе будет негде.

Времени до каникул оставалось всё меньше. Я был по-прежнему безутешен, и потерянно ходил повсюду словно тень. Мысль об отъезде висела надо мной как тёмное облако и преследовала меня днём и ночью. Единственное, что хоть как-то ещё меня успокаивало, были моя друзья. Мы проводили друг с другом почти всё время и успели стать совершенно неразлучными. Мы гуляли во дворе и увлечённо рассказывали друг другу как всё будет, когда мы вырастем, закончим школу, и я вернусь назад. Мы обещали оставаться прежними, не забывать друг друга, и я был убеждён, что ничто на свете не помешает нам встретиться снова.

Вскоре после этого наступили летние каникулы, а с ними и наш переезд. Всё это время дурные предчувствия не оставляли меня ни на минуту. На душе было пусто. Незадолго до переезда я нехотя принялся укладывать свои вещи вместе с родителями. А когда всё было наконец готово, за нами приехала большая машина и увезла нас вместе с мебелью и коробками.

Мы ехали всё дальше и дальше. И пока знакомые улицы проносились мимо меня, я думал о всём том, что остаётся у меня позади. Мы едва успели выехать из нашего района, а я уже был готов выпрыгнуть из машины на ходу и побежать обратно. Не знаю, что меня остановило – вместо этого я с тоской смотрел на дорогу и не двигался с места. Машина везла меня на юг, а все дети, которых я успел узнать и полюбить, оставались на севере, и расстояние между нами увеличивалось с каждым мгновением. Мне предстояло научиться жить без них, и хотя я продолжал надеяться на встречу, её так и не произошло. В тот день началась моя новая жизнь. Своих друзей я никогда больше не увидел.

Сколько себя помню, моя мать всегда была верующей. Религия для неё была выражением её свободы. Всю свою жизнь она жила в несвободной стране, и Бог для неё был противоположностью государства. Он был добр и всепрощающ в то время, как государство было безжалостно и злобно. И чем сильнее государство подавляла религию и церковь, тем сильнее верила моя мать.

Больше всего она не хотела, чтобы я становился таким, как все – бездуховным и серым. Она не хотела, чтобы государство во мне победило. Сама эта мысль была для неё невыносимой. Моя мать не могла этого допустить, и она вовремя начала принимать меры. Целью всех этих мер было одно: обратить меня в свою веру.

С раннего детства мать вела со мной разговоры о Боге, религии и Библии. Ребёнком я чувствовал, что для неё это очень важно. Я не понимал, почему, но осознавал, что мать возлагает на меня большие надежды и старался как мог. Я с трудом продирался сквозь дебри Старого и Нового Завета, пытаясь понять их смысл и разгадать значение таинственных фраз. Я учил молитвы на старославянском и думал, о Боге, пытаясь его себе представить.

Шло время и я неумолимо карабкался по лестнице веры. Годам к восьми я успел стать убеждённым маленьким христианином. Как-то раз на уроке в школе учительница спросила у нас во что мы верим. Все стали тянуть руки вверх и отвечать. Потом очередь дошла и до меня. Наша классная руководительница, Вера Валентиновна, спросила:

– Ну а ты, Денис? Во что ты веришь?

Я немного подумал и сказал:

– Я верю в Бога.

На несколько секунд в классе повисла мёртвая тишина, а потом все оглушительно засмеялись. Смеялись так, будто я рассказал самую смешную шутку на земле, словно ничего смешнее сказанного мной и быть не может.

Я смотрел на мою учительницу, не понимая, что происходит. Она выглядела озадаченной: вся как-то изменилась в лице, глаза застыли, а на губах заиграла неуловимая улыбка. Наконец Вера Валентиновна пришла в себя и сказала:

– Ну всё, хватит уже, успокойтесь! Посмеялись – и будет!

В классе стало поспокойней. Потом сзади кто-то крикнул:

– Любой дурак знает, что бога нет!

– Нет есть! – упрямо упёрся я. „Бог есть – я точно знаю!“

Вокруг опять поднялся шум и гам. Дети смеялись и отпускали в мой адрес оскорбительные ремарки и остроты. На этот раз учительнице это окончательно надоело. Она громким голосом проговорила:

– ТИХО!!! Я хочу, чтобы все в классе замолчали! Пусть Денис расскажет нам, почему он верит в бога, а мы послушаем. Давай, Денис, – не стесняйся.